Пещерные инстинкты в большом городе

– Что стоишь? Открой дверь! – крикнул Даниэль, и я приоткрыла один глаз.

Окно открылось резким порывом ветра, который принес с собой ворох разорванных листов. Они смерчем закружили вокруг хозяина дома. Мужчина стал махать руками, словно рядом с ним вились осы, а не белые листочки.

Неожиданно кусочки застыли в воздухе, а потом опустились вниз. Стали двигаться по полу, собираясь в один большой прямоугольный лист.

Я подобралась поближе, чтобы посмотреть, что там написано.

– «Мое последнее волеизъявление», – прочитала вслух и тут же получила полный возмущения взгляд.

– Это неправда!

– Что неправда?

– Это незаконно!

– Что незаконно?

Я наклонилась ниже, чтобы прочитать строки дальше, но Даниэль попытался схватить лист. Бумага сдаваться не желала – тут же увернулась от рук мужчины.

Лист взметнулся вверх, сложился в трубочку, отвесил пощечину Даниэлю и прыгнул ко мне в руки.

Мужчина покрылся красными пятнами.

– У меня законное завещание, а это просто лепет сошедшей с ума старушки! – крикнул он, но не посмел вырывать у меня бумагу.

Я пробежалась взглядом по строчкам и уточнила:

– А кто такая Анна Гарнос?

– Это мошенница! Она вилась вокруг матери последние годы специально, чтобы старушка отписала на нее дом.

– А-а-а, вот оно как, – протянула я, еще раз прочитала строчки, где говорилось, что прошлая хозяйка дома считает сына непочтительным и лишает его прав наследования, а все свое состояние передает Анне Гарнос, девушке, которая помогала ей на протяжении последних десяти лет.

– Даниэль, а сколько раз вы видели свою мать за последние десять лет?

Мужчина словно встал на дыбы. Глаза выпучил, дышал шумно и глубоко.

– Я работал! А эта Анна жила за мамин счет, еще и дом хочет оттяпать? Не так-то просто. Завещание на меня! Эта бумажка не имеет силы!

Кажется, я начинала кое-что понимать.

– А где сейчас эта Анна?

Мой вопрос вызвал жутко подозрительную реакцию.

– Зачем это вам?

– Я продаю ваш дом. Я уже проверяла законность ваших документов, они действительно имеют силу. Но что, если Анна будет заявляться сюда во время показов и срывать сделку? – Я напустила на себя как можно больше безразличия и притворилась бездушной.

– Не придет. Я ей сразу сказал, что она никто. Она не возражала.

На словах Даниэля «она никто» дом словно взбесился. Заскрипел пол, взвыл ветер и захлопнул окно с такой силой, что мы вздрогнули.

Кажется, я поняла. Дом не хотел, чтобы Даниэль был его хозяином и получил выгоду. Дом хотел вернуть Анну. Хотя почему дом? Может, это дух хозяйки? Поэтому она показывала мне семейные фото, намекая, что это чисто семейное дело? А что в том альбоме? Там была Анна?

Даниэль стал дергать ручку входной двери так, что мне казалось – вырвет ее. Дом стоял намертво. Тогда хозяин дома решил выйти через окно, но оно тоже крепко держало оборону.

– Я тебя разобью! – выпалил собственник и забегал по дому: – Где что-нибудь тяжелое? Ну же, Мари, не стойте! Помогите мне! Вам не страшно?

Может, это странно, но, когда я узнала об Анне, перестала бояться. Мне стало противно даже находиться рядом с Даниэлем. Сын, который не навещал мать десятилетие, не собирался отказываться от наследства.

– Скажите, возможно, был договор об опеке взамен собственности?

– Пусть она им подотрется! У меня завещание! – Даниэль, казалось, сатанеет на глазах.

Ага, значит, договор был. Тогда любая сделка может быть признана незаконной, если Анна заявится с договором в суд.

Я крепко сжала последнее волеизъявление прежней владелицы дома и легко открыла входную дверь. Надо найти эту Анну Гарнос.

Дверь за мной закрылась. Свет в доме стал то включаться, то выключаться. Даниэль завыл.

Я завела машину и еще раз оглянулась на дом. Почему-то я была уверена, что дом не причинит мужчине серьезного вреда, а лишь проучит.

Двигатель чихнул, но завелся. Я включила погромче музыку, чтобы не слышать завываний Даниэля. Странно, но уезжала я с легким сердцем, чувствуя, что все делаю правильно.

Правда, уехала я недалеко. Стоило повернуть за угол, как мне наперерез бросилась собака. Огромный пес породы водолаз перекрыл путь, важно усевшись прямо посередине дороги.

Я нажала на гудок, но собака даже не шевельнулась. Весь ее вид был самим воплощением безразличия.

За повторный сигнал я не удостоилась даже взгляда – водолаз отвернулся, высунул язык и задышал через рот.

Тогда я осторожно тронулась с места, чтобы испугать собаку движением автомобиля. Однако пес имел стальные нервы и непоколебимую уверенность в себе. Сидел себе спокойно, словно тибетский монах во время медитации. Этакая черная пушистая махина, которую не объехать.

Помнится, эта порода – спасатель. Добрая, не должна наброситься. Может, мне выйти?

И только я открыла дверь машины, послышался звук торопливых шагов. Замаячила женская фигура.

– Пушок, вот ты где! Что стоишь на дороге? Не мешай людям! – подошла к псу женщина лет сорока, кивнула мне и взяла его за ошейник.

Однако пес имел другие планы. Он вдруг рванул с места в мою сторону, оттеснил меня от дверцы машины и залез прямо в салон.

– Ох! – ахнула хозяйка пса. – Я сейчас же его вытащу! Простите!

А пес уже и сам выпрыгнул, держа в зубах последнее волеизъявление из таинственного дома.

– О нет! У него очень важный документ в пасти!

Если порвет – еще ничего. Но что, если съест половину? Обслюнявит так, что текст расплывется? Вряд ли его дом восстановит после такого зверского обращения!