Берега мечты. Том II

–Это безоговорочный триумф, миледи! Никто не ожидал такого грандиозного успеха, вы покорили всех! Только посмотрите, сколько визиток! Между прочим, только что принесли свежую прессу. Хотите посмотреть передовицы?

–Что там? –безразлично осведомилась я, – нечистоплотные журналисты в красках расписали, как Дарен пытался задушить меня бриллиантовым колье старой графини, а когда у него это не вышло, едва не оторвал мне ухо? А мое фото в крови тоже попало на первые полосы?

–Ну, что вы такое выдумываете, миледи? – неподдельно ужаснулась экономка, – служба безопасности ничего подобного не допустила. По распоряжению начальника охраны все цифровые носители были изъяты на выходе, и мистер Уитмор отобрал только лучшие кадры для публикации. Вашу речь пустили в печать практически без купюр, но мистер Уитмор воспротивился обнародованию видеоматериала, и я считаю, он поступил правильно. Простите, миледи, но даже мне, человеку с достаточно крепкой психикой, было жутко наблюдать за тем, как вы зажимаете рану перчатками. Кстати, вы планируете обратиться в полицию?

–Конечно, нет! – воскликнула я, – мы должны замять этот неприятный инцидент, а не выносить его на публичное обозрение, или вы всерьез полагаете, что мне следует зафиксировать побои и заставить полицейских привлечь Дарена к ответственности? Ну уж нет, миссис Торнтон, пусть лучше Дарен протрезвеет и сам поймет, что натворил. Я не Эзри Грант, чтобы устраивать показательную порку, всё, что вчера произошло, останется в стенах Олдридж-Холла.

–Но тогда хотя бы оштрафуйте секьюрити! – посоветовала экономка, – охрана катастрофически не справилась со своей работой, где это видано, чтобы на хозяйку дома безнаказанно нападали в собственной гостиной? Сэр Дарен был абсолютно неуправляем, что если бы он причинил вам более тяжелые повреждения?

–Но не причинил же, – машинально коснулась пострадавшего уха я, – к чему теперь об этом говорить? Вы же понимаете, это был жест отчаяния, Дарен увидел на мне украшения своей бабушки и окончательно потерял контроль. Я ведь не зря отказывалась надевать гарнитур, это всё равно, что я бы плюнула детям Рода в лицо. Не удивительно, что у Дарена сдали нервы.

–Вы очень добры, миледи, порой даже чересчур, – заметила миссис Торнтон, – давайте я подам вам зеркало… Вот, смотрите, у вас остался след на шее, а ухо будет заживать еще несколько недель.

–Ну и черт с ним, – легкомысленно отмахнулась я, – это сущая мелочь по сравнению с тем, что всё закончилось, и я практически свободна. У меня имеются кое-какие незавершенные дела в Лондоне, но я рассчитываю разобраться с ними в течение пары дней.

–Значит, вы и вправду собираетесь уехать? – разочарованно уточнила экономка, и я внезапно поймала себя на мысли, что совсем недавно каждый наш разговор неминуемо выливался в беспощадную словесную перепалку, а сейчас неприступная миссис Торнтон, похоже, от души опечалена мои предстоящим отъездом. Да и я парадоксальным образом чувствую, что буду неизбежно скучать по Англии…

–Так нужно, миссис Торнтон, – вздохнула я, – я уже всё для себя решила. Сначала я отправлюсь на Бимини, а затем осяду в Пуэрто-Рико. Не волнуйтесь, траст будет и дальше выплачивать вам жалование, и я отлично помню свое обещание дать вам прибавку.

–Миссис Девенпорт горько сокрушается, что Олдридж-Холл снова опустеет, а мне, в свою очередь, грустно сознавать, что особняк в Кенсингтоне останется без хозяйки, – к моему вящему изумлению поведала до сего момента отродясь не отличавшаяся сентиментальностью экономка, – наверное, из моих уст это прозвучит вдвойне странно, но вы стали частью семьи, миледи, все слуги и здесь, и в Кенсингтоне успели полюбить вас. Что бы там не говорил сэр Дарен, вы –настоящая графиня Олдридж, и я глубоко сожалею, что была к вам несправедлива.

