Девушка с Рублёвки. История о любви в забавных обстоятельствах

Переобуваться я не стала, пошла по коридору в ботинках.

– Ты к ней не приставай, она гордая. Брезгует нами, – успела я услышать, не узнала чей, сиплый голос, прежде чем закрыла дверь в свою комнату, повернув замок. Да, Галка-Галочка, хорошую свинью ты мне подложила. Хотя, что на тебя обижаться. Это хозяйку второй комнаты жадность одолела, а мне расхлёбывать.

Я огляделась, прикидывая, с чего начать паковаться. Хорошая комната. Большая. Обжитая. Уютная. Если бы не соседи… До меня здесь жил мужчина по имени Толик. Толика я никогда не видела – он умер, и его брат Юрий сдал мне комнату в этой коммуналке. Нашла я его просто чудом: повесила объявление на столбе, а он откликнулся. Галка, она с Толиком в соседях полгода пожила, мне потом рассказывала, что прежний хозяин комнаты был добрым, обстоятельным, домовитым. Да я это и так видела – комната читсенькая, никогда не скажешь, что жил одинокий мужик. Галка говорила, что он на подлодке служил, дозу радиации хапнул и стал импотентом. Оттого не женился, очень переживал и говорил, что если бы нашлась женщина, которая жила бы с ним без секса, но с душевным теплом, он бы на неё комнату переоформил. Эх, Толик, Толик, и что бы нам не встретиться? Мне после Углова всякий секс настолько пофигу, что скрасила бы я тебе твою одинокую жизнь. И ты, глядишь, не помер бы от сердечного приступа. И мне не пришлось бы переживать нашествие чувашей и сбегать от них в трущобу на Рублёвке.

Чуваши появились в квартире две недели назад. До того, три недели назад, Галка вдрызг разругалась со своим мужем, отправила его домой на Украину, а сама переехала куда-то поближе к своей новой работе. Телефончик мне свой рабочий оставила, вдруг мне клининг понадобиться. Или уборщицей решу подработать. Или ещё чего неотложное потребуется.

Неотложное мне потребовалось в первый же вечер, когда новые соседи – а вселилось их четверо – напились, сожрали мою картошку, которую я по привычке оставила на плите в сковородке, активно зазвали меня в свою компанию, а потом до трёх ночи ломились в мою дверь, повторяя приглашение с разной степенью цензурности. По-хорошему, вызвать бы милицию, но я сама жила в этой квартире на птичьих правах, без регистрации. И вообще комната, пока Юрий не вступит в наследство, как бы ничья. Пришлось затаится и отмалчиваться. А утром, поскользнувшись в заблёванном туалете, я окончательно поняла, что пора искать новое жильё.

И вот тут-то выяснилось, какое это было чудо, что на меня свалился Юрий с этой комнатой. Теперь и призывы на столбах, и поиски в Интернете мне приносили только один улов: звонки от агентов, готовых поселить меня куда-нибудь за кучу тысяч рублей в месяц плюс столько же залога за последний месяц, плюс столько же им, агентам, за посредничество. Вот так вот, мою зарплату с гаком им вынь да полож, живоглотам. В общем, через какое-то количество бессонных ночей – по счастью, чуваши всем скопом работали каким-то вахтовым методом и дома ночевали не каждую ночь – даже мой самовлюблённый шеф заметил, что я плохо выгляжу. Спросил, что стряслось, а я вдруг разревелась – наболело, блин. И вот, похлопотал, благодетель. Переезжаю.

Вещей у меня набралось немного – сумка большая и сумка маленькая. Нормально, загружу на свой двухколесный «грузовик», допру помаленьку. И Юрию надо позвонить, что уезжаю, пусть за ключом придёт. Так, ключ на стол, дверь захлопнуть. Спасибо, Толик, за приют. Спасибо этому дому, пойдём к другому.

Я прогрохотала по коридору колёсами ручной тележки, – сумки удобно устроились одна поверх другой. Открыла замок входной двери и обернулась к кухне:

– Счастливо оставаться!

– Ты куда? – чуваш Миша откинулся на спинку стула и балансировал на двух ножках, маяча в кухонном проёме и разглядывая мою поклажу.

– Да переселяюсь я от вас. На Рублёвку, – сообщила я. И прежде чем закрыть дверь, успела увидеть, как стул опрокидывается, и Миша летит на пол. Во, как огорошила мужика! Приятно.

