Огонь наших сердец

– Не-е-ет! – завизжала Алёнка, чуть не запрыгнув на брата со всего маха, благо, Паша мгновенно сориентировался, перехватил шуструю и истерящую мелочь.

– Ты давай заканчивай в сорок второй год играть, – одёрнул Никиту Павел. – Все дойдём. Дождутся, никуда, на хуй, не денутся!

Он даже не стал извиняться за мат, никто и не ждал. Мы продолжили брести, хорошо хоть началась ровная просека, словно в этом месте спилили деревья сплошной стеной, как скосили. Если присмотреться, то так оно и было, за порослью молодых деревцев виднелись огромные, не в обхват, пни. Вспомнилось, как говорили, что часто случаются пожары именно в местах незаконных вырубок.

Тогда я не придавала этому значения, казалось, всё это – пожары, огонь, незаконные и законные вырубки, экологическая обстановка, – не имеет никакого значения, ведь лично меня не касается, и коснуться никак и никогда не может!

– Вот что, – после разговора с Амгаланом остановился Павел.

Мы тоже. Картина была понятна, ясна без лишних слов, только не укладывалась в голове. Вертолёт через десять-пятнадцать минут должен был подняться, с противоположной стороны шёл огонь, и ждать он больше не мог. Обещал кружиться в нашем квадрате, в удобном месте подхватить, но ждать не мог никак.

– Ты же спортсменка, Даш? – посмотрел он внимательно на Дашу. – Здесь по прямой, никуда не сворачивая, дождутся. Беги. Марина, Алёна, вы тоже. Дашунь, как добежишь, ори что есть мочи, что за тобой ещё двое. Поняла меня? Хорошо поняла?

– Да, – кивнула Даша.

– Давайте, девчат, – подтолкнул он нас с Алёнкой. – Бегите, только не сворачивайте. Не сворачивайте!

– Нет! – заорала Алёнка, да так громко, что заложило уши. – Я не побегу без него.

– Алён, ты должна, – рявкнул Никита, чего не случалось никогда в жизни.

Алёнка – «ребёнок» Никитки, он никогда, ни при каких обстоятельствах не повышал на неё голос.

– Нет! – продолжила визжать Алёнка. – Нет! Нет! Нет! Нет же, я сказала! Я тебя не брошу! Не брошу, так и знай!

– Я не добегу, – прошептала я. – Я бегать не умею…

Я на самом деле не умела бегать, тем более на большие дистанции. Задыхалась, меня скручивало, как черепаху, прогневившую бога, начинал болеть правый бок, а потом и весь живот по поясу, появлялась тошнота, слабость, могло и вырвать. Не могла я бегать. Не умела.

К тому же «не сворачивайте» в лесной местности для меня звучало какой-то китайской грамотой. Всем известно, что прямых путей нет, тайга блудит, кружит, куда я в итоге добегу, если добегу? Кто меня отыщет потом, если отыщет? Как я останусь одна, посреди тайги и пожара?

– Марина, ты должна, – прошипел Павел, глядя в упор на меня.

– Дашка, беги! – крикнула я. – Беги!

Она посмотрела на меня, обвела взглядом всех нас, я запретила себе думать, что прощальным, обернулась и рванула со всех ног, что было силы побежала. А мы остались…

– Пойдём, – скомандовал Павел. – Стоять нельзя. Дождутся, – упрямо твердил он, подставляя плечо Никите, а потом и вовсе подхватил его на закорки.

Время от времени он переговаривался, орал в рацию, матерился, как последний сапожник. Амгалан твердил, что пойдёт навстречу и поможет, но даже я понимала, что это бессмысленная трата времени. Добежать-то он добежит, только быстрее мы все идти не сможем. Критически ничего не решит, только подвергнет Амгалана лишней опасности.

К тому же, как я поняла, наши парни рвались в бой, хотели вернуться, а это совсем никуда не шло. Они уже сидели в вертолёте, и пилоты, конечно, их не отпустили бы, не за тем прилетели, чтобы оставить кучу трупов из гражданских лиц. Удерживал троицу Макса, Алика и Тима всё тот же Амгалан.

Я тащила упирающуюся Алёнку, отойдя хоть немного вперёд. Далеко отходить от Паши я боялась на физическом, если не животном уровне. Словно приручённый зверёк, боялась упустить из вида хозяина, постоянно оборачивалась, но в то же время питала надежду, что нас дождутся. Должны дождаться, просто обязаны.

Что даже если я сама не залезу в вертолёт без Паши, то Алёнку затолкаю, чего бы мне это ни стоило.

– Добежала! – крикнул Пашка, взмахнув рацией.

Я поняла, что Дашка добралась. Поняла и разревелась, словно одна из пружин, туго натянутых в моём организме лопнула со звоном и разлетелась на множество мелких-мелких осколков, заставивших задыхаться.