–Спасибо за ваши слова, миссис Торнтон, – непроизвольно растрогалась я, – я тоже к вам привязалась, вы многому меня научили, без вашей помощи я бы так и тыкалась слепым котенком, а вы, хотя и питали ко мне неприязнь, всё же сделали из меня леди. Мне будет страшно не хватать и вас, и дома в Лондоне, и Олдридж-Холла, но поколения сменились, на смену вашим прежним хозяевам придут Дарен и Кейт. Я уверена, что, когда страсти улягутся, они непременно взглянут на ситуацию под другим углом, и их потянет к своим корням. Я ничуть не сомневаюсь, что совсем скоро под сводами Олдридж-Холла раздастся звонкий детский смех, а лондонский дом заполнится гостями. Потерпите немного, миссис Торнтон, постепенно всё наладится. Основным условием создания траста я поставила категорический запрет на продажу фамильной недвижимости Олдриджей, чтобы внуки Рода родились там же, где родился он сам.

–Сэр Родрик гордился бы вами, – заверила меня экономка, – вы реабилитировали его в глазах общественности, очистили от той грязи, в которой его изваляли после развода с мисс Грант, и я, как и вы, от души надеюсь, что однажды сэр Дарен это оценит. Возможно, это произойдет не очень быстро, но я готова запастись терпением. Не знаю только, как поведет себя леди Кэтрин. Она слишком сильно подвержена влиянию герцога Рагли, а от него можно ожидать чего угодно. Я не исключаю, что герцог убедит леди Кэтрин присоединиться к брату и вступить с вами в судебные тяжбы за наследство сэра Родрика.

–Джон Уитмор однозначно сказал мне, что у них нет никаких шансов оспорить завещание, – недвусмысленно повела плечами я, – но даже если процесса не избежать, я не буду в нем участвовать. Выпишу Уитмору доверенность на представительство моих интересов в суде и уеду. Надеюсь, Дарен осознает всю бесперспективность этих разбирательств и не станет лишний раз доставать скелеты из шкафов, притом, траст его явно не обидел, как, впрочем, и Кейт. Может быть, лорд Рагли не настолько жаден, чтобы не понимать, что синица в руках гораздо лучше журавля в небе?

–Не забывайте, что есть еще и герцогиня, – ухмыльнулась миссис Торнтон, – а о ее патологическом транжирстве ходят легенды. Но мне хочется верить, что лорд Рагли способен на благоразумие. Судя по тому, что он выиграл соревнование за право первым прислать вам цветы, намерений с вами ссориться у него явно нет. Я могу лишь догадываться, как теперь сложатся их дальнейшие взаимоотношения с леди Кэтрин. Герцог искусно изображает любовь, но всем, кроме самой леди Кэтрин, давно ясно, что его мотивы вовсе не бескорыстны. Если лорд Рагли бросит леди Кэтрин, ее сердце будет разбито.

–Знаете, миссис Торнтон, у меня существует свое мнение по данному вопросу, – я подтянулась на локтях, подложила под спину подушку и удобно села в постели, – я могла бы выйти замуж за человека, который меня предал, и всю жизнь прожить в неведении, но роковая случайность открыла мне глаза. Я чуть не сошла с ума от боли, но именно в тот момент на моем пути появился Род, чего бы никогда не произошло при иных обстоятельствах. Иногда нужно рубить наотмашь и двигаться вперед, иначе ты рискуешь навсегда погрязнуть во лжи. Я за то, чтобы герцог Рагли показал свое истинное лицо, и Кейт, наконец, поняла, что он за человек. Да, это жестоко, но для нее будет лучше один раз вынести боль, чем впоследствии страдать от измен и недоверия. Судьба предоставляла мне неоднократную возможность простить своего жениха, но я сознательно ею пренебрегла, и ни разу об этом не пожалела. Я встретила Рода, и пусть мы были вместе всего неделю, я благодарна небесам за нашу встречу, так и Кейт однажды встретит того, сделает ее счастливой. Я, наверное, безнадежный романтик, но я верю в любовь, потому что сама ее испытала.

