Жизнь длиною в лето. Книга 1

Кармель чертыхнулась. И тут же залаяла собака за дверью. Ираида Кимовна погрозила гостье пальцем.

– При Инквизиторе нельзя упоминать чёрта, нервничает.

– Вы таксу назвали Инквизитором?

– Точно. Она почему-то не переносит ругань. Откуда знает, какие слова плохие, а какие нет, понятия не имею, – засмеялась старушка, сверкая безупречными явно вставными зубами.

Кармель хитро прищурилась и тихо произнесла:

– Гады, сволочи, заразы.

В ответ на её слова собака захлебнулась злобным лаем.

– Убедилась.

Девушка с той же интонацией добавила:

– Душка, умница, сокровище.

Лай сразу оборвался.

– Экая ты Фома неверующая, – пробурчала Ираида Кимовна.

***

Кармель разбудил собачий лай. Она перевернулась на другой бок и постаралась заснуть снова. Но сначала скулёж, потом грызня и долгий собачий хор поставили крест на её попытке досмотреть сон. Кармель глянула на дисплей телефона – три часа ночи. На ум пришло название этого времени: час ошибок, время, когда наиболее сильно физическое истощение. Сон совершенно покинул её. В открытое без занавески окно виднелось непроницаемо тёмное небо. Послышался какой-то шорох, скрипнула половица, что-то мягко прыгнуло на диван, Кармель от страха затаила дыхание и натянула простыню до подбородка. До её напряжённого слуха донеслось мурлыканье. Кошка! Девушка села, животное тотчас потёрлась пушистым боком о её руку.

– Пушистик, ты чей? – Кармель гладила мягкую шёрстку, чувствуя, как медленно улетучивается страх, потом сладко зевнула.

Утро застало её полулежащей, шея затекла, ноги онемели. Она пошевелила ступнями, с дивана вспрыгнула потревоженная пушистая кошка. Белая полоса вдоль хребта на рыжей шерсти смотрелась весьма странно, будто нарисована белой краской. Без всякого сомнения ночная визитёрша оказалась особой женского пола, уж больно симпатичной была её мордочка.

Кармель убрала постель, снова одела бабушкино платье и пошла умываться под кран во дворе. Кошка ходила за ней по пятам и громко мяукала.

– Ты хочешь кушать? Я тоже. Но извини, еды нет. – На кухне девушка обследовала все шкафчики – пусто. Хотя так и должно быть, иначе завелись бы мыши. Она плотоядно посмотрела на пачку макарон и растаявшее сливочное масло. Кармель вспомнила, как они готовили в детстве. Возле сарая нашла четыре кирпича, сверху пристроила решётку из холодильника. Из дровяника принесла несколько сухих полешков и старые газеты. Вскоре костёр весело запылал, она водрузила небольшую кастрюльку с водой. Когда вода закипела, высыпала в неё макароны. В поисках укропа Кармель пробралась сквозь заросли бурьяна в сад, обожглась крапивой, поцарапала ногу, но добыла пучок пахучего растения. Сливая воду из готовых макарон, обожгла пальцы. После всех ухищрений, добавив соль, масло, укроп, понюхала получившееся блюдо, осталась довольной. Как только она высыпала макароны в тарелку, на кухне появилась кошка. Девушка отсыпала кошке в блюдечко.

– Вкусно? – поинтересовалась Кармель у сотрапезницы. – По мне так просто обалденно.

Стукнула калитка, кошка запрыгнула на подоконник. Кармель выглянула в окно. По дорожке шествовала Ираида Кимовна с тарелкой в руке. Она вошла в открытую дверь и потянула носом.

– Привет. А почему костром воняет? – Потом заметила на столе закопченную кастрюльку. – Детство вспомнила?

Кармель заулыбалась.

– Ага. Вкусно необыкновенно. Попробуйте. – Она достала из шкафа тарелку и насыпала макарон.

Старушка поставила блюдо с пирожками на стол, взобралась на табурет и наколола на вилку пахнущие дымом макароны. Сегодня Ираида Кимовна была без платка и взору Кармель предстала её весьма экзотическая причёска. Ярко-сиреневые волосы, сколотые цветными заколками, пучками торчали во все стороны. На старушке красовался шёлковый китайский халат цветом в тон волосам.

– И, правда, вкусно. – А ты сбегай ко мне домой, принеси чайник. Он только что закипел.

Кармель замялась.

