Рейд продолжается. Реликвии древних

– Ошибаешься! Теперь ты мне не особо нужен. Или ты считаешь, что мои люди не умеют читать засеки?

Митяй на миг оставит княжича схватился за меч, но сухо щёлкнула тугая тетива и белый цветок оперения стрелы задрожал, в незащищённой доспехом шее предателя. Станислав, подтянув ноги к подбородку, попытался сесть. Всё тело ещё мелко дрожало от ярости и гнева. Только теперь, когда ослепление боя отошло назад, он сном заметить некоторые несоответствия в одежде и облике нападавших. И кольчуги у них подлиннее, чем у дружинников отца и тяжёлые елмани немного странные. Немного расширяющиеся к концу, словно расплющенные неумелым кузнецом, но оттого выглядящие ещё более устрашающе. Да и сами шлемы почему-то обвязаны пёстрыми шарфами. У отца был такой, добытый в дальнем походе к морю. Станислав помнил рассказы об этой войне. Отец вёл свой полк в авангарде, по правую руку от великого князя. Именно тогда он и прославился как великий воин и стратег. Но откуда здесь могли взяться эти люди? Не иначе как Митяй привёл их тайными тропами. Густы леса. Много в них потаенных мест и укрытий. Хоть и далеки пределы княжества, но заставы и заслоны можно обойти если знать как.

– Что княжич? Испугался? Не трусь! Твоя жизнь стоит денег! Родичи заплатят за неё хороший бакшиш! – сказал закованный в полный доспех человек, приказавший убить Митяя. Внешне он почти ничем не отличался от остальных воинов, разве что кроме кольчуги на нем ещё был кованый нагрудник с затейливой золотой чеканкой. Железная кованая личина закрывала почти всё лицо и только криво улыбающийся рот, обрамлённый иссиня чёрной бородой, виднелся из-под синеватой стали. Скорее всего его-то и звали странным именем Рахим.

– Мне нечего бояться! Я на своей земле! – гордо заявил Станислав.

– Ошибаешься княжич. Эта земля скоро вернётся в руки султана. Я лично позабочусь об этом. А ты … ты если будешь упрямиться, то станешь одним из многих рабов. В цепи его! – отдал приказ Рахим.

Тропа петляла меж старых сосен, ныряла в заросли малинника, сбегала с пригорков, карабкалась на невысокие холмы, поросшие лесом. Казимир старался уворачиваться от тяжёлых капель, срывавшихся с веток при малейшем движении ветерка, но получалось не очень. Капли норовили попасть за шиворот, пробежать неприятной мокрой дорожкой по спине. Размышляя о странном письме, Казимир краем сознания заметил, что хорошо знакомая тропинка странно вильнула вправо, хотя он точно помнил – здесь в ложбине она всегда шла влево, вдоль небольшого пересыхающего летом ручья.

Непонятный шорох за спиной заставил Казимира насторожиться. Что-то едва слышно шевельнулось слева. Резко обернувшись, Казимир вроде заметил какое-то движение, но, сколько ни всматривался, так ничего не увидел. Пожав плечами, он двинулся дальше, но в изумлении остановился. Тропы не было! Примятая трава, заросли орешника, мокрые листья кустов и больше ничего! Только теперь Казимир заметил, что дождь стих. Тёмно-зелёные, словно и не было знойного лета, листья тяжело свешивались с низко опущенных до самой земли ветвей. Влажная от недавнего дождя земля тяжко парила, окутывая лёгким туманом подлесок. По какой-то загадочной причуде внезапно стихли птицы. Лес будто насторожился. Вернувшись на несколько шагов назад, Казимир заново оглядел незнакомое место. Странно, он был уверен, что за прошедший год облазил и изучил все окрестности, но это место было абсолютно неизвестным. Решив, что в задумчивости где-то свернул с тропы, Казимир двинулся напрямик, огибая огромные валежины и коряги. Затянутое низкими тучами небо не позволяло ориентироваться достаточно точно, но Казимир доверял чувству пространства, которое, кстати, его ни разу в жизни не подводило.