–Вчера ваша речь заставила некоторых дам смахнуть слезу, – проникновенно сообщила миссис Торнтон, – а маркиза Монтегю украдкой вытирала глаза даже за ужином. Они вам поверили, миледи, поверили в вашу любовь, а это дорогого стоит. Высший свет Великобритании принял вас, перед вами открыты все двери, зачем вы уезжаете? Вы от чего-то бежите или, напротив, что-то ищете?

–Скорее второе, миссис Торнтон, – на миг заглянула в себя я, – я должна побывать на месте гибели Рода, для меня это крайне важно. Мне трудно объяснить, почему меня влечет Бимини, по большому счету, я и сама этого толком не знаю, но я интуитивно чувствую, что найду там ответы на свои вопросы. А Пуэрто-Рико… Я связана с этим местом невидимой нитью, для меня Пуэрто-Рико значит не меньше, чем для Рода.

–А что если вы просто гонитесь за тем ощущением счастья, которое потеряли со смертью сэра Родрика? – задумчиво опустилась на стул экономка, -но вы ведь понимаете, что ни на Бимини, ни в Пуэрто-Рико вы этого не найдете? Не выйдет ли так, что вы разбередите раны, только-только начавшие затягиваться? Вы снова пройдете по тем улицам, где гуляли под руку с сэром Родриком, но его не будет рядом с вами. Подумайте, миледи, нужно ли вам это на самом деле?

–По чему я буду скучать в большей мере, так это по вашей потрясающей прямоте, миссис Торнтон, – вымученно улыбнулась я, – вы правы, я не уверена, что обрету покой, однако, я обязана попытаться. И да, мне это нужно, я должна пройти через эту исцеляющую боль и научиться жить без Рода, потому что с каждым днем это удается мне всё хуже и хуже. Завтра утром я возвращаюсь в Лондон, я должна встретиться с Джоном Уитмором и посетить заседание совета директоров «Aldridge Estate Group», а как только все вопросы будут улажены, я немедленно вылечу на Бимини.

–В любом случае я желаю вам удачи, миледи, – качнула головой экономка, – и где бы вы не находились, не забывайте, что ваша комната всегда готова.

На ланч я так и не спустилась. Горничная принесла мне разнос с разнообразной снедью, но я лишь немного поклевала сэндвичи и выпила чашку горячего чая с бергамотом. После ланча мне доставили газеты, и я смогла сполна насладиться своими фотографиями на обложках. К чести Джона Уитмора, в прессу попали наиболее удачные снимки, и я даже не ожидала, что вечерний туалет вкупе с высокой прической и ярким макияжем окажутся мне настолько к лицу. Вдовствующая графиня Олдридж, ставшая главным ньюсмейкером сегодняшнего утро, выглядела строго и величественно, а посвященные званому ужину статьи пестрели восторженными эпитетами. Даже таблоиды вроде знаменитой «The Sun» старательно избегали упоминаний о пьяном дебоше Дарена, и я могла лишь строить версии, как Уитмору удалось пресечь утечки. Наверняка, в интернет уже просочилась окольными путями инсайдерская информация, но ведущие британские издания не опустились до погони за сенсациями, что говорило о своевременно принятых к их корреспондентам мерах. В целом журналисты выдерживали исключительно доброжелательную тональность, а моя приведенная с незначительными сокращениями речь, видимо, была призвана разбавить сухой репортаж нотками драматизма.

Так как желания вставать у меня по-прежнему не возникало, я разместила лэптоп на коленях и нажала кнопку включения, планируя ознакомиться с содержанием новостных лент, но как только система загрузилась, на всю комнату раздался сигнал входящего звонка по видеосвязи. Бедная мама, у которой не было даже моего британского номера телефона, с раннего утра неотрывно созерцала экран компьютера в надежде увидеть напротив моего имени заветную зеленую галочку, и стоило мне выйти в онлайн, схватилась за мышку, а я, как назло, оказалась совершенно не готова к откровенному разговору. Да и представать перед мамиными глазами в окружении подушек и одеял, да еще и с заштопанным ухом мне как-то совсем не улыбалось, вот я и до последнего тянула с ответом, безуспешно пытаясь собраться с разрозненными мыслями. В итоге я кое-как замаскировала многострадальную мочку прядью волос, поставила ноутбук так, чтобы в объектив камеры не попадал барочный интерьер моей спальни и обреченно навела курсор на мигающий значок. Я была близка к панической атаке, а в голове вертелось лишь два вопроса: известно ли маме о моем нынешнем статусе и почему мне так трудно просто взять и рассказать ей всю правду обо мне и Родрике.

