Княгиня Серебряная

– Ладку-то? Да она сама кого хошь обидит. А заблудится, так мир не без добрых людей. Приведут.

…Аликина не сразу поняла, повезло ей или нет. Если Лада Воронцова и подарок судьбы, то разворачивать упаковку такого «сюрприза» надо бережно. Иначе можно пораниться. У девочки, несомненно, был талант. Она оказалась не только терпеливой к боли, но и, как говорят меж собой тренеры, «липкой». Не обладая особой гибкостью, компенсировала это прекрасной координацией и мышечной памятью.

Прекрасно чувствовала музыку. Поначалу просто кривлялась, словно маленькая обезьянка, но зато мгновенно ловила ритм. И к тому же обещала вырасти хорошенькой. Красивое лицо, как и женственная фигурка, тоже немаловажно. Судьи любят глазами, и оценка за артистичность может стать решающей, подарив спортсменке место на пьедестале почета.

Здесь проблем не будет. А вот как быть с оценкой за технику? Тут только пахать и пахать, годами оттачивая сложнейшие элементы. Все дело в мотивации. Лада пока была неуправляема. Аликина решила, что тут надо действовать лаской. И не прогадала.

Лада все больше времени проводила на катке. Дома ее не ждали и могли до ночи не хватиться. Ну, у бабушки заночевала. Из школы не позвонили, значит, все в порядке. На самом деле ребенок все чаще ночевал у Аликиной. Поначалу она стеснялась, что выделила Ладе кладовку. Там даже окна не было и помещались только узкая кровать да тумбочка.

Но девочка и этому была рада. Потому что дома было хуже: и мать, и отчим пили. «Мама Света», – так звала Лада Аликину.

Чего у девочки было не отнять, так это умения падать. Любые падения болезненны, а лед особенно коварен. Он все равно что камень, да к тому же скользкий. Страховки нет, только ты, лед и музыка. Безжалостные судьи. Требовательная публика, которая привыкла к тому, что наши фигуристы на каждых международных соревнованиях поднимаются на пьедестал почета.

И только в женском одиночном катании еще нет успехов. Коммунистическая партия дала установку: нам нужна чемпионка. Ну сколько можно? Капстраны нас обгоняют в общекомандном зачете. И тренеры устроили негласное соревнование: кто первым добудет заветную медаль.

Лада Воронцова оказалась перспективной девочкой. Она смело штурмовала сложнейшие тройные прыжки. Количество постепенно переходило в качество, теперь никто больше юной Воронцовой не проводил времени на льду. Просто потому, что ей некуда было идти. Аликина же ребенка подкармливала и окружала заботой.

А лед притягивал. На арене шла настоящая война, и в битве за призовые места побеждали самые талантливые и смелые. Лада выросла на улице и привыкла бороться за место под солнцем. В их дворе верховодил хулиган Сашка Горин. Никому проходу не давал. И Лада вызвала его на бой.

Горин рассмеялся:

– Драться с малявкой? Да я тебя одним щелчком. – И он в самом деле больно щелкнул Ладу по носу.

Она завизжала и кинулась на обидчика, который был и намного выше, и старше. Горин, конечно, победил, но Ладу с тех пор не трогал. Назвал ее психованной и задевать перестал. Постепенно вокруг нее собралась компания. Ребята смело гуляли во дворе, а иногда даже сами теперь задирали тех, кто слабее. И Лада поняла: путь к свободе лежит через боль. Не побей ее Горин – не узнала бы Лада, что она с характером.

Мать лупила грязным полотенцем, а выпив водки, раскаивалась, плакала и давала что-нибудь вкусненькое. Отчим выставлял на ночь в холодный коридор: квартирка была однокомнатная, и ребенок мог услышать и увидеть, чего не надо. На крохотной кухне даже кушетка не помещалась, к тому же повсюду стояли и валялись пустые бутылки, воняло чем-то кислым, иногда даже тухлятиной, поэтому отчим бурчал:

– В ванне поспишь, кинь туда старое ватное одеяло.

