Семейная сага. Сборник. Книга II

Да так бодро Илюшин дед вел беседу, что Афанасу, как немощному, пенсию назначили, а Прокопьичу велели трудиться в колхозе, мол, дед при полной силе ещё.

Это уже потом Шурочка мчалась в районный центр, чтобы затребовать пенсию свекру: «Человеку семьдесят лет, а вы его работать заставляете!» – возмущалась мать Илюши.

Как-то уже под зиму загрустил дед, вечером позвал к себе внука и говорит: «Помнишь, березку-то? Вот… Помни…».

На следующий день Прокопьича не стало.

Глава 7

Как умер родной отец, Шурочка не помнила, а вот когда не стало Степана Прокопьевича, то будто кусок сердца отрезали и похоронили. Рана со временем превратилась в рубец, но меньше от этого не стала.

Горевать же времени не было. Гриша пошел работать в соседний поселок на завод, смена длилась с трех дня до полуночи, обратно домой – шесть километров пешком, поэтому чаще всего ночевал в общежитии, в деревню приходил только на выходные. Хозяйством Шурочка занималась одна.

Встанет в 4 утра, может, к 10 вечера только приляжет. А что, как проснулась – бегом колхозных коров доить, а дома уже своя скотина ждет, тут же печь топить надо, детям приготовить и постирать.

Непростое это занятие – в чистоте себя содержать. Сначала воды из колодца наносишь, потом бельё в корыте замочишь и руками перетрешь, а там на речку везешь – полоскать; и так в любое время года.

Само собой, с весны огородные дела добавлялись: вскопать, посадить, прополоть, собрать урожай и убрать на хранение. Зимой тоже не до отдыха: из овечьей шерсти нитки напрясть, навязать семье теплой одежды; из утиного пуха наделать подушек.

Ближе к вечеру снова на дойку в колхоз, а потом домой: детей кормить, скотине зерно варить.

Хоть и полноправной хозяйкой в доме Шурочка стала, теперь её только Александрой Матвеевной и называли, а забот от этого меньше не становилось.

Однажды весной проснулась она раньше обычного, посмотрела в окно: вроде день как день, но почему-то не помчалась по делам, а открыла шкаф и посмотрела на платья. С тех пор, умерли свекровь со свекром, семейные праздники стали редкими, некуда было наряжаться. Шурочка выбрала самое любимое, крепдешиновое платье серого цвета в мелкий розовый букетик; надела, поправила рюшечки на груди, рукава фонариком, затянула пояс. В зеркале на шкафу отразилась подвижная стройная фигура молодой женщины, кокетливый изгиб талии, уверенный поворот головы, зеленые глаза смотрели полушутливо – полусерьезно. Так захотелось в ту минуту достать туфельки на каблуках и пуститься в пляс!

«Ну, хватит уже!» – решила Шурочка, надела своё обычно платье и вернулась в ту жизнь, где она была не привлекательной женщиной двадцати восьми лет, а усердной работницей, заботливой матерью и верной женой.

Глава 8

Двенадцатилетний Илья шагал по улице босиком и держал в руках черный хлеб, который был смочен водой и посыпан сахаром.

С утра мальчишка уже наносил воды в большую деревянную бочку, покормил кур и поросят. Частенько приходилось ещё и присматривать за младшей сестрой, но ту накануне укусила пчела, поэтому мать забрала дочь с собой.

Так что день сегодня определенно удался.

– Эй, Илюха, пойдем на речку купаться! – кричал из-за забора сосед Ванька.

– Только, чур, я первый прыгаю! – отвечал с набитым ртом Илья.

На берегу копошилось уже прилично народу. Здесь был невысокий обрыв, и, если хорошенько разогнаться, можно было даже сделать сальто. С гиканьем и свистом мальчишки по очереди ныряли вниз, раздавался всплеск, и довольная голова пловца показывалась на поверхности воды.

Обычно Илья сидел на речке до самого вечера, но сегодня на втором прыжке он неудачно развернулся, и корень прибрежного дерева распорол ему руку от плеча до локтя.

