Принцип Солнца

Время в момент опасности течет по-другому. Пока Димка падал, в его голове пронеслась череда мыслей. “Сразу, как только приземлюсь, независимо от тяжести переломов, надо сообщить о случившемся Аполлону[8 - Герой уже попадал в автомобильную аварию, в ноябре 1996 года.], родителям и Оле, чтобы они организовали мое спасение… Господи, в последний раз, умоляю тебя! Аполлон, спаси меня, дурака! Оля, люблю тебя, люблю! Лети ко мне, найди меня, помоги мне! Ганс сможет начать поиски только завтра утром. Я нахожусь в шестидесяти километрах от монастыря… Хорошо бы не разбился в этой круговерти фотоаппарат… Мама будет плакать, когда узнает, что я опять разбился, а отец будет курить сигарету за сигаретой… Как же они в их возрасте перенесут горную болезнь?!”

“Димон, ты бы расслабился… Тебя ожидает захватывающий фильм о твоей жизни в деталях. Память – это как запись на лазерном диске…” (Аполлон.)

Во время полета (который длился никак не более пяти секунд), находясь в состоянии невесомости, Дима умудрился увидеть всю свою жизнь в формате кадров кинохроники. Он ожидал, что фильм о прожитой жизни будет черно-белым, но тот оказался цветным. Кадры были яркими, громкими и трехмерными. Дима улавливал глубокий смысл происходящего до мельчайших нюансов. Прожитая им жизнь оказалась наполненной удивительным внутренним светом. Самые тяжелые, самые трагичные, самые постыдные эпизоды казались теперь правильными, нужными и значимыми. Он был свободен от негативных суждений. Все было так, как должно было быть. Все было на своем месте и все было замечательно. А прекраснее всех была она, Оля. И он не испытывал к ней ненависти, только любовь…

2. Падение…

Поль Гюстав Доре

Героя окружали золотые горы Тибета, освещаемые закатывающимся за горизонт солнцем, и небо – розовое и голубое, и звучала радостная музыка. Диме было очень хорошо: он был в гармонии с окружающим миром и с самим собой. “Это свободное падение, видимо, будет длиться вечно. Автомобиль еще долго будет кружиться в облаках, пока не приземлится на мягкий снег в далеком московском дворе…”

Но падение закончилось, и он ясно услышал удар от столкновения автомобиля с грунтом. Тойота ударилась о каменную площадку “носом”, подпрыгнула от неожиданности и рухнула на крышу. Она “съежилась” и сжала Димку в металлических объятиях. По лицу текла кровь, но герой не чувствовал боли. Не чувствовал ни отчаяния, ни тревоги. Ничего такого не было. Он оставался в сознании и понимал все, что с ним происходит. Мысли были абсолютно логичными, спокойными и четкими.

“Удачно” приземлившись, Дима отметил, что остался жив, но потерял способность двигаться. Проанализировав ситуацию, он оценил вероятность своего спасения на 50 %, обрадовался этой довольно высокой вероятности и переключился на анализ прожитой им жизни. Он лежал, словно зародыш в материнской утробе, смотрел внутренним взором на звездное небо и слушал божественную музыку, льющуюся с высоты. Его состояние напоминало сладкую дрему, которая предшествует сну от усталости. Боль он почувствует только несколько часов спустя…

…

У небесного куратора Дмитрия, бога Аполлона – властителя жизни и смерти, были свои методы помощи умирающим. Он считал, что введение дипропилтриптамина или диэтиламида лизергиновой кислоты[9 - Диэтиламид лизергиновой кислоты (ЛСД-25) и дипропилтриптамин (ДПТ) – психоделические вещества, которые активизируют биографические, перинатальные и трансперсональные области психики.], уменьшает физическую боль, ослабляет панику, нивелирует страх и увеличивает осознанность. “В конце концов, процесс смерти – это, скорее, приключение в сфере сознания, а не конец света. “Сознание преодолевает ограничения пространства и времени. Оно исследует собственное биологическое и духовное прошлое, путешествует во Вселенной, общается с богами и демонами. Оно становится ведущей характеристикой действительности, которая превращается в бесконечные приключения…”[10 - Станислав Гроф, чешско-американский трансперсональный психолог.] (Аполлон.)

В предрассветной мгле, ранним утром следующего дня, монахи отправились на поиски героя… Уже во второй половине дня они заметили сломанные ограждения на дороге и внизу, на площадке перевернутый искореженный автомобиль. Потом в течение двух часов люди вытаскивали из машины бесчувственное тело, разжимая домкратом зажатые Димкины ноги…

“Ну, слава богу, кажется, живой”, – обрадовался Ганс, прислушавшись к дыханию.

“Ну, наконец-то! – обрадовался Дима, услышав человеческий голос. Он попытался что-то объяснить, но почему-то не смог ничего сказать. – Если я еще минут пять промолчу, они подумают, что я просто отдыхаю, и уйдут. А я ведь не сплю, ведь со мной что-то случилось… И почему он говорит по-немецки? Что, черт возьми, происходит?!”

Так как везти Дмитрия до ближайшего госпиталя было опасно, Ганс привез его в монастырь…

…

Когда Дмитрий в следующий раз пришел в себя, ему сначала показалось, что он находится в Тибете, но потом горы стали зыбкими… И он оказался в каком-то городе, в отеле… Кажется, в Марокко. С ним был Вадим, вместе с которым они путешествовали, и три симпатичные девчонки. Они пили, трахались, в общем-то неплохо все было. Потом пошли в ресторан, ужинать.

