Помни меня

И он озвучил начальную зарплату, которая, и правда, перехлёстывала имеющиеся у Зои две.

Она согласилась:

– Только мне придётся сначала сдать дела. Не могу же я просто бросить людей, которые мне доверились.

– Для этого мы даём вам один день. Иными словами, вы работаете четыре дня, а в течение пятого улаживаете все дела по увольнениям.

Зоя сочла это разумным.

Её пригласили подняться в отдел и познакомиться с коллективом. Показали стол, за которым ей предстоит работать, обрисовали примерный круг обязанностей и расписали, какие льготы ей положены по социальному пакету. Всё было достаточно привлекательно. Вот только Зоя предпочитала не доверяться тем, кто мягко стелет.

Вернувшись домой, она сочла, что надо разобраться с оставшимися невыполненными работами и отослать их вместе с заявлением об уходе. Если её попросят ещё некоторое время помочь, пока вакансию не заместят, она готова была согласиться. Одним из её железных законов было: никогда не плевать в колодцы, из которых она хоть раз пила воду.

Испытательный срок она выдержала, не напрягаясь: после одновременной учёбы и двух работ эта одна была для неё почти развлечением. А потому она попутно создала папки на всех партнёров – с подробными данными о руководстве, обслуживающих банках и их рейтинге, оборотами и так далее. Причём эти данные были разнесены в разные папки: поставщики, покупатели, конкуренты и так далее.

Когда ей было предложено подписать контракт на ближайшие пять лет, Зоя, как и собиралась с самого начала, подробно изучила этот контракт. Она точно знала, что самые важные, но чрезвычайно отягощающие для одной из сторон, обязательства обычно печатают самым мелким из шрифтов. Она прочитала всё, кое-что в контракте пришлось изменить, но тот пункт, который фирма считала самым тяжёлым – не уходить в декрет в течение пяти лет – как раз оказался самым простым и лёгким.

Ещё до конца года тот самый старший экономист, который проводил с ней первое собеседование, несколько раз позвал её на свидание, а когда она отказалась уже в невесть который раз, возмутился:

– Но почему? Я тебе противен, что ли?

– Вовсе нет. Я равнодушна к тебе точно так же, как и ко всему прочему мужскому населению планеты.

– Так дай мне шанс завоевать тебя!

– Зачем?

– Чтобы мы поженились, в конце концов.

Зоя задумчиво на него посмотрела:

– Видишь ли, в чём дело, дружок – тут есть некоторые аспекты. Замуж я выйду только при том условии, что мой муж согласится удочерить ребёнка из детдома. Так получилось, что жизнь свела меня с этой девочкой, я стала её навещать, а поскольку она никому, кроме меня, не нужна…

– Ты и сама могла бы это сделать.

– Нет. Пока у меня не было постоянной работы со стабильной зарплатой, а самое главное – квартиры я этого сделать не могла. Но сейчас с квартирой вопрос решается – года через два дом, в котором я стала дальщицей, построят и я буду иметь жильё. Но даже при этих условиях одиноким с куда большими трудностями отдают детей. А в полную семью – легко и быстро.

– А если свои дети появятся?

– Это вряд ли. Потому что мой брак будет чистой воды сделкой. Включающей, к примеру, условия, что имущество будет раздельным – не только приобретённое до брака, но и в течение оного.

– О как! А это ещё почему?

– Понимаешь, дружок, ты только не обижайся, ладно? Если меня бы спросили, отношусь ли я лучше к мужской половине человечества или к своим соплеменницам, я бы ответила, что первые имеют преимущество. Хотя и небольшое. Потому что у мужчин – практически у всех – есть тяжелейшее генное заболевание, которое, увы, никто даже не начинал лечить.

Потенциальный супруг уронил на пол челюсть:

– А именно?

– Неспособность пропустить потенциальную партнёршу даже в том случае, если данный конкретный мужчина пару секунд назад расписывал, как он счастлив с самой любимой и прекрасной из женщин и как он дорожит своей семьей. Стоит появиться соблазнительному куску мяса, демонстрирующему готовность вступить в контакт – вся любовь, всё обожание, все ценности мгновенно улетают в тартарары…

– Это просто бред какой-то!