Не столько было больно, сколько страшно, что мать узнает и заставит сидеть дома. Решение было принято мгновенно: кое-как обмотав рану рубашкой, мальчик направился в соседнюю деревню к тетке.

– Батюшки святы, кровищи сколько! – заголосила с крыльца двоюродная сестра Люда.

Руку у Ильи промыли, залили зеленкой, выдали новую рубашку, а, чтобы утешить раненого бойца, даже налили в вазочку домашней сгущенки. Довольный мальчик сидел на стуле, болтал загорелыми ногами и был исключительно счастлив.

– Ты завтра на перевязку заходи, если что, – улыбалась и щурилась от солнца Люда.

К дому Илья подошел уже в сумерках, залез в палисадник и через заросли розовых флоксов пробрался к раскрытому окну. Было тихо, значит, мать доила колхозных коров и Лена с ней. Залез на подоконник, осторожно отодвинул тюль, и, стараясь не потревожить горшки с цветами, спрыгнул на пол.

Лежа в кровати, Илья успел подумать о том, как же ловко он придумал навестить тетку. «Лишь бы мать не заметила грязные ноги», – мелькнула мысль, и мальчик уснул.

Глава 9

Илья заканчивал школу, а Лене шел четырнадцатый год, когда не стало отца.

Пришел со смены из поселка, попарился в бане, сел на лавку, вздохнул и всё тут. Доктора сказали, что остановилось сердце.

Шурочка даже сначала не поняла, что случилось. Долго ещё потом просыпалась ночью, слушала тишину и плакала.

Провожать Гришу приехала вся семья Семена Прокопьевича, снова столы в комнате стояли буквой П, по бокам – лавки, только теперь гости были молчаливы и серьезны.

Сестры пели какую-то грустную песню, от которой становилось горше, но не плакалось.

После полудня стали расходиться. Старший брат Григория, Фёдор, подошёл к Шурочке, помолчал, собираясь с мыслями, и твердо сказал:

– Вот что, невестка, своих детей я уже вырастил, а мы с женой не старые ещё. Отправляй сына к нам в город, в институт поможем поступить, выучим, а там, глядишь, и человеком станет. Всё ж-таки одного ребёнка легче поднять, чем двух.

Что тут скажешь? Прав был Фёдор. Как ни жалко было расставаться с сыном, а отпустила.

Илья поступил в медицинский, втянулся в учебу, дни и ночи просиживал в библиотеке или дежурил в больницах. Домой вырывался только на месяц летом. Приезжал счастливый:

– Потерпи, мать, всего ничего учиться осталось, а там работу найду поблизости, буду к тебе часто-часто ездить!

– Илюшенька, сынок, похудел-то как, одни глазищи дедовы на лице остались. Может, ну её, эту учебу, на завод пойдешь, женишься…

– На заводе каждый может, а я пользу хочу приносить!

В этот единственный месяц Илья успевал заготовить дров, проверить крышу, починить в доме всё, что прохудилось, даже выкопать огород и вспахать землю под зиму.

В год перед интернатурой уезжал в город с твердым намерением вернуться работать в райцентр. Не сложилось.

Попал Илья по распределению на Волгу, в Куйбышев.

Напрасно пытался убедить комиссию, что мать у него в деревне с сестрой остаются. Председатель посмотрел поверх очков и медленно произнес:

– Вас, юноша, государство шесть лет бесплатно учило, поэтому извольте ехать не туда, куда Ваша душа пожелает, а туда, где Вы родине нужны. Куйбышев – это не Сибирь всё-таки. К тому же Ваша мать не инвалид и даже не пенсионерка, после войны и не в таких условиях выживали.

Очередной круг замкнулся. Опять остались мать с дочерью одни. Только теперь матерью была Шурочка

Глава 10

В отличие от брата, Лена требовала к себе внимания с самого рождения. Когда была маленькая – простужалась от любого сквозняка, а, как подросла, то выйти на улицу не могла, чтобы с ней чего-нибудь не случилось.

Спускается с крыльца – непременно споткнется и набьет шишку, подойдет к ульям – покусают пчелы, даже за водой идти – могла уронить полное ведро и ушибить ногу.