ГЛАВА LXXXV

Всю жизнь у меня были достаточно доверительные отношения с родителями и в частности с мамой. Не скажу, что мы считали друг-друга близкими подругам и делились сокровенными тайнами, но, как ни крути, я была единственным ребенком в семье, и мне всегда уделялось такое количество внимания, в котором я нуждалась на тот или иной момент. С мамой в любое время можно было поговорить по душам, поинтересоваться ее мнением или спросить совета, а отец, хотя и не вмешивался в «бабские дела» никогда не оставался в стороне от моих проблем. Конечно, родителей откровенно тревожило, что я на глазах превращаюсь в синий чулок, и когда мне перевалило за двадцать пять, мама начала прямым текстом намекать на необходимость срочно менять вполне устраивавшее меня положение вещей, однако, пинком замуж за первого встречного меня, в сущности, никто не гнал. Были попытки свести меня с сыновьями друзей и племянниками коллег, робкие поползновения напомнить, что часики неумолимо тикают, а я совсем засиделась в девках, но ближе к тридцати родители фактически поставили на мне крест. Наверное, их успокаивало прежде всего то обстоятельство, что я не чувствовала себя ни одинокой, ни ущербной и не капала ядовитой слюной при виде успевших обзавестись семьями ровесниц. Как-то раз окончательно смирившаяся с моей невостребованностью на рынке невест мама даже осторожно предложила задуматься о покупке машины вместо того, чтобы и дальше откладывать деньги мне на свадебное торжество. Но тут вдруг появился Ален, и родители воспрянули духом, а я с удивлением осознала, что детские мечты о пышной церемонии и белоснежном платье вот-вот воплотятся в реальность. Как и как было мне не ликовать, если за мной никто толком не ухаживал еще с университета, а те, у кого я все же вызывала желание познакомиться, либо обладали отталкивающей наружностью, либо абсолютно не подходили мне по интеллекту и ментальности? Ален нравился мне по всем критериям: у него и внешность была довольно приятная, и голова на плечах присутствовала. Мы не испытывали значительных разногласий во взглядах на жизнь, целеустремленно смотрели в будущее, и нам было хорошо в постели – чем не залог счастливого брака? А уж какое взаимопонимание образовалось между нашими родителями! Обе стороны пребывали в восторге от сватов, потенциальные свекры обожали меня за скромность и трудолюбие, а готичная сестричка Алена ценила мою деликатность, не позволяющую мне задавать бестактные вопросы касательно ее, мягко говоря, эксцентричного облика.

Естественно, мы с мамой в деталях обсуждали каждый этап подготовки к свадьбе, я делилась с ней не только результатами обхода ресторанов, но и переполняющими меня чувствами, да что там греха таить, мы даже без стеснения обсуждали кружевное нижнее белье для первой брачной ночи. И всё же я так и не отважилась поговорить с мамой о произошедшем со мной в Пуэрто-Рико. Я предпочла беспробудно пить, наглухо закрывшись в своей комнате и заливая алкоголем свою звериную тоску, потому что у меня упорно не поворачивался язык излить маме душу. Я отчего-то была совершенно уверена, что она ничего не поймет, я видела, как болезненно она переносит мой разрыв с Аленом и как страстно жаждет нашего воссоединения вопреки злополучному инциденту с участием Кары, более того, я легко могла предсказать ее реакцию, если бы речь зашла о Родрике. Ни тогда, ни сейчас я понятия не имела, как объяснить маме связь с человеком на тридцать лет старше, а учитывая, что сама она произвела меня на свет в неполные двадцать, это и вовсе казалось невыполнимой задачей. В мамином представлении родители не могли быть моложе избранника дочери, это был нонсенс, перверсия, непростительное отклонение от нормы, также так мой алкоголизм, который мама до последнего не желала признавать, искренне полагая, что в благополучной семье вроде нашей запойного пьяницы появиться не может. И я молчала. Молчала по возвращении из Пуэрто-Рико, молчала после звонка Джона Уитмора, молчала, когда у меня на столе лежал авиабилет в Лондон, молчала в процессе ежедневных бесед по видеосвязи, но сегодня я больше не могла замалчивать истину, сколь бы шокирующей она не выглядела.