– Да? Вспомни, пожалуйста, все ваши мужские разговоры о том, сколько, кого и в каких позах вы поимели. Вспомни хвастовство о числе имён в ваших дон-жуанских списках. И наличие обожаемой супруги ничему тут не мешает, а? Из каждых ста мужчин минимум семьдесят в данную минуту имеют интрижку на стороне, часто прямо на работе, ещё двадцать пять находятся либо в состоянии смены одной партнёрши на другую, либо в активном поиске… И только четверо – и это я ещё очень милосердна! – сохраняют верность жене. Причём из этих четверых двое манкируют этим развлечением из-за большой занятости (но в первую же свободную минуту немедленно устранят это недочёт), ещё двое – из-за невозможности иметь любовницу по болезни этих самых запчастей, временно нерабочих. И только один остаётся верным, потому что иначе не может. Не нуждается в изменах.

– Хорошего же ты о нас мнения!

– Конечно, хорошего. Предпочитаю общаться именно с мужчинами. Вы отличные друзья – если удаётся вас убедить, что со мной никаких кувырканий не будет никогда. И, повторяю, я считаю это наследственной болезнью.

– Но мы здоровы!

– Конечно. Во всём остальном – конечно. Это как учёные, которые свихнулись на попытках доказать теорему Ферма. Во всём остальном – совершенно адекватные люди. Но стоит упомянуть о данной теореме и всё: все наполеоны шестых палат отдыхают.

– И как ты с такими мыслями собираешься замуж?

– Я туда особо не собираюсь. А если – да, то исключительно затем, чтобы взять ребёнка, перед которым у меня обязательства. Но брачный контракт будет мне гарантировать полную свободу во всём.

– А если ты влюбишься в своего мужа?

– Видишь ли, дружок, я так досконально разобралась в вашей болезни, что влюбиться в неизлечимо больное существо вряд ли окажется мне по силам. Пожалеть – да, помочь – да, попытаться остановить припадок – да… Но если бы психиатры влюблялись в своих пациентов, система этой отрасли медицины давно бы заглохла, а то и исчезла вовсе.

Ухажёр пучил глаза и пытался понять – это она всерьёз или это такое изысканное издевательство, которое невозможно понять? Он знал, что лучшие шутки как раз с такими лицами произносят, но тут, похоже, крутой перебор. Или у него последние мозги отказали.

Несколько недель ухажёр внимательно наблюдал за тем, как Зоя общается с коллегами. Нормально она общалась. Сразу после того, как каждый совершил свою попытку и убедился, что напрасно тратит силы, мужчина становился нормальным и интересным собеседником.

– Но в театр или в ресторан со мной ты сходить можешь? Или это противоречит твоему образу жизни?

– Могу, конечно, мне тоже нужно иногда отдыхать. Но это именно отдых и ничего больше.

– Так устаёшь на работе?

– Не только. Я ведь получаю ещё второе высшее образование: меня ужасно интересует политика как таковая.

– Собираешься менять профессию?

– Пока нет, просто хочу понимать, что, почему и как происходит. Это ведь довольно интересно.

– А личная жизнь?

– Это и есть моя личная жизнь. А потом я, надеюсь, мне удастся забрать девочку – вот только дом достроят и квартира станет моей.

Зоя достаточно часто позволяла себе отдохнуть, причём к этой категории она относила и походы в магазины с хорошей одеждой, обувью и косметикой. Она, получив, наконец, возможность, нормально одеваться, пользовалась этим с большим удовольствием. А ещё она купила себе небольшой автомобиль – практичный, удобный, цвета тёмно-жёлтой глины. На него она потратила зарплату с дополнительной работы, которую легко нашла после получения постоянного контракта. Деньги были хотя и небольшие, но рассчитаться за машину ей вполне их хватило.

Теперь она могла минимум дважды в месяц навещать в детдоме свою подопечную – стоит несколько ослабить внимание, как ребёнка начинают показывать потенциальным усыновителям.

Она соединяла полезное с приятным – после посещения дочери обычно заезжала в попутные деревни к уже знакомым людям и покупала там молочные продукты, фрукты и овощи, да и некоторые приятные поделки, чрезвычайно полезные в хозяйстве.

В этот раз она заехала только в ближайшую деревню, дорога в которую была асфальтированная – дождь лил с утра и не собирался останавливаться. Поэтому она ограничилась визитом только в один дом и поехала обратно. Но притормозила на остановке: там мокла с почти бесполезным зонтиком одинокая женщина, достаточно пожилая, чтобы её пожалеть.