В ресторане, к их столику подошел мальчишка неизвестной национальности лет семи-восьми, одетый в лохмотья, и заявил на каком-то тарабарском языке, что он, собственно, пришел к Дмитрию, сказать, что он его сын, и что он “получился” два часа назад, в номере отеля. Ребята за столом смеялись – никто не понимал, о чем говорит мальчик.

– Слушай, пацан, вот тебе десять долларов, и вали отсюда; не мешай нам ужинать, – пытался спровадить непрошеного гостя Вадим. – Димон, чего он к тебе привязался? Ты, понимаешь, что он говорит?

Дима хотел сказать, что не понимает, хотя все понял, но не смог ничего сказать.

Официант попытался вывести мальчика из ресторана, но это чудовище вонзило длинные свои острые ногти в тело героя так глубоко, что Димка заорал бы, если мог. На его спасение в зале ресторана появился седовласый араб в белой одежде, что-то сказал бьющемуся в истерике мальчику, и тот наконец-то оторвался от Дмитрия. Светлая футболка покрылась алыми пятнами крови. Араб взял мальчика за руку и вывел его из ресторана.

– Может быть, он узнал в тебе своего отца? – пошутил Вадим.

– Дим, а у тебя дети есть? – поинтересовалась одна из девушек.

В ресторане был полумрак, и никто не обратил внимания на пятна крови на Димкиной одежде. Вадим с девчонками решили пойти развлекаться дальше, в какой-нибудь ночной клуб.

Когда вышли на улицу, араб с мальчиком сидели на тротуаре возле ресторана. Араб спокойно сказал: – Дмитрий, мы тебя ждем.

– Вы идите в машину, я сейчас, – Диме не хотелось, чтобы ребята были свидетелями этого разговора.

– Садись, посиди с нами. (Седовласый араб.)

Дмитрий сел на землю.

– Этот ребенок – твоя похоть, Дмитрий. Это твой ребенок. Тебе придется взять его с собой. Я уже стар, о мальчике кто-то должен заботиться. Теперь он всегда будет рядом с тобой… (Седовласый араб.)

– У него есть хотя бы документы? – спросил Дима.

– Зачем ребенку документы? Ты умой его, он похож на тебя, как две капли воды. (Араб.)

Дмитрий вернулся с мальчиком в отель. Вымыл его, накормил, уложил спать.

…

Уже почти рассвело, когда в комнату постучал Вадим: – Димон, ты спишь?

– Тише, разбудишь ребенка, – попросил сидящий на полу Дима.

– Какого ребенка?! – Вадим вошел в номер.

Дима посмотрел на кровать, куда вечером уложил мальчика. Кровать была пуста.

– Димон, ты не болен? – поинтересовался Вадим.

– А мы сейчас его вылечим! – в Димкин номер ворвались девчонки. Они стали раздевать его и смеяться. Девушки были очень сексапильными, только вот что-то происходило с их ногами. Длинные стройные ноги сохли прямо на глазах, и покрывались темными пятнами…

– А что это у них с ногами? – испуганно спросил Димка.

– А… это? А что ты хотел, они же того, не совсем живые… (Вадим.)

Дмитрий попытался вырваться из рук этих златокудрых чудовищ с трупными пятнами на ногах, но не тут-то было. Девицы обладали недюжинной силой: они кричали, визжали, кусались, а потом и вовсе превратились в настоящих гарпий – хищных крылатых чудищ, с птичьими телами и кривыми когтями…

“Пол, кто это такие?! Эти дамочки с птичьими телами и когтями на лапах?” (Внутренний вопрос героя к богу.)

“Сирин и Алконост? Это райские птицы из средневековых русских легенд. Сирин грустит и тоскует о Рае, а Алконост радуется грядущему блаженству. Это образ человеческой души, в которой уживаются добро и зло. В твоем случае – два Сирина и Алконост”. (Ответ бога.)

Каким-то чудом Димке удалось вырваться из объятий чудовищ. Он выбежал на улицу и побежал по незнакомому городу. Он бежал и бежал, по узким улочкам, сворачивая в переулки… Неожиданно герой оказался на широкой дороге, освещенной фонарями. Эта дорога вывела его к мечети.

“Могу ли я войти в мечеть? – подумал Дима, – ведь я не мусульманин. Могу ли я попросить защиты у другого, неизвестного и неведомого мне бога?” – Пока Дима размышлял о различиях христианства и мусульманства, мечеть растворилась в воздухе, и он опять потерял сознание.

Когда он очнулся вновь, то лежал на холодном каменном полу. Сзади были ряды деревянных скамеек, впереди – распятый на кресте Иисус Христос. “Значит, это католический костел, – решил Дима. – Это у католиков Иисус до сих пор висит на кресте…”

– Господи, я никогда не верил в тебя, прости меня, – прошептал герой.

– С какой такой радости, Господь должен прощать тебя, нечестивец?! – спросила по-английски какая-то препротивная старуха. Дима понял ее, хотя почти и не знал английского языка. – Пошел вон из храма Господня!

– Иисус Христос – не только ваш, он и наш бог, – попытался объяснить Дима.

– Я сказала: вон!! Иначе я вызову полицию, и они упекут тебя, пьяного, за решетку! – старуха так неистовствовала, что Дима был весь забрызган ее слюной. Он схватился за нагрудный карман и понял, что у него нет с собой паспорта. А в какой стране он находится, было не понятно…