Предсказание для адвоката

– Господи! О чем вы говорите? – испугалась клиентка. – Хотя, зная своего деспота, я не удивлюсь и такому финалу. По правде говоря, оказавшись на том свете, я вряд ли буду занята мыслями о его наказании. Так что, по возможности, не допустите вреда моей жизни и здоровью, а ему придумайте достойное возмездие.

– Хорошо, – улыбнулась Лиза. – Возбудив против вашего мужа дело частного обвинения, мы преподадим ему хороший урок. Статья 116 Уголовного кодекса «Побои» ему подойдет? Конечно, за решетку его не отправят, но определенную встряску он получит. Если он не возьмется за ум, мы инициируем возбуждение дела по статье «Истязание». А там уже и до реального лишения свободы рукой подать. На все нужны только ваши решимость и терпение.

– Этого у меня достаточно, – заявила женщина, проглотив последнюю слезу.

– Ну вот и отлично! – обрадовалась Лиза. – Хочу лишь вас предупредить, что, если вы заберете свое заявление обратно, чуда не получится. Вы откажетесь от своих требований, и уже никто, включая прокурора, не сможет вам помочь.

– Этого не произойдет, – пообещала клиентка.

– Тогда перейдем к деталям, – Лиза придвинула к себе бумаги. – Нам потребуются доказательства: показания свидетелей и медицинское освидетельствование.

Дубровская была рада работе, которую сторонний наблюдатель мог бы посчитать рутиной. Она давала ей ощущение собственной значимости и отодвигала далеко за горизонт все то, о чем сейчас совсем не хотелось думать…

Лара придирчиво рассматривала себя в зеркале. Оснований для беспокойства не было никаких. Выглядела она просто замечательно. Черный костюмчик выгодно облегал стройную фигуру, а мрачный траурный цвет, как ни странно, подчеркивал ослепительную белизну кожи. Даже нелепая черная шляпка, без дела лежащая на антресолях платяного шкафа, пришлась сегодня весьма кстати. Золотистые кудряшки задорно топорщились под узкими полями, делая ее похожей на изысканную светскую даму. Серьги с сапфирами весело раскачивались в ушах. Ансамбль дополняла черная сумочка прямоугольной формы, которую следовало держать в руке. Черные атласные перчатки были обязательны.

«Черт возьми! – подумала она. – Так недолго и полюбить похороны».

Раздался вежливый стук в дверь. На пороге показалась щуплая фигурка горничной, робкой девушки в форменном платье с передником.

– Лариса Дмитриевна, вам почта, – произнесла она, аккуратно протягивая хозяйке серебряный поднос.

Рука Лары застыла в воздухе, но лишь на мгновение, потом быстро потянулась к подносу и поспешно схватила конверт, где вместо обратного адреса красовалась витиеватая надпись: «Агентство добрых услуг».

Это было непременное требование Лары. Почту она желала получать только на серебряном подносе, как было принято когда-то в лучших домах. И неважно, что большого потока корреспонденции в их доме не наблюдалось. Прислуга должна была выполнять пожелания хозяйки, и точка!

Зная крутой нрав госпожи, горничная стояла, смиренно опустив голову, словно ожидая очередной порции недовольства. Но Ларе сегодня было явно не до нее. Нетерпеливо махнув рукой в направлении двери, хозяйка отошла к окну. Горничная беззвучно убралась прочь.

Дрожащими пальцами Лара открыла письмо. Опять та же самая почтовая бумага с забавным штемпелем в уголке.

Строчки стремительно побежали перед глазами.

«Глубокоуважаемая Лариса Дмитриевна!

Наше агентство добрых услуг счастливо обратиться к вам в очередной раз. Мы с удовольствием доставим любое ваше послание по адресу: ул. Краснопольская, д. 25. Сообщаем, что прежняя ваша посылка своевременно вручена адресату, однако, к его огорчению, жертвуемая вами сумма оказалась вдвое меньше ожидаемой. Настоятельно рекомендуем вам в дальнейшем четко следовать нашей инструкции. Думаем, что сумма в две тысячи американских долларов удовлетворит нашего клиента и обеспечит вам спокойное существование на ближайший месяц. Обещаем обращаться к вам только в случае крайней нужды. С глубоким уважением: администрация агентства.

P.S. Адресат выражает вам глубокое соболезнование в связи с событиями 15 апреля сего года».

Лара едва сдержалась, чтобы не скомкать лист и не швырнуть его в мусорную корзину. Когда это закончится?