Глава 3

Дама выглядела презабавно. Монументальная фигура в полупальто, разрисованном «куриной лапкой» – довольно крупные черно-белые то ли клетки, то ли крестики рябили в глазах. На голове – шляпка, похожая на перевернутый цветочный горшок, цветок из которого вывалился и зацепился где-то слева над ухом. Шляпка была пронзительного розового цвета, кажется, про него говорят «фуксия». У горла дамы намотан такой же пронзительный шарфик. Помада на губах, сумочка и перчатки в цвет шляпки дополняли ансамбль и доводили рябь в глазах от крупной чёрно-белой, напоминающей шахматную клетку, «куриной лапы» до состояния боли. По крайней мере, я, оторвавшись от набора очередного распоряжения шефа и взглянув, наконец, кто же там застыл в дверях, испытала нечто вроде цветового удара. И на всякий случай поздоровалась:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, милочка. Вы, насколько я понимаю, секретарша.

– Да, я личный помощник Виктора Алексеевича. Вы к нему? Он сейчас никого не принимает, над номером работает.

Шеф как раз дрых после обеда и велел никого не пропускать.

– Кажется, вас Лариса зовут.

Дама разглядывала меня от дверей, а я, свыкнувшись с буйством розового на чёрно-белом, поняла, что она в солидном возрасте, ей хорошо за шестьдесят. Тем временем дама подошла к столу, ещё раз окинула меня взглядом, взглянула на аккуратные стопки бумаг с краю столешницы, на полки сбоку от меня, где теснился ряд папок с документами, пестрящий аккуратными ярлычками с надписями, что где находится. После этой инспекции, явно что-то решив, дама отправилась к двери в кабинет шефа.

– Постойте! – подскочила я. – Виктор Алексеевич просил его не беспокоить!

– Мне можно, – осадила меня взглядом дама и толкнула дверь. – Витюша, здравствуй. Ты мне срочно нужен.

Я уселась на место, и тут до меня дошло, кого напоминают замаскированные пёстрым обрамлением черты. Кажется, это мамаша нашего начальника. Похоже, с теми же странностями, что и у него. Я про манию величия.

Ещё минут десять я провозилась с набором. Ну и почерк нынче у Виктора Алексеевича! Заболел, что ли? Ну, вот что он тут написал, что за «фгвывозы» такие? Ага, «оргвыводы», это он «о» и «р» слепил и «д» не дописал толком!

Я едва закончила, как в приёмную впорхнула очередная райская птица. На этот раз молодая, лет тридцати, с прямыми блондинистыми волосами и ровной чёлкой до бровей. «Птица» была одета в блестящий плащ, переливающийся розово-бежевыми бликами, распахнутые полы открывали крупноватые колени и ровные ноги, затянутые в чёрные лаковые сапоги-чулки на высокой платформе.

– Привет! – дева смерила меня взглядом и, похоже, сделала свои выводы. – Я к Пенкину, он ждет.

– Сейчас, одну минутку.

Я набрала номер шефа и сказала в трубку в ответ на его раздражённое «Алло!»:

– Виктор Алексеевич, к вам пришли…

– Алёна Лопахина, – правильно поняла мой взгляд блондинка.

– Да, пусть подождет, я сейчас, – велел шеф, заглушаемый речью своей мамаши: «И ты уже в том возрасте, когда быть холостым неприлично».

– Садитесь, он занят пока, – показала я на стулья у стены.

Приёмная у шефа была крошечная, кроме моего стола, шкафа с бумагами и древнего фикуса в кадушке влезали только два стула и крохотный столик, где я держала чайник и чайные принадлежности.

– Чаю хотите?

– Вообще-то я пришла сюда не чай пить… А он что, надолго завис?

– Да кто ж его знает. К нему, кажется, мама пришла.

– Мамаша? Точно? Не жена? – уточнила Алёна, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. Блистающие полы плаща красиво обрамили почти полное отсутствие юбки.

Я вспомнила пёструю «лапку», пронзительно розовую шляпку и подрастеряла уверенность:

– Да мама, кажется. Дама в возрасте, за шестьдесят. Он, кажется, не женат.

– А. Ладно, давай свой чай.

Она вытащила узкую пачку, добыла оттуда тонкую сигаретку:

– Хочешь?

– Нет, я не курю.

– А я закурю.

Затянулась.

– У тебя с Пенкиным что, шуры-муры?

Чуть не выронив чашку из рук, я уставилась на эту Алёну, Ну ничего себе вопросики! Задаёт, будто мы с ней подружки. Мне, конечно, не привыкать, я в своём сетевом маркетинге на таких шустрых барышнях, как она, только и держалась. Они такие продажи давали! Но всё равно – впервые меня видит, и с ходу интересуется, с кем сплю!

– С чего ты взяла? Нет, конечно!

– А почему нет? – барышня выпустила струйку дыма и переменила ногу. – Холостой босс и секретарша, классическая схема.

– Нет, я не в схеме. И я не секретарша, а личный помощник. Набираю приказы, распечатываю протоколы редколлегий. На этом всё.

– Да? – с сомнением прищурилась эта бесцеремонная Алёна. – А зовут тебя как?