В глубине себя. Что мы можем найти

– Понимаешь, Бог так возлюбил людей, а значит и тебя, и меня, что, понимая, что мы со своими грехами и слабостями вряд ли попадём в рай по своим заслугам, позволил людям убить своего единственного сына, чтобы через его смерть и воскресение дать нам всем, верующим в него, шанс на спасение и на жизнь вечную в раю. Тебе лишь нужно для начала просто признаться, что ты – грешница. Что ты делала много всего такого, о чём тебе стыдно даже вспоминать. Покаяться и молиться Богу, чтобы он и дальше помогал тебе, как делал это до сего времени. Ты веришь в Бога – Отца и Христа Иисуса – сына его, как своего спасителя?

– Да… думаю, что да. Мне мама много об этом говорила, когда я ещё в Браславе жила. А то, что я грешница, я отрицать и не собираюсь. Что есть, то есть, хотя, думаю, что и не самая страшная – взять хотя бы Верку – она жене своего Бориса какую-то отраву в её лекарства подсыпала, да так, что та в кому надолго впала. Я думаю, это гораздо больший грех, нежели все мои вместе взятые.

– Для Бога нет грехов больших или меньших, зато он всех прощает по вере их и покаянию, посылая на верующих в него свою благодать.

– И на меня пошлёт?

– Пошлёт. И, знаешь, что? Запомни на всякий случай адрес, я тебе сейчас скажу… Ты можешь прийти по нему в любое время и получить помощь. От тебя не отвернуться.

Вдруг за дверью послышались голоса и через минуту в их палату вошли мужчина и женщина в белых халатах и в марлевых масках. К этому времени пациентки палаты, быстро переглянувшись и даже не сговариваясь, уже лежали каждая в своей кровати, старательно делая вид, что они спят безмятежным детским сном.

– Пациентку срочно подготовить к операции. Объявить карантин и освободить палату от посторонних. – Скомандовал через маску мужчина.

– А что случилось? – Вслед за ними вбежала дежурная медсестра. – Почему такая срочность?

– Потому что, взяв у пациентки анализы, мы обнаружили страшный вирус – похуже бешенства. Вы вообще в курсе, как она сюда попала?! На милицейской машине, убив предварительно двух мен… милиционеров, разбила четыре машины. – Добавила авторитетным и ужасно знакомым Марине голосом женщина.

– И что вы собираетесь делать? – Медсестра на всякий случай прикрыла рот ладошкой и старалась не дышать.

– Действовать нужно быстро, чтобы не дать вирусу распространиться. Быстро все вон. – Оставил за собой последнее слово мужчина.

Началась жуткая возня – помогая вяло сопротивлявшейся Геннадии Кондратьевне выйти из палаты и быстро покинув её сами, оставив за плотно прикрытой дверью лежащую с закрытыми глазами с заполненной под завязку ужасом душой Марину и двух людей в масках и белых халатах, медсестра и помогавший всё это время ей дежурный милиционер получили уже через дверь последнее распоряжение:

– Никому не входить, чтобы не случилось. Отвечаете, сержант, головой!

Продолжая лежать с закрытыми глазами, Марина начала по совету Геннадии Кондратьевны молиться: «Боже, ты ведь спасал меня всё это время. Спасибо тебе. Большое-большое! Помоги мне, пожалуйста, и сейчас…»

– Раздень её! – Тихо, но грубо рявкнул мужской голос.

На ней тут же стали разрезать и без того рваную, ночнушку.

– Осторожней! Не хватало ещё, чтобы она проснулась. – Продолжал наставлять мужчина.

– Это вряд ли… Клаус достаточно влил ей снотворного в кофе. Странно, что она ещё так долго продержалась и отрубилась только в ментовской машине… И чего он на рожон полез – был бы живой и с деньгами.

– Меньше болтай. А Клаус должен был понимать – не первый день в комитете, что против системы и начальства лучше не переть. Ну и где у неё татуировка эта?

– Значит, на спине или заднице. Давай переворачивай её, пока кто-нибудь бурную деятельность не организовал.

Когда совместными усилиями они уже более осторожно перевернули девушку на живот, она чуть приоткрыла один глаз, чтобы хоть немножко сориентироваться в обстановке.

