Не любовь. Не с нами

Глеб уехал, сидящие за общим столом живо обсуждали новость номер один: Головановы разводятся. После семи лет брака, четырнадцати лет отношений делят имущество через суд, ругаются, скандалят. Уму непостижимо! Такая хорошая, дружная, любящая пара! Детей, правда, не нажили, но семьёй были красивой. Крепкой, всем злопыхателям на зависть.

И что самое невероятное: именно Лия стала инициатором развода. Вернее, на развод подал Глеб, а что ему оставалось, когда жена загуляла с молоденьким, двадцатитрехлетним представителем армянской диаспоры. Скандал стоял на весь белый свет.

Горе любовник из уважаемой влиятельной семьи, в планы которой точно не входили натянутые отношения с важными персонами побережья – Головановыми отцом и сыном. Обалдевший папаша любовника спешно отправил сына подальше из города. Говорили, что заграницу к дальним родственником, чтобы приглядывали, как бы «влюблённый» не натворил глупостей. Кровь южная, молодая, горячая. Глеб выставил за порог изменщицу, оплатил билеты к маме в Нижегородскую область и подал на развод.

Собственно это не стало для меня новостью. Увы, именно из-за развода Глеба я бросила свою размеренную, обустроенную, благополучную жизнь и рванула в родительский дом на побережье Чёрного моря. Несмотря на лето, на то, что искренне, всем организмом от макушки до пяток ненавидела жару, пыль, толчею отдыхающих и прочее, по неведомым причинам привлекавшее толпы туристов на крохотный клочок земли у берега тёплого моря.

Утром я узнала о том, что Глеб разводится, а значит, у меня появился шанс на реванш: уж в этот раз я точно не сбегу, трусливо поджав хвост, спустя семь лет найду способ проехаться по Голованову с тем же цинизмом, с которым он прокатился по моей любви. Так что вечером я уже сходила с трапа самолёта, щипая себя за руки, не веря самой себе.

Где-то между этими событиями уместился разговор с Нютой, в котором она сетовала на ситуацию с Головановым. Глебу она сочувствовала всем сердцем, Лию поливала последними словами, что не пристало говорить дочери и жене кадровых военных, но своя рубашка ей была ближе. Николай принялся с завидным энтузиазмом утешать друга, а на это никакого здоровья не хватит. «И вообще» – многозначительно добавила Нюта.

Тогда же состоялся спешный разговор с Вадимом, который только глазами хлопал, да пытался понять, какая муха меня укусила. Он даже не сообразил отвезти меня в аэропорт. И к лучшему! Наверняка, я была похожа на алкоголика, собирающегося развязать. Отвечать на вопросы Вадима не хотелось, говорить правду – тем более.

И ещё договорённость с соседкой-пенсионеркой, что она приглядит за квартирой. Домашних животных и цветов у меня никогда не было, но мало ли – глаз всегда нужен. Там же спешная покупка билета, по цене которого можно бюджетно отдохнуть в Турции. Быстрый звонок Коле, честное-пречестное заявление, что в кои-то веки выдалась возможность навестить родителей. Повидать его, Нюту, племянников – младшего ребенка я видела лишь на фотографиях.

Чуть позже состоялся приезд домой. Суета: хлопоты мамы, громкий, армейский выговор папы, визги племянников, пара драк между ними же. Ночной приезд Глеба с двумя бутылками бурбона. Моё бегство в комнату под предлогом дичайшей усталости. Бессонная ночь, утренний ритуал, объятья, недопоцелуй Голованова и…

«Что „и“?» – спрашивала я себя и не находила ответа.

Меня ждало возвращение в собственную юность, и в этот раз я не собиралась отступать. Этим летом самодовольная, снисходительная улыбка обязательно сползёт с лица Голованова Глеба.

Глава 2. Глеб

Голованов Глеб не сильно удивился, когда Колёк – лучший друг детства – сообщил, что впервые за семь лет его младшая сестрица решила навестить отчий дом. В глубине души он был уверен, всё так и будет.