Добралась. Добралась. Добралась Даша. Даша добралась!

Значит, и мы успеем. Успеем же, правда? Только я собралась крикнуть что-то в ответ, передать Дашке привет, например, как услышала шум вертолёта. Лопасти шумели где-то совсем рядом, будто над головой, казалось, прямо в желудке.

Я крутила головой во все стороны, не понимая, что происходит, наконец, посмотрела в сторону Паши. Он, поддерживая одной рукой Никиту, отчаянно махал нам с Алёнкой, чтобы мы шли к нему.

Что я могла думать в тот момент? Только то, что нас просто-напросто бросили, как ненужные игрушки на детской площадке. Только изо всех сил отказывалась понять это, принять сердцем, душой, всем перепуганным организмом. Но я всё равно потащила упирающуюся от страха Алёнку за собой на буксире.

Но нет, вертолёт подлетел, сделал круг над нашими головами, едва не касаясь верхушек деревьев, как мне казалось, и завис, издавая лопастями оглушительный звук.

– Сейчас спустят спасательный трос. Страховочная система у меня одна, моя личная. Алёна, ты первая полетишь! – рявкнул он.

– Нет! – снова взвилась Алёнка.

Упрямое, невыносимо создание, которое только и делало, что тормозило всех, вредничало, визжало и требовало, чтобы поступали так, как она хотела. А хотела она одного – быть рядом с братом, что бы ни происходило вокруг. Пожар, потоп, групповое помешательство – Аленка не собиралась бросать Никиту в любой, самой ненормальной ситуации.

– Ты меня достала, девочка! – заорал Пашка, дёргая оранжевую конструкцию из строп-лент с широким поясом и множеством защёлок, заклёпок, карабинов и приспособлений, о предназначении который я и догадываться не могла.

Я такие видела в кино о промышленных альпинистах. Запросто могла ошибиться, что я в этом понимала, в конце концов. В тот момент я оранжевый от зелёного не отличила бы, имя собственное не вспомнила, год и место рождения, как зовут маму, папу, кота. Впала в нереальный ступор, соображала с огромным трудом, глядела на происходящее, как сквозь толщу воды.

Мир словно замер, застыл, замолчал. Лишь глухая тишина, давящая с огромной силой на голову, и воздух, который даже не качнулся, несмотря на всё происходящее. Явно шумное, громкое, вопящее.

– Твою ты богу душу мать! – услышала я, как сквозь толстый ватин, Пашу.

В оцепенении смотрела, как он буквально запихивает в страховочную систему Никиту и вцепившуюся в него мёртвой хваткой Алёнку. Читала по губам, как орал в рацию:

– Поднимай! Поднимай, я сказал! Беру ответственность на себя. Сказал, на себя. Надо будет, сяду! Поднимай!

Парочка взвилась вверх, быстро превращаясь в крошечных человечков, болтающихся в небе на тонкой тесёмке. До одури пугающая картина. Нереальная, фантастическая, из фильмов-апокалипсисов, всего, что никак не могло произойти в жизни студентки-второкурсницы, самый большой экстрим которой – полёт лоукостером к месту учёбы.

– Сейчас ты, – крикнул мне Пашка, глядя, как Никитос с Алёнкой скрываются в чреве вертолёта, и оттуда вылетает трос с болтающейся на ветру страховочной системой.

В ужасе я замерла. Просто не могла поверить, что сейчас на меня наденут страховку и поднимут на чёртову высоту самых больших деревьев, даже выше.

– Спокойно, всё хорошо, Марин, – чётко, почти по слогам проговорил Паша. – Зажмурься, не смотри вниз, в вертолёте тебя парни подхватят.

В ответ я кивнула, изо всех сил постаралась как можно уверенней, ведь если подняли Никитоса с Алёной, то и меня обязательно поднимут. Посмотрела наверх, к шумящей над нами машине.

Вдруг внезапный порыв раскалённого ветра, который обдал нас таким жаром, что я невольно взвизгнула, накренил вертолёт, как детскую игрушку. Спасательный трос, уже размотанный на большую часть длины, зацепился за опору шасси.

Пашка отчаянно замахал руками, глядя наверх и крича в рацию. Вертолёт, опасно кренясь, начал набирать высоту и удаляться от нас, постепенно превращаясь в точку размером с муху.

Мы остались посреди тайги, один на один со стихией. В лицо ударил обжигающий ветер. Мгновение назад ветер если и был, то не палящий, а самый обыкновенный, приносящий запах леса, сейчас же словно жерло вулкана открылось, и оттуда, опаляя, плевалась магма.

От ужаса и осознания происходящего, я впала в нереальный ступор. Соображала с огромным трудом, глядела на происходящее, как сквозь толщу воды, и ничегошеньки не понимала.

Окружающее замерло, застыло, замолчало. Меня окружала глухая тишина, давящая с огромной силой на голову.