– Вот, смотри… – услышала она снова неприятный женский голос. – И где, интересно, здесь Центр? Что это вообще за чушь?! – Женщина, судя по интонации, аж скривилась от непонимания и несогласия с увиденным.

– Чип должен быть в Центре…

– Это я знаю… знать бы ещё где это… По логике – в центре…

– Да мне вообще проще с неё всю кожу содрать, нежели разбираться.

– Нельзя. Кожа должна быть живой, иначе чип может повредиться.

– Чушь!

– Готов проверить?! – В голосе женщины было столько угрозы, что даже Марина внутренне вся содрогнулась.

В это время, когда она готова была рвануть, что есть мочи и заорать, в дверь с громким шумом ворвался милиционер.

– Объясните, что вы с ней делаете. И покажите документы! Из какой вы организации? Не дёргаться! Руки покажите! – Говорил и говорил, не зная, как ведут себя в подобных случаях, он, пытаясь, похоже, вспомнить всё, что видел в фильмах.

– Зря ты так, конечно… – словно действительно сожалея, произнёс мужчина, – мы здесь все прекрасно знаем, что вы не вооружены, и то, что у тебя в руках – «пукалка», в отличие от того, что у меня в руках.

– Сюда едет милиция. – Хриплым голосом уже не так смело пролепетал парень, глядя на внушительного вида Смит энд Вессон в его руках.

– Это вряд ли. Ведь ты, как самый смелый, решил сначала сам удостовериться в своей версии, перед тем, как вызвать подкрепление, не так ли? – Продемонстрировала свои дедуктивно-психологические познания женщина.

– Я-то да. Но женщины решили подстраховаться.

– Им же хуже.

Выстрел-хлопок и звук падающего тела. Собравшаяся было воспользоваться моментом Марина, поняла, что потеряла его и вновь замерла в ожидании следующего шанса.

– Нужно валить отсюда. Давай, накрывай её простынёй, и выносим. Давай, в темпе, в темпе…

Обернув девушку кое-как простынёй, мужчина взвалил её себе на плечо и понёс к выходу из палаты.

В коридоре было тихо. Проходя мимо стола дежурной медсестры, Марина увидела, что и там никого нет. И в её душе вновь затеплилась надежда: «Геннадия Кондратьевна обязательно постарается мне помочь».

Пройдя никем не замеченными до самой входной двери запасного входа и распахнув её, они услышали окрик с улицы:

– Стоять! Всем ни с места! Буду стрелять!

– Вы не понимаете, что здесь происходит! – Продолжала гнуть свою линию женщина, сменив голос на нежно-заботливый обо всём человечестве. – В её тело вживлена ампула со страшным вирусом и если мы в своей лаборатории её не извлечём и не обезвредим, погибнет не только эта девушка, но и сотни, если не тысячи людей, включая и всех здесь присутствующих! – Взывала она к благоразумию неразумных сотрудников органов.

– Пусть так. Вы сейчас передадите девушку в руки нашему человеку и тогда мы все вместе поедем в вашу лабораторию.

– Вы не понимаете, времени совсем нет! Ампула может лопнуть в любую секунду!

Милиционер замешкался, а женщина решила поднажать:

– Мы несём ответственность перед страной и всем миром, и будет, согласитесь, совсем некстати ваше непосредственное вмешательство в выполнении нами нашей миссии в интересах безопасности государства. Вы же умный человек и понимаете, что вас за это по головке не погладят!

– Хорошо. – Слишком легко сдался мент, – но я сам буду сопровождать вас.

– Ладно. Скажите своим людям, чтобы пропустили нас и можете ехать с нами, но обещать, что ваше рвение никак не отразиться на вашей карьере, я не могу. – В последней, умирающей надежде женщина, как показалось Марине, не оставляла надежды «соскочить».

Вновь началось движение. Она почувствовала, что её кладут на каталку и закатывают в машину. Во время ведения переговоров, девушка успела так замёрзнуть, что изо всех сил теперь старалась не стучать зубами, что сразу выдало бы её, как бодрствующую всё это время, лишая последней надежды и последнего своего козыря – пусть и маленького, но даже и не шестёрки… «так где-то на валет потянет»… – оптимистично оценивала свои шансы на спасение Марина.

Как ей показалось, её везли в машине скорой помощи, в которой, помимо её самой, находились всё те же мужчина с женщиной и ведущий совсем недавно с ними переговоры, милиционер.