С того момента, как Голованов поймал на горячем жену – увидел дёргающийся волосатый зад между ног благоверной, – он безотчётно ждал появления Иры. Не могла Цыплакова Ирина, или Цыпа, как её называли, пропустить столь знаменательное событие – его развод.

Он отлично помнил скомканную записку на тетрадном листе, где каллиграфическим почерком выпускницы школы было написано: «Ты ещё пожалеешь, что выбрал её, а не меня». Что ж, он пожалел, что выбрал «её», свою почти бывшую жену, но никогда в жизни не сомневался в том, что не стоило связываться с Цыплаковой.

Плевать на то, что крутить роман с младшей сестрой лучшего друга сомнительная идея с точки зрения морали, особенно семь лет назад. На обширный инсульт, который наверняка разбил бы Колька, узнай он подробности взаимоотношений Глеба и Цыпы, тоже можно смело забить. А вот характер самой Ирины проигнорировать было невозможно.

Глеб всегда чётко представлял, какая именно спутница ему нужна, лет в десять уже твёрдо знал, какие именно качества важны для гордого звания «жены». Ослиное упрямство и хитрожопость в список точно не входили, как и вызывающая красота. Правда, в итоге-то он выбрал красотку, повёлся на блондинку высокого роста и бесконечные ноги, как рыбёшка на блесну, отчего и пострадал.

Цыпа всегда была красавицей. Сначала красивым ребёнком, потом подростком без пубертатной лабуды, вроде обсыпанного прыщами лица и неравномерно растущего тела. Девушкой же выросла и вовсе шикарной. Надо сказать, все перемены в облике Иры Глеб замечал опосредованно, лишь констатируя факт: надо же, у Цыплака-то красивая сестричка.

В свои двадцать пять он в упор не видел в пятнадцатилетней Цыпе объект для ухаживаний. К тому же, у него уже была Лия – обалденная блондинка, по которой он всерьёз сходил с ума. Позже он Цыпу разглядел, только не как потенциальную невесту, а как источник нескончаемой головной боли.

И всё же, несмотря на абсолютно ясное понимание, что Цыпа – последняя женщина, с которой ему хотелось бы отношений, Голованов Глеб с нетерпением, прямо-таки юношеским задором ждал встречи с ней.

Краем глаза Глеб следил за жизнью Ирины. Иногда семейный до мозга костей Колёк сетовал, что бестолковая сестрица никак не обзаведётся семьёй и выводком детей. Порой Цыплаковы-старшие, к которым он время от времени заскакивал по старой памяти, вздыхали, что институт-то доченька закончила, а «человеком становиться» не спешила. По мнению Василия – отца брата и сестры Цыплаковых – женщина обязана «получить образование, а после устроиться на человеческую работу, завод там или бухгалтерию», чтобы в своё время «иметь право на декретные».

Случалось, заглядывал на социальные страницы Иры, ругал себя за любопытство, но его тянуло туда, словно там было мёдом намазано, причем всегда пьяным, в приступе сентиментальности. Потом Глеб тщательно заметал следы, подчищал историю браузера, чтобы не Лия не поймала на интересе к другой женщине, пусть и сестре друга.

Выкидывал из головы то, что увидел: из головной боли Цыпа уверенно превращалась в первостатейную стерву. Внешность часто обманчива, но не в этом случае. Ире было мало безупречной внешности от природы, она совершенствовала себя год от года, добавляла маленькие штрихи в собственный и без того охрененный образ. Окончательно вынесло Глеба, когда он увидел фото татуировки в виде изящных цветов от ключицы до линии бикини, которая демонстрировала, что под купальником остались спрятанные завитушки и лепестки, прямо-таки ждущие, когда жадные мужские лапы доберутся к вожделенному телу.