–Неда! Ну, слава богу! Куда ты пропала? – лицо у мамы было взволнованное и даже чуточку испуганное, но по его выражению мне так и не удалось понять, знает ли она о вчерашнем приеме или просто беспокоится за находящуюся в чужой стране дочь, и от этой гнетущей неопределенности мне стало совсем не по себе.

–Вчера у меня было важное мероприятие, -сказала я, – весь день я была занята подготовкой, а вечером поздно освободилась. Прости, что заставила тебя переживать.

–Ты не заболела, дочка? – пристально всмотрелась в мою неумытую физиономию мама, после чего мне стало окончательно ясно, что она не в курсе недавних событий, и мне придется самостоятельно доносить до нее правду. Ну а чего я хотела? Мама отродясь не увлекалась светскими сплетнями, а собиравшаяся написать эксклюзивный репортаж для отечественного глянца Кара и вовсе по непонятным для меня причинам покинула Олдридж-Холл вслед за Дареном.

–Нет, мам, не выспалась слегка, вот и всё, – вынудила себя улыбнуться я, – ну ничего, я планирую весь день проваляться в кровати и наверстать упущенное.

–Неда, это ведь точно не то, о чем я подумала? – насторожилась мама, – я надеюсь, ты вчера не выпивала? Будто я не знаю все эти фуршеты, там всегда подают спиртное.

–Спиртное действительно подавали, – со вздохом вспомнила заставленные хрустальными фужерами разносы я, – но я не пила ни капли. Мама, я не страдаю от похмельного синдрома, я просто жутко устала, мало спала, оттого и вид такой помятый.

–Дай-то бог, – недоверчиво протянула мама и неожиданно осведомилась, – ты точно ничего не хочешь мне рассказать?

–Ты о чем? – в свою очередь напряглась я, уже теперь и не зная, как себя вести. С одной стороны, мама вела себя обычным образом, но поставленный ребром вопрос невольно наталкивал на мысль, что ее неведение не такое уж и абсолютное.

–Утром мне позвонил Ален, – повергла меня в ступор мама, – он сейчас в Адмире, сменил работу и уехал из столицы… В общем не важно… Он был какой-то странный, спрашивал твой номер телефона, а когда я посоветовала ему позвонить по видеосвязи, сказал, что ты его везде заблокировала, и у него никак не получается до тебя дозвониться. Я ответила, что в таком случае ничем не могу ему помочь, и попыталась узнать, в чем дело.

–И что он? – похолодела я, инстинктивно сгребая пальцами одеяло.

–Да ничего, – недоумевающе пожала плечами мама, – говорит, а вы сами у нее спросите, и трубку повесил. И знаешь, Неда, голос у него был такой…как бы тебя объяснить…одним словом, его будто всего колотило, то ли от злости, то ли от обиды, я не поняла… Как вы с ним опять ухитрились разругаться, если у него даже номера твоего нет?

–Не ругалась я с ним, мама, мы в последний раз еще в столице общалась, за несколько дней до моего отлета в Лондон, – еще тяжелее прежнего вздохнула я, – похоже, мне и в самом деле пора кое-что тебе рассказать, пока меня не опередили «доброжелатели» вроде Алена или Кары и не извратили все до предела.