А утром, протрезвев, отводил глаза, вздыхал и гладил по голове. А потом вел Ладу в парк, гулять, пока ее мать делала уборку. И покупал мороженое.

И Лада привыкла: нет радости без горя. Расшиблась в кровь – завтра отвалят конфет, а синяки заживут. Жизнь – это аттракцион, который называется американские горки. Ух, как же там круто, аж дух захватывает! Сначала жутко, а потом мир начинает играть яркими красками. Не раскатишься как следует – не наберешь скорости. А Лада обожала скорость.

Падать не страшно. Главное – это подниматься с улыбкой на лице. Тогда все поймут, что у тебя есть характер. Люди с характером врезаются в жизнь, как нож в масло. И добиваются своего.

Лада пока не знала, чего именно она хочет добиться. Нравиться маме Свете, получать от нее похвалы – это, конечно, хорошо. Слушать ее рассказы, особенно про заграницу. Мечтать о том, как они поедут туда с мамой Светой и выиграют золотую медаль.

Но мотивации все же не хватало. Есть люди, которые подсознательно выбирают путь наибольшего сопротивления, легкие победы их не интересуют. Ладе Воронцовой необходима была сильная соперница. И когда она появилась, Ладу словно током ударило.

И результаты резко пошли вверх.

Рокотов

Как же он разозлился! Потому что хейтер, сам того не подозревая, ударил в больное место. И получается, сам нарвался. Потому что писать про Воронцову Олег не собирался.

Ему заказали серьезную аналитическую статью, но друг пригласил в ресторан отметить неожиданный успех. Документальный фильм о выдающемся советском прыгуне в высоту внезапно получил первый приз на кинофестивале. А однокурсник Рокотова (они вместе учились на журфаке) давно уже подвизался сценаристом.

К спорту сейчас был особый интерес, это реалити-шоу государство щедро финансировало. После того как наших перестали допускать на международные старты, спортсменов стимулировали, проводя соревнования внутри страны практически нон-стопом. Теперь вот и кино про спорт начали снимать. Призы за это давать.

«Мне, что ли, в сценаристы податься?» – с тоской подумал Рокотов, прицеливаясь к жирной устрице, лежащей на отливающем перламутром блюде в форме раскрытой морской раковины, засыпанном колотым льдом. Стол был щедрый, видимо, призовые отвалили немаленькие.

Рестораны Рокотов трепетно любил. Это была важная часть его богемной жизни. Одно время он даже подумывал заделаться ресторанным критиком. А что? Приятная работа и к тому же хорошо оплачиваемая. Еда халявная, хозяин заведения перед тобой лебезит, обзоры злачных мест, столичных и не только, охотно читают.

Еда превратилась в одно из главных удовольствий, за неимением и недоступностью других. В супермаркет как на праздник, при таких-то ценах.

Но ниша плотно забита, конкуренция в этом, так сказать, жанре огромная. Ушли поезда, а Рокотов даже за последнюю ступеньку в крайнем тамбуре не зацепился. О чем он только не собирался писать! Даже на книгу одно время замахнулся. Но – не пошло.

Обленился, тренировки забросил. И покушать любил. Он так и говорил, ласково и чуть ли не причмокивая. Не поесть, не пожрать, не закинуться едой. Покушать.

Покушал он позавчера знатно, и не только устриц. Водочки тоже. А потому аналитика с утра не пошла. Ну какая, к чертям, аналитика, когда голова гудит? Потом надо было ехать к матери. На нее опять накатило.

Недавно мать окончательно вышла на пенсию и теперь откровенно маялась. Каждый день звонила Олегу и жаловалась на свое одиночество и мигрень. Но чаще на депрессию. С женой Рокотов давно уже развелся, Ленка и выходила-то за него, чтобы родить. А потом свалила к родителям, вернувшись к той жизни, к которой давно уже привыкла.

Наследника к Рокотовым привозили редко. Олег с сожалением констатировал, что чадо откормленное и равнодушное ко всему, кроме игрушек в навороченном смартфоне. Хотя они, наследники, видать, сейчас все такие. Вот и приятели зудят: как заставить детей учиться? Все в блогеры хотят. Как этот прибабахнутый, на розовом «Майбахе». Который за границу недавно свалил.