Голованов не был ретроградом, просто считал, что для женщины татуировки в первую очередь инструмент, чтобы скрыть недостатки. Явные или придуманные – неважно. Мешает гипотетической Маше кривой шрам на животе, кажется ей, что каждый встречный мужик видит его сразу сквозь слои одежды, и именно поэтому не складывается личная жизнь, пожалуйста – пусть скроет дефект росписью по телу и радуется жизни. Зачем откровенной красавице разрисовывать себя под хохлому – неясно, впрочем, любому понятно, для чего женщины используют «украшения» с явным сексуальным подтекстом, вызывающем вполне определенные реакции и желания у мужчин. То самое «понятно» взбесило Глеба до бурлящих соплей.

Отказать себе в визите к Цыплаковым Глеб не смог. Притащился на ночь глядя, понимая, что Ирина только-только прилетела, и воссоединившемуся впервые за семь лет семейству будет не до гостей. Однако Ира не вышла, сослалась на часовые пояса, усталость после дороги. Вечер превратился в тривиальную пьянку, когда Колёк в очередной раз порывался найти Глебу бабу, а Нюра щедро подкладывала закуску друганам детства, дабы те окончательно не ушли в штопор.

Утром заявился ещё разок, и предлог нашёлся удобный: специально оставил машину во дворе Цыплаковых, хотя легко мог воспользоваться услугой «трезвый водитель». Обычно именно так Глеб и поступал, чтобы не тащиться ни свет ни заря обратно в посёлок. В этот раз удачно «забыл».

Ирина появилась во дворе как-то внезапно, будто Глеб не специально за этим эффектным появлением приехал. Сродни шумовой гранате, как не готовься, а дух вышибет.

Перед Глебом возник во всей красе чистый секс, концентрированный! Ирина стояла перед ним, словно позировала мировая знаменитость, не забыла повернуться самым выгодным ракурсом, можно подумать, у неё были невыгодные. Оценивающе оглядела его с ног до головы, а потом зыркнула, молча говоря: «Пожалел!»

Пришлось переключить внимание Цыпы, заграбастав в объятия, как когда-то давно, вот только обнимал в этот раз Глеб не ребёнка, а половозрелую сексуальную женщину, о чём ему незамедлительно сообщил предательский мужской организм.

Женщину безумно красивую, которая пахла свежестью, чистотой, чем-то забытым, остро-сладким, как изысканная приправа. Ту, которую вдруг захотелось присвоить в единоличное пользование, подмять под себя в прямом и переносном смысле, а для начала впиться в губы сладким поцелуем.

Странное желание, учитывая, что эта красивая женщина была той самой Цыпой, которая едва не расстроила его свадьбу семь лет назад. Ведь он был в миллиметре от того, чтобы не поехать в ЗАГС, несмотря на обстоятельства. Плюнуть на то, что он обязан был жениться, без вариантов и попыток откупа. Глеб едва не разрушил собственную жизнь, и всё из-за восемнадцатилетней сестрицы лучшего друга.

Потом-то жизнь дала трещину. Теперь Глеб разводился, став посмешищем половины побережья, рогами подпирая небо. И всё же семь лет назад он сделал правильный выбор, глядя на красоту перед собой, Глеб понимал это отчётливо, как никогда.

А ещё понимал, что этим летом он не упустит свой шанс на роман с Цыпой. Чёрт, нужно быть полностью кастрированным, с напрочь отбитым головным мозгом, для верности – мёртвым, чтобы отказаться от такой женщины.

Глава 3. Ирина

После завтрака Коля отправился на пляж с сыновьями. По лицу несчастного было видно, насколько ему претит перспектива торчать на берегу среди шумной толпы отдыхающих в компании трёх мальчишек, под лучами солнца, которое уже начинало припекать. Нюта была непреклонна. Пребывание на море она рассматривала, как профилактику всех детских болезней вместе взятых, начиная от рахита, заканчивая ринитом. Удручённый вид супруга её не трогал. «Пить надо меньше», – читалось в прищуренных, светло-голубых глазах жены.

Коля ушёл по переулку, обвешанный детьми, надувными кругами, полотенцами, ярким ведром с набором лопаток и пластмассовым самосвалом. Посадил двухлетнего Алёшку на шею, водрузив на него нарукавники и панамку. Пятилетнего Серёжку крепко держал за руку. Старший, девятилетний Олежка топал поодаль, демонстрируя всему миру, а в первую очередь себе, самостоятельность.

