Шестое чувство судьбы

Подойдя к заветной двери, я продиктовала свои данные стоящей на страже молодой девушке с стопкой напечатанных листов в руках.

– Лесная? – переспросила у меня девушка, услышав мою фамилию.

– Да, – ответила я.

– Вы следующая, – заулыбалась девушка.

– Как это она следующая? Сейчас моя очередь! – подлетела к нам услышав эту фразу высокая, красивая, стройная брюнетка с голубыми глазами и симпатичной родинкой над губой.

– Я сказала она, значит она, – строго отчеканила моя защитница, чем вызвала мое недоумение.

– Стерва, – надменно прошипела брюнетка. – Что, протеже чье-то? – окинув меня презрительным взглядом брюнетка отошла к окну.

Я недоуменно смотрела то на нее, то на девушку со списком в руках, пока она меня не одернула и не сказала:

– Лесная, проходите!

Я неуверенно повернулась к двери и уже через мгновение стояла на деревянном полу сцены, освещенной приглушенным светом, перед шестью членами комиссии, которые с интересом взирали на меня.

– Представьтесь, пожалуйста, – проговорила скрипучим голосом пожилая худощавая женщина с высоко зачесанными волосами серебристого цвета, поглядывая на меня поверх очков с толстыми линзами.

«Для чего они ей, если все равно смотрит поверх них?» – промелькнуло у меня в голове, а вслух я сказала:

– Софья Алексеевна Лесная.

– Что будете читать, Софья Алексеевна? – спросил такой же немолодой мужчина, мельком окинув меня взглядом и снова опустив глаза в какой-то журнал, лежавший перед ним на столе.

– Отрывок из романа «Евгений Онегин», – улыбнулась я.

– Опять Онегин, у нас что, больше читать нечего? – недовольно пробурчала седоволосая женщина в очках.

– Элеонора Игоревна, да полно вам, пускай девушка читает, – оборвал ее скрипучее сетование мужчина лет сорока. – Читайте, Соня, пожалуйста, – улыбнулся он, придав мне своим заступничеством перед, как мне показалось, старой грымзой, уверенности.

Закрыв глаза, я начала читать отрывок из произведения, который, разбуди меня даже среди ночи, я могла безошибочно декламировать, начиная с любой его части. Строчки летели, словно птицы, шелестом своих звуков окутывая тишину в зале. Посмотрев на присутствующих, я обратила внимание на то, с каким интересом они на меня взирали. Даже тот немолодой мужчина оторвал свой взгляд от журнала, который, скорее всего, до этого занимал его больше, чем то, что происходило на сцене. Когда я закончила, в зале все так же царила тишина и я испуганно смотрела на пары глаз, устремленные на меня.

– Что? Так плохо? – неуверенно спросила я.

– Вы откуда, сокровище? – проскрипела дама в очках.

– Я из Смоленска. Точнее из деревни под Смоленском, – ответила я, внутренне съежившись под пытливым взглядом выцветших, некогда наверняка красивых глаз пожилой дамы.

– А Дмитрию Тарасовичу вы кем будете? – снова задал вопрос она.

– Дмитрию Тарасовичу? – удивленно переспросила я. – Я не знаю кто это.

– Эля, – одернул женщину пожилой мужчина с журналом. – Тебя же просили.

– А что просили? Он тут не главный, и кого набирать я сама буду решать, – строго отмахнулась от него женщина.

Я удивленно переводила взгляд от одного члена комиссии к другому, пока наконец молодой экзаменатор не сказал:

– Вы приняты.

– Так, не спеши, – вставая со своего места проговорила Элеонора Игоревна и поднявшись ко мне на сцену обошла вокруг и сказала, – зубы покажи.

Я испуганно раскрыла глаза.

– Ну чего глазищи округляешь? Зубы говорю покажи, – проскрипела она.

– Я вам не лошадь, – нахмурилась я.

– Лошадь, не лошадь, привыкай. Ты куда пришла поступать? Скажу зубы показывать, значит будешь показывать. Скажу кукарекать будешь, значит запоешь своим голоском как миленькая. Это театральный, милочка. Все надо уметь делать.

Я посмотрела гневно в выцветшие старческие глаза и вздернув голову улыбнулась во все тридцать два и издала три пронзительных петушиных крика.

– Так вас устроит? – прошипела я в ответ на такое отношение ко мне.

В блеклых глазах после моей выходки сразу же загорелся огонек интереса и взгляд этой женщины, видавшей бесконечную вереницу талантов на деревянной сцене, стал совсем другим. На меня смотрели искрящиеся от смеха и интереса прекрасные глаза, обладательница которых щелкнула пальцами и промолвила:

– Вот это другое дело! Вот теперь я вижу, ради чего я тебя возьму к себе. А не по просьбе Дмитрия Тарасовича. Огонь, а не девка! – довольно развернувшись от меня она спустилась со сцены и села на свое место.

– Я правда не знаю никакого Дмитрия Тарасовича, – пожав плечами извиняющимся тоном проговорила я.

– Достаточно того, что он тебя знает, – ответил молодой мужчина. – Ну да ладно, не об этом сейчас речь. Через два дня придете и получите приказ о зачислении, отправите на работу. И все интересующие вопросы сможете узнать в деканате. По поводу общежития и прочего. Поздравляю вас, Софья Алексеевна, с поступлением. Можете идти.

– И это все? – удивилась я. – А как же танец? Песня? Я все готовила, все умею.

– Натанцуетесь еще в своей жизни, – проговорил мужчина с журналом. – Идите уже.

Пребывая в какой-то прострации, я вышла из аудитории и посмотрела на стоящих возле двери девчонок.

– Ну что? – ухватила меня за руку невысокого роста девушка с пышными формами, смешными ямочками на щеках и озорными глазами оливкового цвета.

– Меня взяли, – все еще не веря в то, что произошло проговорила я.

– И что спрашивали? Что читала? Что пела? Что танцевала? – защебетали вокруг меня девушки, которым еще предстояло переступить порог заветной комнаты.

– Просто Онегина прочитала и зубы показала, – пожав плечами ответила я.

– Значит еще кому-то что-то показывала. – презрительно прошипела в ответ брюнетка. – Тут все и поют, и пляшут, и читают, а она только Онегина. Говорю же, что чья-то.

Девчонки сразу замолчали и отошли от меня, будто бы я была какой-то прокаженной.

– Я не чья-то, – огрызнулась я. – Такая же, как и вы все. И мой преподаватель, который готовил меня к поступлению, всегда говорил мне, что талант видно после первой продекламированной ним строчки. Так что если кому-то приходится и петь, и танцевать, и читать, а в нем так ничего и не разглядели, то никакого таланта значит и в помине нет!

– Ну да. Как же! – окинув меня сверху донизу снисходительным взглядом проговорила брюнетка и услышав фразу: «Алексеева», отвернулась от меня и поступью королевы пошла в зал.

– Не обращай на нее внимание, она всегда такая. Мы с ней в одном классе учились, теперь на заводе работаем. Второй год вот поступать пытаемся. Она хорошая на самом деле, просто всегда так в штыки сначала новеньких воспринимает. А потом ничего, оттает, – прощебетала хохотушка с ямочками на щеках. – Меня Светой зовут, а ее, – она махнула в сторону двери, за которой скрылась брюнетка, – Лена.