Пока цветёт сирень

Но жизнь есть жизнь. Не так-то просто, оказалось, посмотреть в глаза Ирине после двенадцати лет брака и всего, что их связывало. Сложно разделить жизнь на «до» и «после», объясняться с родственниками, делить имущество, разрушать годами налаженный быт и жизненные устои.

– Не чуди, мужик, – сказал тогда Олег. – Развлёкся, как мужик я тебя понимаю. Молодая девчонка, юное тело, но кто она? Что она? Что у неё на уме? Ты без понятия, а Ира с тобой в самые паршивые твои годы была, в провинцию рванула, потом в Москву. Такую женщину, как Ирина, ты больше не найдёшь, а Насть у тебя ворох будет, раз уж распробовал, – усмехнулся друг. – Не глупи.

– Ворох, говоришь?

– Ворох. Ты сейчас в самом соку мужик, с баблом, и это только начало. Подобные Насти ложатся под таких, как ты, и с усердием подмахивают.

– И под тебя ложатся? – Роман криво улыбнулся.

– Случается, но это всё пустое, как подрочить. Семья – вот что важно, я за Полинку любого убью, а дети мои – это моя жизнь, часть меня. Насти эти, Алёны… да им плевать на тебя с колокольни, их бабло твоё интересует, им даже плевать, как ты их трахаешь. Твоя Настя такая же.

– Ты не знаешь её.

– Не знаю. Все они одним миром мазаны, вот это наверняка знаю. Подумай хорошо и Ирине ничего не говори, не простит она, гордая.

Он не сказал, но Ирина узнала. Как? Да, кто же знает, как жёны узнают, какой радар в них встроен, но Ирина узнала. Она не плакала, не просила, молча посмотрела на мужа и вышла из комнаты. И тогда Роман испугался, по-настоящему испугался, так, что паркет, казалось, ушёл из-под ног.

Настя… Где Настя? Что с ней? А он тут. Живёт, дышит, думает. Сможет ли он жить без незримой, но постоянной поддержки своей жены…

– Прости, – Роман не знал, что сказать, – прости, Ира.

– Собери вещи и уходи, не хочу тебя видеть, не могу.

– Прости меня, я…

– Больше так не будешь? – ехидно прошептала Ирина. – Отлично! Иди, постой в углу, подумай над своим поведением!

И он пошёл, сам себе не верил, но пошёл. Встал лицом в угол, не понимая, что он делает, зачем?

– Ром, ты сдурел?

Он молчал. Сдурел, да, сдурел. Сдурел, когда поверил, что Настя, нежная, невинная, смущающаяся девочка, случайная в его жизни, может значить больше, чем Ирина – эта гордая, красивая, амбициозная женщина, которая не подвела его ни разу в жизни.

– Хватит представления, – Ира в раздражении встала и прошлась по комнате.

– Прости меня.

– Не умею я такое прощать, Рома, и ты это знаешь. Не прощают такое, нельзя такое прощать, ты предал меня, предал нас.

– Ира! – он взвыл, – Ира, что, что мне сделать? Скажи, я всё сделаю! Прости меня.

– Да выйди ты из этого угла, смотреть противно, – кинула она в сердцах.

Он вышел и долго, очень долго просил, уговаривал, верил сам себе, что Настя – это минутная слабость, помутнение рассудка, проходящее, что скоро она забудется, как нечаянная неприятность, как проколотое на дороге колесо.

Удивительно, но Ирина простила, заплакала и простила. Ей было больно от своего решения, от своей слабости и того, какой жалкой она выглядела в собственных глазах, Роман понимал это, но … разве это имело значение тогда?

Жизнь Романа Дмитриевича Уварова потекла своим чередом, с буднями и праздниками, с регулярным и всё ещё, несмотря на годы брака, качественным сексом.

Отказался он лишь от командировок, благо обстоятельства помогали, а один-единственный раз, когда это было необходимо, Роман взял с собой Ирину. И хотя они почти не общались, только ближе к ночи, в номере, из-за загруженности Ромы, это того стоило. Спокойствие в семье стоило любых компромиссов.

Спустя время Роман ощутил острую потребность в ребёнке, его стал раздражать пустой дом, некогда казавшийся уютным. Он невольно задерживался взглядом на детях, думал о том, каким бы отцом он был. Может быть, пришло его время, может быть, желание оставить всё, что заработал, своему ребёнку, а может быть, пример Олега перед глазами, но результат – потребность родить ребёнка стала формироваться в навязчивую идею.

Ирина встретила без энтузиазма идею мужа, но спорить не стала, сходила к врачу, даже позвала его в кабинет, когда врач сказал, что не видит никаких препятствий для рождения ребёнка. Тем не менее, беременность не наступала. Через полтора года Роман сам сходил к врачу, хотя не особо верил в собственное бесплодие. Ведь беременела Ирина раньше. Но, кто знает… Должна быть причина неудач.

Причина оказалась проста. Роман чувствовал себя одураченным, но отчего-то не злился на Ирину, вероятно, за годы брака он потерял эту способность – злиться на свою жену.

Всё, что он понимал – им предстоит долгий и непростой разговор. Вопрос ребром.

Роману была необходима полноценная семья, ребёнок, и Ирине придётся это принять.

Но прямо сейчас, в своём временном кабинете, в городе, в который он зачем-то приехал, хотя и обещал себе сотни раз не возвращаться сюда даже в мыслях, Роман не мог думать о своей жене. Все его мысли поглотила, как когда-то давно, Настя, Настенька.

Узкая юбка с завышенной талией, верх из тонкого трикотажа, украшение на цепочке, бесконечно длинные ноги, хвост из осветлённых волос.

– Проходи, – Роман растерялся, неожиданно для себя.

– Здравствуйте, что я могу для вас сделать?

– В каком смысле?

– Вы сказали, что в мои обязанности будут входить обязанности личного ассистента, пока вам не найдут кого-то более подходящего, что я могу для вас сделать?

– Кофе, начнём с кофе.

– Чёрный?

– Да, с сахаром, пожалуйста. На столе список документов, которые я хочу увидеть сегодня в первой половине дня.

– Хорошо.

Настя изменилась. Повзрослела. Казалось, выросла и поправилась. Пропала юношеская угловатость, сменилась неприкрытой женственностью. Это ощущалось во всём, от движений до формы бёдер и груди, которая увеличилась, и это точно не эффект пуш апа.

Сколько ей? Двадцать пять, тогда было двадцать два. Как же она умудрилась сохранить себя до такого возраста? Шальные студенческие вечеринки прошли мимо? Не в формальной девственности дело, это всего лишь малозначащая слизистая, а вот то, как смущалась Настя, как она зажимала губу, а потом разрешала себе получить удовольствие, её несмелые и неискусные ласки – от всего этого разило такой невинностью, что валило с ног, заставляло голову кружиться.

Сейчас всё изменилось. Взгляд уверенный, спокойный, с льдинками в глазах.

– Так значит, ты теперь работаешь здесь, – Роман сел напротив Насти, рабочий день подходил к концу.

– Да. Если позволите, я пойду, мой рабочий день до семнадцати.

– Ваш рабочий день ненормированный, Анастасия Павловна, пойдёте, когда я проясню пару моментов.

– Слушаю вас.

– Значит, работаешь здесь?

– Это очевидно, мне кажется.