– Не трусь. Инквизитора я в сарае заперла, – поняла её беспокойство Ираида Кимовна. – И захвати сахар на столе, я пью только сладкий чай.

Они выпили по две кружки крепкого чая. Кармель вытерла пот, выступивший на лбу.

– Тут всё такое, пальчики оближешь, дома я бы даже не посмотрела на макароны.

Старушка закурила сигаретку, пустила колечко к потолку.

– Чтобы оценить еду, нужно по-настоящему проголодаться. А в жизни всё только так и можно оценить.

Кармель засмеялась.

– Вы прямо гуру села Захарьино.

– А ты, старушенция, в немодных тряпках, помолчи, – фыркнула Ираида Кимовна. – Глядя на твой наряд, Слава Зайцев сразу бы застрелился. Видела бы ты себя со стороны. Маша была ниже тебя сантиметров на десять – её платья на тебе мешок мешком. Короткие, но широкие. Ну и как тебе в родном гнезде?

Кармель удивилась:

– В смысле? Я родилась в городе.

Бабулька фыркнула:

– Корни твои здесь. Мне так хотелось увидеть кого-нибудь из вас, особенно твою маменьку, и посмотреть в её бесстыжие глазки. Достойную старость она обеспечила Маше. Палачи с горя проглотили бы пыточные инструменты, потому что твоя маменька их переплюнула.

Кармель мучительно покраснела. Она не знала, о чём думала мать, оставляя бабушку без помощи. Ей же самой даже не приходило в голову поинтересоваться, как живёт бабушка Маша?

– Бабушка никогда не жаловалась, – выдавила из себя Кармель. – Она всегда говорила, что у неё всё хорошо.

Ираида Кимовна постучала по столешнице сухеньким кулачком.

– А мозг включать не пробовали? Что дорогая Асенька не помнит, как ей жилось в родной деревне? Я сколько раз уговаривала Машу: «Скажи зятю, пусть воду в дом проведёт. И не надо самому, пусть местным работягам деньги оставит. Они всё сами сделают». Так нет же. От неё только и слышала: «Ой, ты знаешь, Ираидочка, какой занятой человек мой зять. Да и Асенька вся в делах. А я привыкла. Мне не трудно, справляюсь». Она и умерла так, словно боялась доставить беспокойство. Я лично ещё та штучка, но твоя бабушка, редкой душевности человек – не заслуживала такого отношения.

Кармель сглотнула слюну и спрятала задрожавшие руки под стол.

– Как умерла бабушка?

Ираида Кимовна затушила сигарету, налила в чашку остывшую воду из чайника. Её лицо погрустнело, морщины стали глубже. Даже задорно торчащие волосы поникли.

– Маша держала с десяток кур. Тем вечером она принесла мне яиц. Мы немного посидели во дворе. Маша и говорит: «Сегодня лягу пораньше, что-то устала я». На следующее утро я выпустила Инквизитора во двор, а сама села завтракать. Смотрю в окно, а этот гад сделал подкоп под забором и пролез в загородку к курицам. Я бегом. У Таксы хорошо развит охотничий инстинкт, она может передушить всех кур. Кинулась в загородку, а куры-то заперты в сарае. Я в дом. Уже знала, что найду. Маша не могла не открыть курочек вовремя. Она лежала на кровати, будто спала. Никому из вас хлопот не доставила.

Кармель вздохнула и опустила голову. Ей хотелось плакать, но она стыдилась слёз перед едва знакомой старушкой, которая к тому же осуждала её.

– Твои родители примчались по звонку и так быстро организовали похороны, что мы охнуть не успели. МЧС нервно курит в сторонке. Они ухитрились похоронить Машу в тот же день вечером. Уж как их соседка Маня уговаривала: «Мол, не по-людски хоронить так поздно. Побудьте с покойницей ночь в доме». Куда там! Представляю, сколько денег выкинули из-за спешки. Как только с моргом договорились? В общем, в шесть вечера гроб в могилу опускали. Видно сильно не хотелось твоим родителям оставаться на ночь в Захарьино. Ася отдала нам ключи от дома, сказала: «Возьмите себе всё, что захотите». Маня забрала халаты и кофты, я на память – фото и вазочку из синего стекла. Вот так-то. Был человек, и за один день не стало. А ты чего не приехала бабушку хоронить?

Кармель подняла голову и посмотрела в окно на пышные кусты лебеды.

– Я в поход ходила с друзьями, мама не посчитала нужным мне сообщить.