Она заметила, что у нее дрожат руки. Сложив листок и убрав его в конверт, она обвела взглядом комнату. Куда бы спрятать письмо, чтобы оно раньше времени не попалось на глаза мужу? Чертова прислуга, однако, тоже сует везде свой нос. Оставалось только одно: взять конверт с собой. Лара сложила его вдвое и убрала с глаз подальше, в отделение с замочком. Подумав немного, она туда же положила туго запечатанный бумажный мешочек с белым порошком. Нервы были ни к черту!

Домработница вытирала пыль с рояля, когда из спальни послышались знакомые звуки: свист и утробное рычание. Словно рядом с ней истязали какое-то животное. Здраво размышляя, живности неоткуда было взяться в этом большом, красиво обставленном доме. Она вспомнила, с каким благоговением перешагнула когда-то порог этого загородного особняка. Широкая, устремленная вверх дубовая лестница, картины в массивных рамах, хрустальная люстра, как в каком-нибудь Дворце культуры, старинные канделябры на камине – сказка! Еще тогда она дала себе слово: удержаться здесь любой ценой. Если уж не жить по-людски, так хотя бы работать в таком месте, где запах больших денег просто витает в воздухе, как аромат дорогих духов. Но потом начались странности…

Кротовы уединялись в своей роскошной спальне на верхнем этаже. Чем они там занимались, неизвестно, но хозяйка непременно выходила оттуда с красными, заплаканными глазами. Хозяин, напротив, вид имел угрюмый, но удовлетворенный. Что делают наедине в спальне мужчина и женщина, домработница представляла себе: сама была много лет замужем. Вот только в этой семье было что-то не так, не по-людски. Что именно, женщина понять не могла.

Как-то раз, осмелившись, она пробралась поближе к спальне. Она здорово рисковала, ведь хозяева могли застать ее врасплох. Но любопытство оказалось куда сильнее боязни. Домработница захватила с собой ведро с тряпкой, чтобы в случае чего сделать вид занятой и безразличный. Вначале из спальни раздавался монотонный гул голосов, супруги разговаривали, причем мужские интонации были резкие, наступательные, женские – более протяжные, просительные. Слов, конечно, было не разобрать: в богатых домах ставят массивные двери от посторонних ушей. У домработницы уже затекло тело, подслушивая, и она махнула рукой, решив уйти, как вдруг за дверью что-то рухнуло. Кто-то выругался. Потом раздался свист. Происхождение его женщина так и не поняла. Она бы не заподозрила ничего дурного, если бы этот странный звук не повторялся снова и снова и не сопровождался всякий раз протяжным стоном. Домработница готова была душу заложить дьяволу, лишь бы узнать, что творилось за дверью. Одновременно ей стало страшно. Она убрала ведро и тряпку и удалилась в соседнюю комнату, вздрагивая каждый раз, когда тишину нарушал свист и человеческий вопль. Ее колотила нервная лихорадка. Было не по себе.

Через несколько минут звуки стихли, но спальню супруги не покинули. Прошел час. Наконец хлопнула дверь и кто-то быстрыми шагами прошел по коридору. Осторожно, чтобы не создавать шума, домработница выглянула за дверь. Женская фигура в махровом длинном халате удалялась прочь. Вне сомнений, это была хозяйка. Плечи у нее вздрагивали, а походка казалась нетвердой…

Странности повторялись периодически, но домработница так и не смогла к ним привыкнуть. Забиваясь куда-нибудь в уголок, она ждала, когда все закончится, в очередной раз спрашивая себя: стоит ли ее работа пережитого ею страха. Ответ был: «Стоит!», но на душе было муторно. Вот и сегодня, прислушиваясь к звукам, доносящимся из хозяйской спальни, женщина вздрагивала. Она знала, что Кротовы сегодня собирались на похороны какой-то своей знакомой, и надеялась, что у нее будет время прийти в себя.

Наконец громко хлопнула дверь наверху.

– Варвара! – раздался голос хозяина. – Скажи водителю, что через полчаса мы выезжаем.

«Слава богу! – подумала она. – Катитесь вы куда подальше…»

Павел Грек вел свой обычный прием. Напротив него сидела молоденькая пациентка с недовольным выражением мелкого лица и вот уже минут тридцать жаловалась ему на собственную жизнь.

– Это невыносимо, доктор. Посмотрите на мою кожу, на мой нос. Возможно ли существовать с таким убожеством? А эта грудь, бедра… Моим родителям нужно было запретить иметь детей…

– Скажите, а хоть что-нибудь в вашей внешности вас устраивает? – задал вопрос хирург.