Сыновья были похожи на отца. От Нюты им не досталось ничего, будто не рожала, а ксерокопировала. Коля не бросал надежду уговорить жену на дочку, клялся, что уж девочка-то точно уродится красавицей как мама. Нюта лишь скептически фыркала. Если с трёх попыток не удалось, стоит ли пытаться.

– Или ещё хуже, – добавляла она со смешком: – Родится девочка похожая на тебя!

Объективно Цыплаков Николай не был уродом, как можно подумать по фырканью Нюты. Широкие скулы, выразительные карие глаза, густые тёмно-каштановые волосы, которые вились, если отрастали длиннее трёх сантиметров. Широкая, заразительная улыбка – мечта рекламодателей зубной пасты. Роста Колёк был среднего, плечи имел широкие, руки сильные, с рельефными, объёмными мышцами. Нюта постоянно жаловалась на невозможность купить мужу «приличную» футболку. Не выпускает лёгкая промышленность на эдаких богатырей. Вся эта роскошь держалась на крепких, кривоватых ногах. Венчали же портрет торчащие уши.

Сыновья уродились коренастыми, вихрастыми и лопоухими, что никак не поритило мальчишек. Со своими задорными улыбки и весёлым нравом в любом обществе они всегда становились центром внимания. Старший считался лидером в классе, душой компании. В среднего были влюблены все девочки из группы детского сада. Младший собирал улыбки прохожих, как грибник подберезовики в урожайный год после дождя. Коренастая, с кривоватыми ногами, лопоухая девочка вряд ли будет пользоваться таким же успехом.

Нюта умчалась в летнюю кухню, где варилось варенье, разнося по двору сладкий аромат. Мама суетилась, складывая постиранное постельное бельё в ровные стопки, отец, как всегда, что-то ремонтировал.

Я огляделась, отмечая, что изменилось за прошедшие семь лет. По сути – ничего: дом обшили жёлтым сайдингом, поменяли черепицу, и крыша стала сочного бордового цвета, как раздвижные ворота во двор. Бетонные тропинки вдоль грядок, клумб, фруктовых деревьев, беседок-пергол, увитых виноградом или глицинией, пристроенные там столы, стулья, кресла. На границе участка – душевые, уборные, летние кухни.

– Ириша, – услышала я голос мамы. – Чем собираешься заниматься? На море пойдёшь?

Я закатила глаза. На море? Хватит и того, что я приехала. Береговую линию видела под крылом самолёта: как всегда синяя, усыпанная отдыхающими, – ничего нового.

– Так и подумала, – довольно закивала мама. – Сходи в магазин, я и списочек написала. За углом новый супермаркет построили, а базар на старом месте найдёшь.

– Хорошо. – Чем-то всё равно надо было заниматься. Не мешало бы поработать, конечно, но я могла перенести рабочие часы на вечер, ночь или вовсе отложить на пару дней.

– Можешь отцову машину взять, – шепнула мама, показывая взглядом на старый Гетц.

– Пройдусь, спасибо.

Мне стало дурно при одной мысли, что этого таракана придётся вести по узким улочкам, парковать среди столпотворения машин отдыхающих, готовых приткнуться в любом мало-мальски приспособленном месте, жариться в салоне без кондиционера. Ещё и ручная коробка передач! Последний раз я видела «ручку», когда сдавала экзамен в автошколе. Своей машиной не разжилась, у Вадима был приличный кроссовер с автоматической коробкой, который мне иногда доверяли.

Я шла по знакомым улицам и отмечала перемены, чаще всего незначительные: Здесь забор поменяли, там – вырос пятиэтажный гостевой дом. А в конце нашей улицы как стоял маленький дом, спрятанный в тенистом фруктовом саду, так и стоит, и даже выцветшая от времени и солнца надпись на калитке «есть свободные номера» осталась прежней.