Пилюльки для души 2

– У меня аллергия на какую-то траву, – Стас ободрал руку и теперь с ужасом смотрел на большое саднящее красное пятно, – вдруг на эту? Вдруг я умру?

– Не волнуйся, выживешь! – сняла и отдала ему брюки и куртку. Ник промолчал.

Одетый Стас спустился первым. Мы шли следом, Никитос впереди, стараясь удерживать колючие ветки и одновременно страховать меня. Поцарапались, но не сильно, терпимо.

Какое-то время думалось, что нам повезло, мы спокойно добредем до моря, но не тут-то было. Первый обрыв был невысокий. Как-то мы его обошли, проскользили по осыпающимся краям, камни из-под ног с грохотом унеслись вниз по руслу реки.

На душе стало тревожно, а вдруг обрывчик не один? Накаркали. Второй был тоже невелик. Никитос придумал, как его пройти, лег на живот, подполз к краю, ногами вперед, повис на руках и оп, он внизу.

– Не бойтесь, давайте за мной, я поддержу. Стас, отдай Малинке одежду!

Какое там! Посмотрела на Стаса и поняла, что он панически боится. Взгляд безумный, подбородок дрожит.

– Я с тобой, – дотронулась до его небритой щеки, – все в порядке. Мы не замерзнем, не свалимся в пропасть. Посмотри, тут и пропасти нет. Просто маленькое приключение.

– Ма-аленькое… За каким чертом ты меня сюда потащила? – вдруг заголосил он.

– Это же ты предложил, посмотреть…

– За каким чертом мы поперлись в этот долбанный поход?! Я тебя спрашиваю!

Истерика. Настоящая. Классическая. Размахнулась и влепила Стасу затрещину. Помогло. Глаза обрели осмысленное выражение.

– Этого я тебе никогда не прощу!

Но лег, и пополз, и на руках повис, и спрыгнул вниз. Я быстро проделала тоже самое. Страшно было только в тот момент, когда надо было руки отпускать, а ноги-то земли не касаются, сколько лететь придется неизвестно. Но точно знала, Никитос поймает. Поймал. А Стас уже упилил вперед. Молча побрели за ним.

Впереди уже синело море. Мы почти спустились. И тут увидели третий обрыв. Больше первых двух. Вместе взятых. Под отрицательным углом он уходил вниз метров на десять. Спрыгнуть

– переломаешься об острые камни, наверх уже не вскарабкаться, орать бессмысленно, наши не услышат, далеко.

Стас сел на землю, обхватил голову руками и завыл. Я заткнула уши, слышать это было невыносимо. Никита схватил друга за плечи и встряхнул:

– Будь мужиком! Сейчас что-нибудь придумаем. Стас! Да ты что?!

С земли не встал, но вой прекратился, и на том спасибо. Обошли площадку. С краю рос куст, тот самый, колючий.

– Вполне приличный. Должен выдержать. Стас, снимай штаны и куртку.

– А трусы тебе не снять?

– Может, придется и трусы…

В нас полетела сначала куртка, потом треники. Внесла предложение:

– А верх от купальника пригодится? Здесь веревочки вроде прочные…

Никита мотнул головой:

– Пока не надо. Там посмотрим.

– На что посмотрим? – встрепенулся Стас, – На Маринкины буфера? Как тогда ночью, да? Я видел, как ты на нее пялился! – покраснела до корней волос, господи, как стыдно!

– Вломить бы тебе, – беззлобно пробурчал Никитос, – но сначала спуститься надо.

Он вытащил веревку из пояса штанов. Привязал хитрым узлом к кусту, на другой конец прикрепил одну брючину, ко второй привязал рукав куртки. Получилось нечто, метров на пять, если на ней повиснуть, останется метра три до земли, уже не так страшно.

– Значит так. Я пойду первым, за мной Марина, последним пойдешь ты, Стас!

– Щас! Эта хрень разорвется сразу. Первым пойду я. А вы тут разбирайтесь, как хотите.

И он, схватившись за импровизированную веревку, сполз, скрывшись за краем обрыва. Пара секунд, звук падения и я вижу, как мой почти что муж, прихрамывая, не оборачиваясь, уходит вперед… из моей жизни. Как в замедленной киносъемке вижу его еще сегодня утром родную спину, волосы, развевающиеся на ветру. Больше ничего не вижу, он скрылся за поворотом. А по щекам неостановимо текут слезы. Они даже не туманят взгляд, просто текут.

– Мариш. Он не в себе. У него шок, так бывает. Все наладится…

– Я-то, Никит, в себе. Нечему налаживаться. Давай спускаться. Ты или я?

Никита стал спускаться, и штаны с треском разорвались пополам. Он сумел сгруппироваться, перекатился через плечо и встал на ноги. У меня шанса спуститься не осталось. Да какая разница.

– Иди к лагерю. Веревку какую-нибудь принеси. Я подожду.

– Нет. Скоро стемнеет. Мариш, прыгай, как в прошлый раз. Я поймаю.

– Оба покалечимся, иди Никит.

– Ты прекрасно знаешь, без тебя не уйду.

Мне было не страшно, не больно, ни холодно, ни жарко, мне было все равно. Как-то все стало неинтересно.

Сзади послышался какой-то грохот. Сначала казалось, что это раскаты далекой грозы, но грохот нарастал, по руслу пересохшей реки что-то неслось на нас, то ли камни, то ли вода, откуда ей тут взяться?

– Беги! Ты успеешь!

– Прыгай! Ловлю! Это приказ!

В секунду легла на живот, повисла на руках и полетела. А Никита в эту же секунду всунул руки в рукава куртки и выставил ее перед собой. Мне казалось, что падаю я целую вечность, но он поймал. В куртку, как в пожарный брезент. И у нас было ровно одно мгновенье откатиться под обрыв, потом над головой пронесся поток камней и грязи и, слегка обрызгав нас, умчался к морю. Все стихло.

– Стаса не зацепило, как думаешь? – я лежала на куртке под Никитой. Он накрыл меня своим телом.

– Думаю, нет. Как ты?

– Не знаю. А ты?

– В порядке. Почему не знаешь?

– Пошевелиться не могу. Ты на мне лежишь.

– Прости, – он поспешно встал.