Рокотов во время этих разговоров сам розовел, поскольку вел блог, и не один. Хотя «Майбаха» у Олега не было, не заработал. Он вообще на метро ездил, в крайнем случае на такси. Машина – это вечные проблемы с парковкой, на ночь надо где-то приткнуться, а общественный транспорт прекрасно развит, скоро ветки наземного метро и в другие крупные города протянутся. И зачем «Майбах»? Для понтов?

Мать жаловалась на здоровье и рассказывала, к каким врачам планирует пойти на следующей неделе, а Рокотов, привычно абстрагировавшись и «опустив шторку», думал о своем. О том, что не успевает написать заказанную статью.

По ящику показывали фигурное катание, которое мать обожала. Телевизор в доме вообще не выключался, и Рокотов уже устал удивляться этому поколению телевизионных наркоманов, которое отказывалось расстаться с пагубной привычкой. Фоном включать какой-нибудь канал и создавать тем самым иллюзию присутствия в доме кучи народа.

– …плохо кончают, – прорвалось сквозь «шторку», и Рокотов очнулся.

– Что ты сказала, ма?

– Я говорю, что раньше спортивная карьера длилась гораздо дольше. А сейчас уже в девятнадцать – старуха. И разжирела. Потом спиваются, на наркоту подсаживаются. Впрочем, и раньше так было. Сегодня про Воронцову опять прочитала. Двадцать лет прошло, а все еще трут.

Рокотов машинально уловил в речи филолога вульгаризм: трут. Мать полжизни проработала в редакции толстого журнала, дослужилась даже до шефа, Олега тоже вырастила гуманитарием, на что он был всерьез обижен. Журналистика давно уже не престижная и доходная профессия, сейчас погоду в информационном пространстве делают блогеры. И любой нахальный дилетант обходит на повороте профи как стоячего, если нащупает горячую тему.

Сейчас не важно, как ты пишешь, важно, о чем и как быстро. И Рокотов с досадой вспомнил про статью, которую, судя по всему, так и не наваяет к сроку.

– Семнадцать ножевых ранений! – меж тем азартно продолжала мать. – Да еще и волосы отрезал и по всей квартире раскидал! Точно маньяк! Но почему она его впустила-то?

– Кого? – машинально спросил Рокотов, зациклившийся на ненаписанной статье.

– Убийцу. Кстати, его так и не нашли.

Он встрепенулся и погуглил. «Убийцу так и не нашли» – магические слова. Сразу включается воображение. Он ведь где-то ходит, может быть, читает все, что про него пишут, торжествует или боится, что найдут. Хотя есть ведь срок давности. Уже не боится.

Вечером Рокотов подумал, что аналитическая статья еще какое-то время не «протухнет», а дырку в графике можно закрыть, написав, допустим, о той же Воронцовой. Завтра как раз юбилей в кавычках. Двадцать лет назад соседи, почувствовав отвратительный запах на лестничной клетке, нашли изуродованный труп бывшей фигуристки в ее разгромленной квартире.

Статейку Олег наскоро сляпал, не переставая напрягаться насчет аналитики. Заказ сделан – заказ взят. Репутация важнее всего, и надо кровь из носу написать. А тут какая-то Воронцова, которая уж двадцать лет как в могиле.

Рокотов даже не думал, чем все это закончится. Какой-то Аркадий Шумов вдруг начал строить! И обозвал дерьмом! Да ладно бы только это! Зацепила Рокотова фраза: «Ты когда в последний раз на спортивных соревнованиях был, оборзеватель?»

Потому что на соревнованиях Олег был в качестве спортивного комментатора и собирался туда снова буквально на днях. Вот все ругают блогеров, а сами? Лепят гадости, не вникнув в тему.

А Олег Рокотов, кроме того что профессиональный журналист, еще и кмс, между прочим. Хотя спорт давно забросил.