Наша Светлость. Поэзия

Известность

Она пришла, когда отчаялась молиться,
Просить и плакать горько от бессилия,
И грезить чьими-то чужими лицами,
И писк пустой надежды так бесил меня.

Когда ночами планы в страхе строила,
Сама боясь и пораженья, и победы,
Задав себе вопрос простой – а стоит ли?
Не оценили мою пищу буквоеды.

Наедине с нескромным восхищеньем от
Никем не разделенных чувств, идей и мыслей,
Моря своих стихов переходила вброд,
И дым стоял в воображеньи коромыслом.

Перед тобой стою теперь в прострации.
Ни радости, ни бурных чувств иных, ни планов.
Известность, да! О дорогой Горацио,
Ведь я давно в процессе повышенья планок.

Мышка

Быть подобием мыши – довольно печальный удел.
Хоть скребется на крыше, но выше уже не у дел.
Попищит из угла и укроется в собственной норке.
А в зубах у нее только крошки от высохшей корки.

Но мила, спору нет! Хвост игривый, как нить на иголке.
Сочинила сонет и пропела в двенадцать под елкой.
И гурман: по утрам по-французски съедает сыры.
Только глазки сверкают из старой мышиной дыры.

Пробили полночь старые часы

Пробили полночь старые часы
И с боем улеглись чирикать дальше.
На севере застыли в небе псы,
И нет во мне ни грамма хитрой фальши —

Я вижу то, что видно только мне:
Герои странных сказок машут шляпой,
Привидится в заснеженном окне —
Большой медведь стучит по стёклам лапой.

А гномик под столом сидит в туфле.
Наверное, совсем еще ребёнок.
Я дам ему фруктовое суфле
Для миленьких и крохотных сестрёнок.

А иногда жар-птица прилетит
И свесит хвост с большой хрустальной люстры.
Её, бедняжку, сильно удивит
Тирада говорящего мангуста,

Который невидимкою живет
В моей большой неприбранной квартире.
Он знает всех мышей наперечет,
Поскольку побеждает их в турнире.

В нём проигравший съеден без труда.
Так стали мыши тоже невидимкой.
Жестоко, да – нужна ему еда!
Теперь мышей сложилась недоимка.

Ну ладно, это пройденный этап.
Гостей незваных много в нашем доме.
Вот слышу старой кошки тихий храп —
Я говорю лишь о её фантоме.

Чудес не перечесть и не уменьшить,
И что ни день, то новое лицо.
А иногда я приглашаю женщин
Подняться в кринолинах на крыльцо.

И с ними мы танцуем под гармошку,
А гармонист – веселый и хмельной.
Смешной, чуть-чуть хромой на обе ножки.
Он Зазеркалья житель коренной.

Вот так мы и живем глубокой ночью,
Поверьте, я не сплю и не больна.
Но скучно жить обычной жизнью очень.
Я в приключенья страстно влюблена.

На вершине горы

На вершине горы, под напором свистящих ветров,
Полу-Богом ищу муравьиные тропки людские,
Что внизу, словно ниточки, вязью сплелись от следов,
И селеньями-точками вечным узлом закрепились.

Расцветились садами предгорья из камня с песком,
И вкрапления крыш украшают просторы долины.
А вдали – корабли пенят воду в приволье морском.
Отражают насыщенность неба морские глубины.

Это Вечность застыла в пейзаже средь белого дня.