Два зверёныша, или Мужчины не влюбляются

Спасибо, не надо. Моя профессия доходна не меньше твоей. Но ты редко, в отличие от меня, работаешь бесплатно. Но мне когда-нибудь мои подопечные заплатят.

– Если не забудут.

– Не забудут!

– Кстати, стоит нам сделать тест на родство, как сразу всё встанет на свои места: мы ведь чужие.

– И ты будешь всем эту бумажку показывать?

– Почему бы и нет?

– Потому что я замуж не собираюсь.

– А когда соберёшься?

– Когда полюблю кого-нибудь. А при моём полностью отсутствующем доверии это вряд ли произойдёт в данном явлении.

Кирилл хмыкнул: как любой мужчина, он был уверен, что женщина состоит сплошь из эмоций и как только настанет время, она обязательно полностью предаст себя в волю того, за кого выйдет замуж. Но мужчины почему-то постоянно забывают поговорку о том, что мужчина-то – голова, но головой вертит шея: куда захочет. А поэтому…

Впрочем, Але не было дела до мужских планов и намерений: у неё своих планов было множество. И ни в один из них не входил мужчина, как главный партнёр в чём бы то ни было. Нет, она их вовсе не чуждалась, охотно (или вынужденно) сотрудничала, но ни один не затронул её сердца. Все они были достаточно тупоголовы, чтобы не считать их кем-то выдающимся настолько, чтобы покорно склониться под их власть.

Влюбиться? Наверное, это когда-нибудь случится. Но память у Али была практически идеальной: достаточно того, что в её жизни было две женщины, которые сотворили эту глупость. И обрекли её на сиротство.

В свои двадцать два она не видела никого, кого могла бы, хотя бы, похвалить, за идеальные манеры, острый ум, отличное чувство юмора, дальновидность и готовность достигать высот. Все были стандартные, как дефектные болванки. Но больше всего ей, мягко говоря – не нравилось (чтобы не сказать – унижало) то, что особи мужского пола своё хорошее отношение к особи женского пола определяли словом «хочу». И никаких других оценок. Всё остальное не имело значения: если не срабатывало «хочу её», то она могла быть хоть принцессой древнейшего рода или пьяной бомжихой – не суть. С такими особями дела иметь не стоило изначально. И рассчитывать, что в мире существует хотя бы один, кого будут интересовать другие характеристики – не приходилось.

Но мужчин не интересовали принципы Александры: они её хотели и были уверены, что добиться её не сложнее, чем любой другой. Одного из них, самого настырного, которого пришлось ударить довольно крепко, теперь лежащего в шоке от боли, она просветила:

– Послушай, ухажёр! Даже не прошу извинений за удары – слов ты не слышишь или не понимаешь. И если не услышишь или не поймёшь то, что я скажу тебе сейчас – я тебе сломаю что-нибудь. Скорее всего – ногу. Так что слушай меня внимательно и другим передай!

Меня не интересуют ваши рожи и ваши желания. А если кто-нибудь заинтересует – я непременно ему сообщу. А вы все можете от меня получить только вот такой приём. Я самбо с десяти лет занимаюсь. Поэтому…

– Но почему?

– Потому что у меня другие цели в жизни. Поэтому лучше вам меня не беспокоить – больно будет. Ты всё понял?

– Всё.

– Скорую вызвать? Или такси?

– Сам доберусь.

На некоторое время от неё отстали. И держались в отдалении до дня, в который она получила диплом. Видимо, у некоторых имелись планы на выпускной, но Александра туда не пошла: к спиртному она была равнодушна. Нет, она пробовала разные виды алкоголя – но ни один её не заинтересовал. А крепкие вообще вызвали отторжение: она любила, чтобы голова была ясной. Собственными руками себя дурманить – надо страдать идиотизмом. Как минимум. Если не больше.

Пойти ради танцев? Это было бы хорошо, но очень недолгое время: будущие партнёры по танцам налакаются ещё до их начала, а потом будут продолжать уже в открытую, так что их танцы очень скоро будут выглядеть как пьяное фиглярство. Нет, без меня!

Работу она нашла: теперь она была полноправной правой рукой юриста, с которым начинала путь в профессию. Должность оказалась достаточно высокооплачиваемой и при этом дающей свободное время – редко кто из детдомовцев был в состоянии самостоятельно выбить из чиновников все положенные льготы. Об оплате Александра с ними не договаривалась, более того, вообще не упоминала. Но если задавали вопрос о стоимости услуги, она начинала с фразы:

– Заплатишь, когда сможешь. Мне не горит. – А потом называла минимальную цену.

Кстати, очень многие ей платили – через год, несколько лет, частями, но платили. Она только пожимала плечами – деньги не помешают, но и никогда не настаивала. Если человек может, но не платит – его проблемы: предпочитает потом годами работать на лекарства – вольному воля.

Получение диплома она отметила вместе с названным братом: он как раз тоже получил свой. Аля даже свой единственный бокал вина не допила – вкусно, но не настолько, чтобы ловить капли. К сладкому тоже не пристрастилась: еда вообще была на двести каком-то месте в её жизни.

– Послушай, сестрёнка, а как насчёт детишек? Ты хочешь детей?

– Я думала над этим. Если я до тридцати никого не полюблю, обращусь в соответствующее медучреждение. Или ещё проще – усыновлю или удочерю кого-нибудь из детдома.

– Никогда бы не подумал, что из тебя вырастет синий чулок.

– Уж что выросло.

Правильно ли, что женщине отведена роль не просто подчинённая, а даже близкая к полному рабству? Это при том, что у многих женщин мозги получше, а почти у всех – не хуже мужских. В наличии также мужество, решительность, целеустремлённость и прочие достойные качества.

Правильно ли, что женщины априори считаются сплетницами, коварными, жадными и подлыми, хотя в этом мужчины могут дать им фору. А всё потому, что женщины реагируют на факты сердцем, а мужчины – мозгом. Причём далеко не у всех в черепе именно рабочие мозги.

Але это не нравилось. Но она не собиралась менять устройство мира: в одиночку этого всё равно сделать не выйдет, а если бы и вышло, у неё нет времени на подобные глупости. У неё есть цели: земные, реальные и вполне достижимые. И замужества в списке нет. А семья ей не нужна. Или то, что принято считать семьёй. Спасибо, не надо. Кстати, она наведалась и посмотрела и на свою неудавшуюся бабушку, и на ту, которая считалась её матерью. Так им и надо!

Подружек она не заводила: ни одна из тех, кто норовил приблизиться, не выдержала проверки на вшивость. Методика Алей была отработана ещё в детстве: претендентке на дружбу трагическим шёпотом рассказывалась удивительная история, которую Аля просила держать в суровой тайне. Но не проходило и трёх дней, как эта история, обросшая разными, включая смешные, подробностями и деталями, по кругу непременно возвращалась к Але. Она в очередной раз пожимала плечами и если у неё просили объяснений, просвещала:

– Видишь ли в чём дело – ты не прошла проверку на вшивость. Только тебе сообщена была история, которую ты не должна была никому рассказывать. Но ты рассказала. Правда, не называя моего имени, добавляя какие-то свои штрихи, но это именно та самая история. А если бы я рассказала тебе что-то реальное о себе? У тебя что – умственный и моральный понос? А если да, то зачем мне такая подруга?

Никаких тайн в моей жизни нет, но это моя жизнь и я её устроила так, чтобы в неё не совали нос любопытствующие мерзавцы. А ты перед ними не устояла: выложила всё, как на исповеди. И тем заставила меня сделать вывод: ты в подруги не годишься.