Пациентка дернулась, как от разряда тока.

– Нет, конечно. Разве вы не видите?

– Не вижу. Извините, сколько вам лет?

– Восемнадцать. А разве это имеет значение?

– А ваши родители знают о том, что вы желаете с собой сотворить?

– Но я уже взрослая…

«Доктор, я уже взрослая, состоявшаяся женщина, чтобы не понимать значение своих просьб и действий», – вдруг вспомнилось ему. Стефания Кольцова, яркая журналистка одного из местных телеканалов, сидела когда-то в его кабинете, в том же самом кресле. Улыбка играла на ее губах. В руках она вертела сигарету, и, хотя это шло вразрез с санитарными правилами, принятыми в клинике, Павел Грек не решался ей возразить. Ее зеленые, немного русалочьи глаза гипнотизировали его, подавляли волю. Он жадно рассматривал героиню многих нашумевших репортажей. Она казалась ему еще красивее, чем была на экране. Тонкий свитерок обтягивал грудь любимого доктором размера «С». Плоский живот оголен (дань моде) и вызывал нескромные желания, в которых доктору, несмотря на весь его цинизм, было сложно признаться. Бедра, ноги, чуть смуглая кожа – воистину Создатель не пожалел для нее самых драгоценных своих материалов.

– Меня не устраивает мой нос, – говорила она, пуская в потолок кольца сигаретного дыма. – Я хочу убрать горбинку.

Грек сглотнул и осторожно дотронулся руками до ее лица, повернул сначала в одну сторону, затем в другую.

– Я не понимаю, что вас так огорчает, – наконец произнес он. – Эта горбинка едва заметна и, простите, придает вам особую пикантность…

– Я не нуждаюсь в ней и прошу освободить меня от обычных нравоучений. Мне не нужен ваш профессиональный такт и врачебная этика. Я хочу сделать операцию и сделаю ее, не у вас, так в другом месте.

– Ни к чему отправлять вас в другую клинику, – вздохнул Грек. – Если вы желаете, операцию произведу я…

Кто бы знал тогда, какие последствия будет иметь это поспешно принятое решение. Сколько всего можно было бы избежать, если бы он указал тогда этой сумасбродной девице на дверь. Конечно, не было бы тогда нескольких волшебных ночей, когда душа хирурга, отделяясь от тела, взмывала к небесам. Но и не было бы тогда того дня, когда, зайдя в свой врачебный кабинет, он обнаружил следы постороннего воздействия. Кто-то интересовался историями болезней его пациентов. Павлу не надо было прибегать к помощи детектива, чтобы понять очевидное: ниточки вели к одному человеку…

Почему он вспомнил об этом сегодня, в день, когда хоронили Эмму? Потому, что все события в мире взаимосвязаны. И не случись тогда эта безумная встреча, кто знает, как все сложилось бы сейчас. Стефания и Эмма были подругами. Их связывала не только жизнь, их объединила даже смерть. Роковое стечение обстоятельств. Хотя почему? К тому, что совершается на белом свете, причастен человек. И на случай тут пенять нечего.

Павел Грек поздравил себя с мудрым решением не ходить на похороны Эммы. Во всяком случае, она за это на него уже не обидится…

Дубровская села в машину. Поправив складки черной расклешенной юбки, она устроилась поудобнее. Слов нет, она выглядит нелепо в этих туфлях на квадратных каблуках и с этой сумкой, у которой не было ни ручки, ни ремешка. Подобающего траурного наряда в ее гардеробе не было, поэтому печальный образ создавался ею по кускам, как по осколкам. Все должно быть мрачное, значит, подойдет черная юбка с таким же пояском, блуза с глухим воротом, туфли, ну, а на голову она наденет черный полупрозрачный шарф. Эмму должны были отпевать в церкви.

Андрей замешкался в гардеробной, Дубровская же вышла первой. Сидя за тонированными стеклами автомобиля, она старалась привести в порядок мысли и чувства. Ян на водительском сиденье был молчалив. Он не сыпал шутками, по своему обыкновению, а, словно проникнувшись торжественностью момента, вел себя пристойно. Лиза была благодарна ему за это молчаливое понимание.

Вскоре на крыльце показался Мерцалов. Должно быть, его отвлек телефонный звонок, прозвучавший не вовремя, и теперь он с трубкой в руках прохаживался по двору, разговаривая с кем-то, а между тем они опаздывали.