Здесь живут рокки

Советчик продолжал смотреть на Вокку во все глаза.

– А чего он подслушивает? – спросил Вокка.

Советчик, не меняя пытливого взгляда, быстро прижал ладошки к невидимым ушам.

– Пусть лучше подслушивает, – махнул рукой Вокка, и Советчик тут же вцепился руками в Кроккино плечо. – Мне чего-то кажется, что он глазами слушает. Уж больно взгляд подозрительный.

Крокка вздохнул и уселся на кровать.

– Он хороший, – сказал Крокка. – Только никакой не Советчик. А просто Чик. Всего на пять букв меньше, а обязанностей сразу и нет. Живи себе, сиди на плече!

– Маловато буквов! – неожиданно заявил Чик, и шёрстка у него вздыбилась. – Советую добавить буквов!

Так Чик сам напросился и стал труднопроизносимым Тчиком. Потому что плохо совсем без обязанностей. Он-то знал, что он самый настоящий советчик, каких ещё поискать надо. Просто никто не пошевелил думалками и не догадался, что советует он вполне прилично, только про себя! Это же так просто и естественно! Как дважды два умножь сам! Тчик хотел сказать всё это, но постеснялся.

– Я подозреваю, откуда он взялся, – сказал Вокка.

– Срочно скажи! – нетерпеливо попросил Крокка и сидя подпрыгнул.

– Я подозреваю… – таинственным голосом протянул Вокка.

Крокка ничего не сказал, только подпрыгнул ещё два раза молча. Тчик с трудом удерживал взгляд на Вокке.

– Подозреваю я, что этот Тчик появился, когда ты включил фонари! Он выпал из фонаря! Теперь я в этом почти не сомневаюсь.

– Похоже на правду, – согласился Крокка и спросил у Тчика, не из фонаря ли он случайно.

– И ничегошеньки я не помню, – уклончиво ответил Тчик, а Крокка спросил:

– Интересно, фонарь, из которого он выпал, остался или исчез? А то так фонари быстро повыведутся!

– Я вчера совсем не заметил, чтобы фонари уменьшились на один, – деловито сказал Вокка.

– Я тоже, – кивнул Крокка. – Либо это случилось незаметно, либо все фонари на месте, только морочат нам головы.

Рокки помолчали. Тчик попытался два раза незаметно моргнуть.

– Это что же получается, – задумался Крокка, – каждый вечер, когда я буду включать фонари, из одного фонарика станет валиться бесполезное белопушие? У меня никаких плеч не хватит, придётся носить куртку с тыщей карманов.

Вокка понимающе вздохнул.

– С каким трудом я буду проплывать короткие дистанции! – продолжал жаловаться Крокка.

Вокка кивнул.

– Ты теперь сам будешь плавать ко мне в гости, – заявил Крокка.

Вокка согласился.

– Чего только не сделаешь ради фонарей, – сказал он.

– А прокормка?! – вспомнил Крокка. – Дай ему яблоко.

Вокка дал Тчику большое красное яблоко, тот в два счёта умял его, и пятки с ладошками заметно порозовели. Тчик внимательно следил за вторым яблоком, лежащим на столе. Оно не двигалось.

– Вот видишь! – воскликнул Крокка. – Если белых обжор будет много, так, глядишь, и до нас доберутся.

– Надо попробовать кормить их водорослями, – посоветовал Вокка. – Их много, и едят их только редкие гурманы.

– Не советую, – возразил Тчик.

– Это ты зря, – сказал Крокка. – Будет у тебя шерсть с изумрудным отливом. Хоть какая-то, а уже драгоценность.

Потом Вокка подумал и сказал, что надо подождать вечера. Может, это был одноразовый фонарь? Может, не будет никакого нашествия? А если и будет, то совсем другое! Ведь, согласитесь, весьма странно подозревать такие красивые фонари в повторяемости. Их надо подозревать в изобретательности и весёлости. Это куда интереснее!

И действительно, вечером Крокка с Тчиком ждали, ждали на планке… Приплывала Такка, её лодка была пуста. Приплыл своим ходом Вокка, забрался на длинную планку и тоже ждал, ждал. Качалась планка, звенел ветерок, слегка гудели фонари, болтали проплывающие на лодках рокки. Но никаких новых советчиков не появлялось. Хотя и вчерашний никуда не исчезал.

А когда ложились спать, мама внесла в Кроккину комнату маленькую кроватку с белым пушистым одеялом и с мягкой-премягкой подушкой. Тчик слез с плеча, забрался под пушистое маленькое одеяло и сразу уснул.

Крокка немного погрустил, немного порадовался и тоже уснул.

И вот они спали, а в окошко заглядывал фонарь и тихонько хихикал от радости.

Дерево-то отличное, но что выдумали мамы…

Праздники и радостные события ни в коем случае нельзя превращать в работу! Лучше работу превращать в праздник. Вообще-то это дремучие истины. Просто автор счёл, что для начала этой главы нужна мораль. А то все мораль в конец засовывают. Но мораль должна быть на виду!

Весь следующий день рокки сидели по домам. Поднялась буря, были большие волны, и домики на воде то приподымались, то опускались. День был тёмным, как вечер, поэтому завтракали при свете. Крокке чем-то нравились такие дни. Они были сонные и читательные. А ещё можно было вообразить, что домики рокков путешествуют и однажды примчатся в неведомые дали, где всё будет новое и неизведанное. Но домики прочно стояли на месте, только мягко поднимались вверх и опускались вниз.

Тчик за время завтрака побывал на разных плечах, после чего перебрался прямо на стол, где привыкал к самостоятельности.

А Крокка весь день жалел, что фонари так опозорились и ничего нового из себя не выкинули. Зато на следующий день, когда буря стихла и выглянуло розовощёкое рассветное солнце, Крокку разбудили крики из окна:

– Дерево! Дерево по многочисленным просьбам!

И, если бы не вчерашний день, когда все отоспались, Крокка бы поворчал. Так рано просыпаться! Из-за какого-то деревца! По чьей-то дурацкой просьбе! Пусть даже десять раз многочисленной.

Крокка думал было уснуть дальше, но выглянул в окно и увидел, что мама с папой снаряжали большую лодку, как в дальнее путешествие. Грузили в неё всякие ведёрки, кастрюли и плетёные корзинки.

– Придётся делать несколько ходок, – волновался Кроккин папа.

– Да! Мы будем мотаться туда-сюда весь день как бешеные! – радостно восклицала мама.

Крокка редко видел её такой. «Моя непосильная помощь просто необходима», – решил он. Достал небольшой рюкзачок, в один карман засунул Тчика, а другой оставил для погрузок. Прикатил свою одноместную лодчонку.

– Рюкзака хватит? – спросил он у мамы с папой.

Те вместо благодарности заставили сгонять за прогулочной лодкой. А мама вдогонку радостно заявила: