Мария Алексеевна поразилась проницательности ребёнка, получается: нарядный вид её не обманул.
– Не умру. Пока, – на всякий случай добавила она. – Не умру. Мне ещё многому надо тебя научить.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Арина глотала суп вместе со слезами, отчего-то плохо дышалось. Так она чувствовала себя, когда папа толкнул её кулаком в грудь за то, что нечаянно опрокинула бутылку водки на столе. Тогда тоже было не вздохнуть, и не крикнуть, тело будто сжали в железных тисках. Ей не хотелось расстраивать бабушку, и она пропихнула в себя весь суп.
– Аринушка, допивай чай и сбегай к бабушке Поле, пусть придёт ко мне.
Полина Ярославовна, явившись на зов подруги, принялась её отчитывать.
– Снова забыла лекарства принять? Что за беспечность? Хочешь, чтобы инсульт повторился?
Мария Алексеевна покачала головой.
– Не шуми Поля, не пугай Арину, – она улыбнулась девочке. – Иди, солнышко, делай уроки, а мы с бабушкой Полей поговорим.
Арина нехотя подчинилась. Уселась в зале за круглый стол, разложила на клеёнке весёленькой расцветки свои тетради.
Мария Алексеевна закутала плечи в шерстяной платок и, немного смутившись, произнесла:
– Поля, займи до пенсии пару тысяч.
– На лекарство не хватило, – догадалась Полина Ярославовна. – Какого чёрта молчала? Сколько дней не пила препарат?
Мария Алексеевна утомлённо откинула голову на спинку дивана.
– Не шуми, всего два дня.
– Давай рецепт, сбегаю в аптеку. Я понимаю, ты заботишься об Арине, но и о себе подумай. Ты не миллионерша, а пенсионерка с мизерной пенсией. Почему ты должна кормить и лечить за свои деньги чужого ребёнка? Хорошо её родители устроились. Пьют, веселятся, в ус не дуют, им плевать на девочку, а ты должна последние гроши отдавать, чтобы купить еду для неё.
– Тише, Поля. Не дай Бог Аришка услышит. Чего ты про еду заговорила? Эта бедняжка ест, словно воробей. Какие там расходы. Ну да потратила деньги на лекарство для неё – на своё не хватило. Так это моя вина. Могла бы у тебя перехватить, но решила дотянуть до пенсии.
– Ладно, – махнула Полина Ярославовна. – Чего ещё в аптеке взять?
– Жаропонижающее. Кажется, я простудилась.
Мария Алексеевна пролежала в постели больше недели, выздоровела как раз к началу ноября. Арина старалась проведывать её каждый день, веселила, рассказывая о школе и забавных случаях, происходящих с ней и друзьями. Удивительно, но эта малышка находила смешное в том, на что обычно не обращали внимания другие.
Арина, закончив делать уроки, сложила тетради и книги в рюкзак, уселась на диван к бабушке.
– Мы шли из школы по улице Гребенской и увидели: впереди нас тётенька катит коляску, такую красивую в горошек. Я заспорила с Сашей: кто в ней девочка или мальчик? А когда мы догнали тётеньку и посмотрели внутрь. – Арина залилась смехом. – Оказалось, там сидит рыжая собачка. Не мальчик или девочка. А собачка. В курточке и бантиком на голове. Странно, правда? Разве собачки не умеют бегать? Зачем их катать в коляске?
Мария Алексеевна фыркнула.
– Некоторые неумные личности держат собак вместо детей и относятся к ним лучше, чем к людям. В их дурную голову не приходит, что животному от такого обращения только хуже. Той собачке бегать надо, а не барыней в коляске разъезжать.
Арина согласно кивнула.
– Саша тоже сказал, что животному надо двигаться, иначе у него лапки отпадут. Родители у моего друга доктора, поэтому очень умные.
Мария Алексеевна услышала в голосе воспитанницы гордые нотки в слове друг и тихо порадовалась: Арише очень нужны друзья.
– А вчера мы видели, как один дядя заехал в лужу и окатил водой тётю на тротуаре. Она сильно кричала и грозила ему возмедием.
– Возмездием, – поправила Мария Алексеевна.
– Ага. И оно случилось. Только дядя вышел из машины и отправился в магазин, как в эту лужу заехал грузовик – дядю с головы до ног грязью забрызгало, – Арина хихикнула. – Дядя был такой нарядный в белом пижаке. Он так ругался, тётю ведьмой обзывал. Но метлы у неё точно не было.
– Пиджаке, – опять поправила Мария Алексеевна. – Значит, возмездие тут же настигло невоспитанного нахала.
На следующее утро Арина появилась у неё сонная, в кофточке с пятнами от жира, пахнущая застоявшимся воздухом спиртного и сигарет. Посмотрев на её лицо в грязных разводах, она быстро отправила девочку в ванную, а сама, застирав пятна, принялась сушить кофточку.
– Буду ждать тебя возле школы, после уроков. Я давно собиралась показать тебе кое-что, но заболела и пришлось это отложить. Нужно сходить в одно место, так что Саша пусть отправляется домой один, – сообщила она Арине.
– Куда мы пойдём?
– Узнаешь, – улыбнулась Мария Алексеевна, заплетая девочке косу.
Арина еле высидела уроки в предвкушении сюрприза. Бабушка ожидала её в сквере рядом со школой.
– Присядь. Съешь булочку с йогуртом, а потом отправимся, – предложила Мария Алексеевна.
Она смотрела, с каким аппетитом Арина уплетает булочку и улыбалась. Жаль, что внуки так редко приезжают к ней, она скучает по ним. Может, и правда, принять предложение дочери и переехать к ним, а то так и вырастут внуки от неё вдали. Но тут же вспомнила, как мучительно неловко находиться в доме зятя и отбросила эту мысль.
– Спасибо, бабушка, вкусно, – Арина на мгновение прижалась головой к плечу Марии Алексеевны.
Её растрогала эта ласка: девочка редко выражала чувства.
От школы они прошли меньше квартала к Белому дому[4 - Белым домом в Анапе называют здание администрации города, находящееся неподалеку от моря рядом с площадью и парком.], пересекли площадь с фонтаном. Летом этот фонтан переливался цветными струями под различную музыку, сейчас стоял отключённым, лишь пожелтевшие листья плавали в чаше воды. Но клумбы всё ещё радовали буйством красок. В некоторые тёплые зимы цветы в Анапе высаживали даже в ноябре, поэтому клумбы редко пустовали. Возле церкви, построенной на берегу моря, сидел мужчина, прося подаяние. Перед лохматым, крупного телосложения, но каким-то замызганным мужчиной лежала чёрная замасленная кепка.
– Вот тебе десять рублей. Отдай их попрошайке прямо в руки, – приказала Мария Алексеевна, вкладывая в ладошку Арины деньги.
Девочка посмотрела на загорелое и знакомо-одутловатое лицо мужчины, на его тёплую грязную куртку, замусоленные штаны, волосы, забывшие расчёску, и скривилась.
– Не хочу.
– У него нет денег, он просит подаяние. Разве тебе его не жалко? Разве ты не хочешь помочь несчастному?
Арина вздохнула и, превозмогая отвращение, приблизилась к мужчине. От него ужасно пахло мочой, перегаром и давно немытым телом. Он поднял мутные глаза и безразлично уставился в лицо девочке. Она протянула к нему руку с зажатой в пальцах бумажкой. Мужчина, заметив деньги, подался вперёд, подставил сложенную ковшиком большую ладонь. Арина, стараясь не коснуться его руки, сунула в неё десять рублей. Попрошайка открыл рот, на девочку пахнуло тошнотворным запахом.
– Спасибо, – проскрежетал мужчина, ловко опуская десятку в карман куртки.
Арина быстро ретировалась от него к бабушке Маше. Они вошли в калитку и поднялись по ступенькам в храм. В этот будний день в храме было человек шесть не больше. Мария Алексеевна купила свечи, зажигая от лампадки, поставила их в паникадило[5 - Кандила – стоящие перед иконами в православном храме большие подсвечники. Если на подсвечнике находится от семи до двенадцати свечей, он называется поликандилом, если их более – паникадилом. Часто находящаяся посреди поликандила большая свеча делается не из воска, а из фарфора или металла (внутри пустая), и лишь сверху её, внутри, помещается металлическая или стеклянная лампадка с горящим в ней оливковым маслом.].
– И ты поставь за здравие братьев и родителей, – Мария Алексеевна подала горящую свечку Арине, указав на пустое гнёздышко для свечей.