Фуллер

Дверь клиники распахнулась. Я никогда не видела более страшного человека. И дело было не в его внешности. А в каждом движении тела, в каждом жесте. В том, как перед ним расступаются люди, словно пытаясь спрятаться от него и остаться незамеченными. Этот человек пугал до дрожи.

Мэт Фуллер шел прямо, никуда не сворачивая и не задерживаясь для разговоров или приветствий. Он прошел мимо регистратуры, хлопнув дверью с табличкой «Администрация», игнорируя тихое возмущение медсестры по поводу вторжения посторонних.

Спустя всего минуту, заветная дверь распахнулась, и в холл вышел Мэт. Одной рукой он держал сотовый телефон, бросая отрывистые фразы, а второй – крепко фиксировал за шею мужчину в белом халате. Я замерла, наблюдая за тем, как Фуллер тащил доктора за собой с такой легкостью, словно это был дворовой щенок.

– Вы ответите за произвол! – голос доктора был мерзким, противным и визгливым.

– Заткнись, Олежек! – рявкнул Мэт. Его голос прокатился по холлу больницы, заставляя каждого присутствующего вздрогнуть. – Я из твоего наркопритона сделаю кооператив «Ромашка»! Будешь братков на зоне развлекать, а не ворованную наркоту толкать клиентам!

– Фуллер, ты пожалеешь! У меня связи! – пискнул доктор.

– Пацан где? – Мэт мотнул головой, убирая телефон в карман. Его не заботило то, что вокруг собрались зрители. Все его внимание было направлено на главврача. – Феликс Исаев! Утром на «скорой» привезли.

Врач, сгорбившись и скривившись от силы, с которой Фуллер сжимал его затылок, поискал взглядом подчиненных.

– Где пациент? – визгливо спросил доктор, когда из толпы вышла пышнотелая медсестра.

– Так вы, Олег Иннокентьевич, сами велели его в морг оформить. Сказали, беспризорник. Без документов. Пациент тяжелый. Вы обследовали, сказали, надежды нет, – неуверенно пробормотала женщина.

А я поняла, что в голове взорвалась целая атомная бомба.

«Надежды нет».

Мозг не справился, меня поглотила темнота.

* * *

– Что с ней? – резко спросил, увидев, как девчонка осела по стене на пол.

Гоша тут же подхватил сестренку Феликса. А я переключился на Олежека. Убил бы. Голыми руками. Мир бы сказал мне спасибо за чистку от такого дерьма.

– Если парень не выкарабкается – ты пойдешь следом, – спокойно произнес я на ухо наркодилеру местного разлива.

– Какой морг, Зинаида Павловна! – завизжал врач. – В операционную! И вызовите бригаду профессора Светлова!

– Уже вызвали, косоглазый ты идиот, – послышался спокойный голос за спиной. Этот голос было трудно не узнать. Голос из прошлого.

– Расходимся! Ничего интересного здесь нет! Зинаида Павловна, почему пациенты без бахил? – продолжал мужчина, а рука непроизвольно сжалась крепче на шее Олега.

Олег застонал. Народ отправился по своим делам. А я обернулся, встречая взгляд насмешливых глаз.

– Кошмаришь врачей? – хмыкнул Светлов.

– Так кто-то же должен, – повел плечом, выпуская главврача больницы на волю.

– Феликс Исаев? Я верно расслышал? – продолжал говорить профессор. – Состояние тяжелое. Будем ждать. Посмотрим через пару часов. Я сделал все, что мог.

Кивнул. Светлову можно верить. Теперь дело за парнишкой. Но почему-то была уверенность, что Исаев просто так не сдастся.

– Матвей Вадимович, – шагнул ближе к врачу, – Хотелось бы подробности.

– А за подробности пусть твои парни сгоняют за кофе, – хитрый лис взглянул за мое плечо на Славика, – Здесь ужасный кофе. Через дорогу продают вполне сносный.

Бросил взгляд на Славика. Тот кивнул и исчез. А Светлов побрел в сторону хирургического отделения, молча приглашая меня идти следом.

– У парня много повреждений внутренних органов. Били профессионально и прицельно. Повезло, что бригада «скорой» оперативно приехала. Ну и опять же, парнишка в хорошей физической форме.

– Буду должен, – коротко кивнул я, а профессор хмыкнул. Старый лис!

* * *

Глава 10

Не могла смотреть на братишку без слез. Он лежал, подключенный к равномерно пищащим приборам. Казалось, будто он спал. Но он все еще был без сознания.

Я верила в чудо. Верила, что мой Феликс родился в рубашке, умудрился пройти по тонкой грани между мирами и зависнуть где-то посредине.

Нет, он не был в коме. И это очень радовало.

Однако, он все еще не приходил в сознание. И это огорчало.

Я держалась из последних сил, отчаянно желая увидеть хитрый взгляд младшего балбеса. Взгляд, в котором соперничали мудрость, свойственная взрослому мужчине, и озорство подростка.

Но он все так же лежал, не двигаясь.

Гоша почти все время проводил поблизости. И я была благодарна новому другу за поддержку. Много раз пыталась отправить парня домой, но вредный Гоша только отмахивался от моих слов, точно от надоедливой мухи. Продолжал сидеть в углу комнаты на неудобном скрипучем стуле, вытянув длинные ноги перед собой, и делать вид, что спит.

На вторые сутки во время вечернего обхода врач отправил меня домой, запретив появляться в ближайшие шесть часов.

– Я покараулю, – кивнул Гоша, приоткрыв один глаз.

Уходить я не хотела. Но аргументы профессора Светлова мне было нечем крыть. Пришлось ехать домой, ложиться спать в пустой и звенящей тишиной квартире.

Сомневалась, что усну. Но голова была настолько тяжелой и уставшей, что я и сама не заметила, как провалилась в короткий, но глубокий сон.

Проснулась словно от толчка. Сонливость еще окутывала меня своими сетями, а мозг уже прокручивал события последних часов.

Мне казалось, будто я проспала несколько суток подряд. Но, взглянув на настенные часы, поняла – всего четыре часа.

Оказавшись на кухне, включила чайник. Нужно перекусить и мчаться обратно, к Феликсу.

Поняла, что вот-вот разрыдаюсь. Не знала, каким Богам молиться о здоровье брата. Не знала, где взять сил, чтобы вытерпеть и вынести эту боль. Но понимала, что нужно надеяться на лучшее.

Чайник отключился, а я смотрела на пар, поднимающийся из носика вверх. Так и наша жизнь – хрупкая и невесомая. Только что светлое облачко было плотным и видимым, а в следующее мгновение – исчезло, оставив после себя пустоту.

Всем сердцем я рвалась в клинику и смогла спокойно вдохнуть, только когда оказалась в палате брата. Не знаю, как так получилось, но его под чутким надзором Гоши уже перевели в другую палату, просторную и светлую. Это могло означать лишь одно: Феликсу стало лучше.

Поняла, что не ошиблась в своих предположениях. Мой братик действительно пришел в себя. И улыбающийся Гоша это подтвердил, как и профессор Светлов спустя полчаса.