С каждым шагом путь становился всё труднее. Совершенно непроходимые заросли встречались всё чаще. Чтобы их миновать приходилось забирать то вправо, то влево. Уже более часа Казимир шёл по незнакомой местности, что было уже само по себе не нормально. Лес то представлял собой всего-навсего треугольник со сторонами приблизительно около километра. Никак невозможно идти по нему в течение целого часа, даже если сворачивать через каждые пятьдесят метров! Казимир, разозлённый на собственную бестолковость, ускорил шаг и буквально через десяток шагов вышел к глубокому оврагу, которого стопроцентно не могло быть в этом лесу. Это он знал совершенно точно! Остановившись в недоумении, Казимир несколько минут смотрел вниз, на теряющуюся в лесном зелёном полумраке глубину. Давящая, вязкая тишина окутывала овраг. Ни одного звука, ни единого шороха, ни потрескивания сухих веток, ни мягких шажков лесных зверьков, ни хлопанья птичьих крыльев. Ничего!

Нервно закурив, Казимир свернул влево и двинулся вдоль обрыва. По стволам сосен, затянутых седым мхом, неторопливо стекали к земле тонкие струйки воды, но с неба не капало и это немного радовало. Не самое приятное занятие идти через лес под непрерывным дождём. Теперь, когда на голову не лило, стоило обдумать, что же, в самом деле, произошло. Не мог же он просто заблудиться! Тем более в хорошо знакомом месте и буквально в двух шагах от дома. Не мог же его и впрямь леший водить. Достаточно того что в доме духи водятся. Всё началось с того что он куда-то свернул не туда. Путь от кладбища до тропинки не мог представлять ни малейшей угрозы. А вот после… В какой момент он оказался не там где должен был? Точно! Поворот у ручья! И шорох! То, что он никого не увидел, ещё ни о чём не говорит. То существо вполне могло видеть его! И воздействовать. Запутать. Ведь именно тогда он потерял тропу и даже не удивился! Его не смутило то, что вместо знакомой наизусть тропинки он упёрся в непонятные заросли, что петлял как заяц и в итоге оказался вообще неизвестно где.

Когда вдали стал заметен просвет, Казимир даже не ускорил шаг. Просто отметил про себя, скоро выход из леса. Почему-то он был уверен, что окажется в поле напротив дома. Только и останется, что пересечь его и подняться на крыльцо, обнять жену…

Просторная поляна. Огромная сосна прямо посреди. Там, чуть дальше, крутой глинистый обрыв и река! Именно на этой поляне прошлой весной получил по голове лейтенант Сергунчик. Но ведь эта поляна, эта река, всё это совсем в другой стороне! Чтобы сюда попасть необходимо перейти дорогу! Широкую. Накатанную. Этого ведь не было! Не было? Казимир вдруг начал сомневаться в собственном рассудке. Подойдя к самому обрыву, он долго смотрел на тёмную реку, на дальний берег. Очередная капля стекла по спине. Казимир зябко поёжился. Капли дождя чуть слышно шелестели по опавшей хвое, стучали по обнажённым корням деревьев. Какая-то пичужка просвистела в зарослях у самой воды. Мир вернулся! Наполнился звуками, шумом ветра в кронах деревьев. Снова из ниоткуда возник неутомимый надоевший дождь.

Невольно перекрестившись, Казимир повернул к дороге и спустя десяток минут уже выбрался на поле. Там за унылой завесой дождя виднелся дом и смутный силуэт Лизы на крыльце.

– Что скажешь? – спросил Казимир.

– По поводу письма или твоего приключения? – уточнила Лиза.

– Для начала объясни мне письмо.

– Прямо скажу. Не знаю. Но раз бабушка так обеспокоена, то необходимо ехать. И не откладывая. Что-то там происходит явно из ряда вон выходящее. И главное, она прямо указала дату. Не позднее третьего сентября! Не могу утверждать со стопроцентной гарантией, но это явно не связано только с началом учебного года!

– Третье это пятница. Скорее всего, неугомонный Иннокентий Владимирович уже запланировал некое предприятие именно на предстоящие выходные. Сегодня двадцать восьмое августа. У нас не так много времени. Необходимо утрясти некоторые дела здесь. Собраться. Продумать всё. Да и вообще… – начал рассуждать вслух Казимир.

– Да ладно! Тебе собраться – только подпоясаться! Будто я тебя не знаю! Ты лучше скажи, Игоря берём с собой или оставим с Анной?

– Смотря насколько поедем и чем будем заниматься. Посмотри в Интернете, что там за город, что за храм. Может там дел всего на полчаса! – задумчиво сказал Казимир.

– Что-то подсказывает мне, что дело там не самое простое. Если бабушка просит о помощи, значит вопрос не детский. Не рассчитывай, что прогулка будет увеселительной! – с уверенностью заявила Лиза.