–Так рассказывай, Неда! – начала закипать истомившая от неизвестности мама, – будто бы я не вижу, что по после того звонка тебя, как подменили! Я была против этой авантюры с семинаром, но разве ты меня послушала! Почему Ален знает, что с тобой происходит, а я вынуждена каждое слово из тебя клещами вытаскивать? Или тебе стыдно признаваться, что по собственной глупости ты подпала под влияние мошенников и теперь оказалась должна кучу денег за эту поездку? Я правильно догадалась, Неда? Эти люди, пообещавшие тебе работу, кто они? Нужно заявить на них в полицию, это же настоящие преступники! Немедленно возвращайся домой, пока тебя там вообще в бордель не продали! Господи, Неда, у тебя нет средств на обратный билет, как же я сразу не догадалась? Сколько тебе нужно, я перезайму у кого-нибудь и сегодня же отправлю тебе перевод…

–Мама, ну ты и фантазерка! – восхитилась бурным маминым воображением я, – какой бордель, я же не на Ближнем Востоке! И мошенники меня не обманывали, и денег у меня хватает, и долгов у меня нет! Накрутишь себя, а потом сама же и мучаешься!

–Неда, ты моя дочь, и я тебя знаю, как облупленную, – безапелляционно рубанула мама, – успокаивай меня сколько угодно, но я прекрасно вижу – с тобой творится что-то неладное. Если у тебя нет проблем с деньгами на обратную дорогу, и твои работодатели честно исполняют свои обязательства, почему ты прячешь от меня глаза? И Ален не будет напрасно звонить, парень пытается наладить новую жизнь, и должно было произойти нечто очень серьезное, чтобы он вдруг принялся тебя разыскивать.

–Ага, как же, новую жизнь он налаживает! – разглашать чужие тайны оказалось на порядок легче, чем озвучивать свои, и я даже обрадовалась подвернувшейся возможности оторваться по полной программе, хотя и объективно понимала, что Ален нисколько не виноват в моей нерешительности, – заделал Каре ребеночка и свалил в Адмиру от ответственности, еще и мне предлагал поехать с ним.

–Кара беременна от Алена? – ахнула мама, не в силах поверить своим ушам, – Неда, откуда ты это взяла? Они были близки всего один раз, он же не…

–Судя по всему, он именно тот, кем приличное воспитание не позволяет тебе его назвать, – мстительно хмыкнула я, и чувствуя, что эмоции стремительно одерживают верх над разумом, в корне пресекла сию нездоровую тенденцию, – проехали, мам, меня это давно не касается, так, к слову пришлось. Пусть они сами между собой разбираются,

–Неда, откуда ты знаешь, что это ребенок Алена? Кара с кем только романы не крутила, отцом может быть любой из ее мужчин! – я уже успела сотню раз мысленно раскаяться за свою несдержанную болтливость, а мама, как и следовало ожидать, оседлала любимого конька с твердым убеждением, что все мои неприятности исходят непосредственно от беременности Каролины и предполагаемого отцовства моего несостоявшегося мужа. Тем сложнее для нее будет воспринять новость о том, что пока она мечтала примирить нас с Аленом, я успела выйти замуж за другого, овдоветь и стать наследницей миллиардного состояния с графским титулом в придачу.

–Мама, да ерунда всё это, – нервно взмахнула рукой я, и по неосторожности обнажила спрятанное под волосами ухо, чем вызвала у мамы острый приступ ужаса.

–Неда, что это с тобой? – истерически взвизгнула мама, – отвечай сейчас же, что с твоим ухом?

–Мам, да забудь ты про это чертово ухо, – умоляюще попросила я, всем сердцем радуясь, что Джон Уитмор не допустил распространения информации о моем конфликте с сыном Родрика, – снимала сережку и слишком сильно дернула, вот и пришлось немного подлатать мочку.

–Прекрати мне врать, Неда! – лишилась самообладания мама, – мне все понятно. Ты узнала о ребенке Кары и напилась, а спьяну, как известно, можно получить и не такие травмы. Неда, милая, конечно, тебе больно, и ты не смогла удержаться от выпивки, но, подумай, вдруг Кара специально решила тебя ужалить, и Ален не имеет к ее беременности никакого отношения? Пронюхала, что ты отправляешься в Лондон, что у тебя всё прекрасно, а она так и останется матерью-одиночкой, так чуть от зависти не умерла. Зачем ты ей веришь? Недочка, она не перед чем не остановится, чтобы тебе подгадить.

–Забудь про Кару, мама, и про Алена забудь! – потребовала я, – не в них дело, а во мне. Я должна была тебе сразу всё рассказать, но придется сделать это сейчас. В Пуэрто-Рико я вышла замуж за гражданина Великобритании.