– Вот ты сама и сняла вопрос о сыне. Анке подкинем, а сами налегке рванём к твоей бабушке! – остановил жену Казимир.

– Теперь можно вернуться к твоему приключению?

– Послушай Лиза, давай забудем об этой ерунде! Считай, что я просто заблудился! Такое с каждым может случиться! – излишне торопливо сказал Казимир.

– Слушай, Локис, а ты чего кипятишься? Подумаешь, велика важность, ну поводил тебя леший по лесу! Что ж теперь совсем говорить об этом нельзя? А как же наш барабашка? Его что тоже не считать реальностью?

– Ты только не рассказывай никому о домовом! Не ровен час за полоумную примут.

– Нет, Локис, ты явно стареть начал! Раньше ты чужой молвы не боялся! Ладно. Я полистаю Интернет, а ты займись ребёнком. Он снова весь день просидел возле печи в своей комнате и общался с Ясиком.

– Хорошо, я разберусь! – нехотя согласился с женой Казимир.

В такой непогожий день из дома и впрямь выходить не хотелось. Очевидно по этой причине сын, так и просидел в своей комнате, выбираясь только перекусить. Там его и нашёл Казимир. Игорь сидел на толстом пушистом ковре и рассматривал старый альбом. Тот самый, в котором сохранились рисунки и акварели бывших владельцев фольварка.

– Не скучаешь? – спросил Казимир, когда сын поднял на него лучистые глаза.

– Нет. Смотри, папа! А вот этого домика мы с Аней так и не нашли!

Взглянув на карандашный рисунок, Казимир спокойно заявил:

– Это вообще не наши места! Видишь, это софора. У нас они только кустарниковые, а тут большие деревья. Этот рисунок выполнен не здесь. Где-то южнее. Да и не дом это вовсе, скорее церковь. Только странная какая-то. Не могу понять. Купол явно византийский, а вот само здание… Погоди сынок! Дай, я посмотрю внимательно.

Игорь подал отцу лист с рисунком. Оказалось, он был просто вложен в альбом, а не вклеен как показалось с самого начала. Впрочем, Казимир уже перестал удивляться как исчезновению некоторых вещей, так и появлению новых, ранее не встречавшихся. Сейчас его больше всего заинтриговал сам рисунок. Выполненный на толстой старинной бумаге даже не рисунок, скорее карандашный набросок влёк к себе, притягивал внимание, словно наполненный некой магической силой. Композиция, в общем-то, незатейливая. Невысокий холм, акции полукольцом, на вершине не по-русски устремилась ввысь небольшая церковь. Строгая, однонефная, с покрытой луковкой звонницей. Вот только окна непривычно велики. Узкие стрельчатые, но непомерно высокие, они членили фасад, визуально превращая его в колоннаду. Да и щипцы по сторонам звонницы напоминали о какой-то другой, до боли знакомой культуре.

– Лиза! – громко позвал жену Казимир.

– Послушай, дорогой! Я только начала скачивать инфу, а ты орёшь как оглашённый. Что стряслось?

– Вот. Взгляни!

– Ну и что? Обычный костёл, скорее всего переданный в восемнадцатом веке православной церкви. Что здесь такого?

– Акации!

– Значит не здесь, а значительно южнее. Откуда у тебя этот рисунок?

– Как всегда! Игорь отыскал в старом альбоме.

– Опять? Его же так не было! – тихо воскликнула Лиза.

– Значит появился.

– Так! Начинается. Теперь ещё и это! Как видишь нам не открутиться от поездки. Я тоже кое-что накопала. Идём, покажу!

Станислав так и не свыкся с ролью пленника, дважды пытался бежать, но безуспешно. Ловили, избивали и снова тащили за собой. Несколько раз люди Рахима нападали на небольшие поселения, грабили, убивали, жгли дома, но добыча явно их не устраивала. Разбойники роптали, Рахиму всё труднее было поддерживать порядок и дисциплину. Наконец, после почти месяца непрерывных стычек, отряд повернул на юг. Леса закончились как-то незаметно. Поначалу всё чаще встречались большие поляны, затем лес превратился в небольшие рощи и перелески. Потянулась бескрайняя степь. По-видимому, слухи об отряде Рахима дошли до удельного князя и на третий или четвёртый день пути в степи их настигли русские воины. Бой был короткий, но яростный. Больше половины полегло с обеих сторон. Станислав предпринял последнюю попытку бежать. Рахим, срубив наседавшего на него латника, нагнал княжича и, перебросив его словно куклу поперёк седла, умчался в степь.

Остатки разбитого отряда Рахим собрал только к вечеру. Добычу почти потеряли, осталось лишь только то, что было на заводных лошадях и седельных сумках. Правда именно там и было самое ценное, но в любом случае озлобленность возрастала. От Рахима требовали смерти Станислава. Разговоры о том, что именно с ним связано невезение в походе и последующее преследование велись уже в открытую. Вожаку пришлось применить силу, чтобы навести относительный порядок. Станислав, воспитанный в духе воинской дисциплины не понимал происходящего. По его мнению, чтобы восстановить справедливость следовала либо наказать зачинщика, либо убить его, ставшего яблоком раздора. Рахим поступил на его взгляд странно. Он не стал никого убивать. Просто изгнал недовольных, оставив при себе Станислава и двоих особо доверенных воинов, Салима и Орда. Княжич давно присматривался к этому молчаливому огромному бородачу. У Орда, единственного из всего отряда, были такие же как у него голубые глаза и, похоже, он лучше всех понимал русский язык, за исключением самого Рахима. Теперь, когда они остались вчетвером с одной стороны путь стал опаснее и одновременно легче и проще. Разумеется, даже небольшой славянский отряд способен легко разгромить троицу усталых, измотанных всадников, с другой стороны теперь, отыскать их с бесконечной степи почти невозможно.

Серебрится под лунным сиянием колышущийся ковыль. Где-то в поросшей ракитами балке прокричала ночная птица и снова тишина, нарушаемая только неумолчным стрекотом цикад, нависла над ночной степью. Кони ступают осторожно, нащупывая копытами ровные не изрытые сусликами места.

Станислав, смежив глаза, покачивался в седле. За прошедшую неделю он узнал многое, даже то, что Орд ребёнком похищен из христианской семьи и воспитан в магометанской вере. Для него одинаково были близки и поняты, и степи, и горы, и таинственные леса. Разговаривая на привалах со Станиславом, он поведал много нового, ранее неизвестно для юноши. Оказывается то море, до которого добирался в походе отец, вовсе не последнее, за ним лежат многие земли и страны. Там тоже живут люди, так же любят, страдают, воюют с друг другом. Но главное, Орд рассказывал об обычаях разных людей, что насёляют дальние, заморские земли. Станислав впитывал его слова словно губка. Понимая, что если и вернётся домой то уже не скоро, юноша настраивал себя на долгую жизнь в других странах. То, что уже, наверное, никогда не удастся свидеться ни с отцом, ни матерью, разумеется, печалило, но таков уж удел воина. Потому он и оказался в том полюдье, естественно не один, Вавила, подскарбник[1 - Подскарбник – ближайший помощник и заместитель скарбника. Скарбник – лицо, отвечающее за княжий скарб, казну и хозяйственную деятельность.] князя Мирослава, возглавлял поход. Старый воин, Вавила, всю жизнь провёл в походах и сражениях, только в зрелости он занял почётное место подскарбника. Предпосылки к тому были. Не зря ведь учился в Праге и Кракове. Для Станислава он стал едва ли не вторым отцом. Учил многому, в частности другим языкам, по этой причине юноша достаточно свободно владел не только мечом и кинжалом, но легко говорил на французском и немецком языках, изучил геометрию, имел некоторые познания в медицине. Нельзя сказать что, оказавшись во власти чужих ему людей, Станислав смирился с участью, не пытался как-то противостоять давлению, дело было даже не в том, что безоружный он не мог бороться с тремя сильными мужчинами. Рано впитавший в себя дух войны он старался учиться даже сейчас в чужом вынужденном странствии. Оказавшись далеко от привычных лесов, в знойной степи, Стас быстро выучился выживать в таких сложных условиях. Здесь многое было совсем не так как на родине, потому и присматривался, как действуют Рахим и его люди. Приходилось добывать пищу, охотясь на сусликов и птиц. Двигаться предпочитали по ночам и ранним утром, отсыпаясь днём в небольших рощицах, укрывшихся по берегам крошечных ручьёв протекающих по дну глубоких и широких балок.

Однажды сухой степной ветер принёс долгожданную прохладу. Далеко впереди сверкнула полоска воды.

– Вот полюбуйся! Информация крайне скудная, но, в тоже время, занимательная. Начнём с того, что городок стоит на водоразделе между Гипанисом и Тирасом!

– На русском нельзя? – буркнул Казимир.