Рыцарь из преисподней. Цикл об Артуре Северном

– Считается, что чародей. Так что с семьей Марийки?

Шакил, кажется, хотел снова сказать, что если б с Артуром хотели встретиться, с ним бы встретились. Но один раз это не сработало, а могущественные колдуны, они многое понимают с первого раза. Так что, подумав секунду, директор неохотно посоветовал:

– Свяжитесь с юристом. Вот по этому коду, – он протянул визитную карточку. – Больше я ничем помочь не могу.

На Земле было то же самое. Везде одно и то же. Высокопоставленные семьи все одинаковые, с той только разницей, что семьи, наследники которых учились в Интарафи, не просто занимали высокое положение, но и обладали реальной властью. А в остальном, то же стремление защититься от любого вмешательства в их жизнь. Бывало так, что их по одному сжирали фейри, считавшиеся семейными привидениями, но даже последние выжившие обращались за помощью только тогда, когда ситуация становилась безнадежной. И даже в безнадежной ситуации пытались врать, чтобы никто посторонний не смог узнать ничего лишнего, ничего личного.

Здесь то же самое. Интересно, фейри этим пользуются?

Артур позвонил юристу, нарвался на автоответчик. Этого и следовало ожидать. Он оставил сообщение, но только для очистки совести. От идеи разыскать семью Марийки он уже отказался. Незачем тратить время на затею, в которой тебе противостоят люди, а не демоны. Люди не враги, значит лучше обойтись без противостояния. Упыри в данном случае тоже люди. Потому что не демоны.

Предстояло найти путь в Нижние Земли, в Преисподнюю.

Проще сказать, чем сделать. В Ад ведет не слишком много путей, и ни один из них не подходит, потому что это пути жизни, а не та дорога, которая может лечь под колеса байка. Наверное, в Нижние Земли можно было добраться по Трассе, по ней куда угодно можно добраться, но придется дать слишком большой крюк. Артур помнил карту: Трасса шла через все княжества, все двенадцать. Если потом она и приводила в Преисподнюю, то поездка все равно отняла бы чересчур много времени.

Трассу он оставил на крайний случай. Были подсказки, он видел не все, но в том, что они есть, не сомневался. И будут еще. Господь очень терпелив, он указывает путь снова и снова, даже уметь видеть не надо, чтоб знать, куда идти. Достаточно просто смотреть.

Артур помолился перед тем, как выехать с университетской стоянки.

Путь его лежал в Энириву.

Не так уж и далеко от Интарафи – пять-шесть часов по забирающейся все выше в горы дороге, по ухоженному серпантину, где за каждым поворотом открываются виды один великолепнее другого. В Энириву стоило ездить уже ради этой дороги. Ради глубоких, заросших лесами ущелий, сверху похожих на переливающийся зеленый бархат невиданно глубоких, невиданно красивых оттенков. Ради мостов над быстрыми горными реками, цветов в трещинах пыльных камней, пропастей, у которых не было дна. Проезжая над одной из них, Артур остановился у края, спешился и долго смотрел вниз. Дна действительно не было. Не так высоки эти горы, чтобы не увидеть где же заканчиваются пропасти, не разглядеть растущие внизу деревья или ленту ручья, или, как бывало не раз, крошечную деревушку рядом с озером. Он понял, что знает дорогу. И все же, сначала нужно было побывать в Энириве. Раз поехал туда и уже на полпути нашел ответ на вопрос, значит, путь нужно закончить. В Энириве ждут ответы на вопросы, которых он еще даже не задал.

Что за семья такая, в которой убийство дочери признается единственным способом решить проблему? Способ был единственный, но Артур не знал, не мог представить себе людей, которые согласились бы с этим, если бы речь шла об их ребенке. Он думал, что семья Марийки – вампиры, а не люди. Но что же это за вампиры, если одна из них учится в Интарафи? Обладая в княжествах фактической властью, номинально упыри не имеют ни власти, ни прав, и путь в Интарафийский институт для них закрыт. В любой другой – пожалуйста, хоть в том же университете, но не в тот, где учат будущих правителей. Вопросы, вопросы. Когда Артур добрался до Эниривы, вопросов по-прежнему было больше, чем ответов.

На узких улицах Эниривы вольно гулял ветер. Во всех направлениях. Городок был выстроен то ли без учета розы ветров, то ли, наоборот, как раз ее и учитывая. Город для ветра и флюгеров, для сквозняков и поющих дымоходов, для множества бронзовых и медных колокольчиков, развешанных тут и там. Город для людей, но для них не в первую очередь. Чтобы жить здесь, нужно либо привыкнуть к непрекращающейся песне ветра и перестать замечать ее, либо любить эту странную музыку и получать от нее удовольствие. Пело все. Струнами отзывались на сквозняки кованые решетки балконов и перила многочисленных крутых мостиков, перекинутых над разрезающими город ручьями. Мелодично звенели цепи, на которых висели красивые резные вывески. Лепетали, шептали, звонко гремели колокольчики и бубенцы. Поскрипывали флюгеры. И, конечно, вел нескончаемую песню сам ветер, протискиваясь между домами, кружась над трубами, играя на всех предоставленных в его распоряжение инструментах.

Такой же маленький город, как Интарафи, но совсем не такой спокойный. Много машин, много людей, тут и там попадаются туристические автобусы. На всех улицах одностороннее движение, это и понятно, двум автомобилям тут не разъехаться. Следить за знаками приходилось очень внимательно, но оно того стоило: каждый дорожный знак в Энириве тоже был чем-нибудь украшен. На некоторых просто висели колокольчики, но попадались знаки, подпоркой для которых служили кованые стебли с цветами, или знаки, которые держали в клювах взлетающие с карнизов, с деревьев, с фонарных столбов, металлические птицы. С фантазией у местных все было в порядке. С головой, может, не очень. Немудрено чокнуться, если постоянно слушать ветер.

Хади говорил, что к озеру они всегда ходили пешком. Оно располагалось где-то недалеко от города, меньше часа пути. Маленькая долина, сосновая роща, а в центре – озеро. Туда не было дорог, по крайней мере, ни Хади, ни остальная компания не смогла вспомнить дороги. Они оставляли машину, шли по Светлячковой улице, пока город не заканчивался, а сразу за городом начиналась роща. Очень толково. Хорошо хоть, направление известно и название улицы.

Артур оставил «Найзагай» на первом ярусе подземной парковки, похожей на замок горного короля. Здесь и обслуга была жадная как гномы, и вряд ли из стремления соответствовать антуражу. Люди всюду люди и многие из них бескорыстно любят деньги. Артур деньги тоже любил. Поэтому попытки навязать ему дополнительные услуги пресек решительно и беспощадно. На замечание, мол, у вас же антикварное оружие, оно же дорогое, значит, мотоцикл надо переставить в зону усиленной охраны, чуть было не предложил доброхоту попробовать забрать «антикварное оружие», но сдержался, попеняв себе за жестокость. Миротворец убить не убьет, даже не покалечит, но треснет больно. Нельзя людей на такое провоцировать.

Так что он просто сказал, что топор заберет с собой, а по поводу остальных вещей посоветовал сильно не беспокоиться, пообещал, если что пропадет, вчинить обычный иск, в рамках правил и обойтись без членовредительства. Ну, а как еще с гномами? Наживаться на одиноких путешественниках – плохая привычка, но неискоренимая.

Кроме Миротворца, Артур взял с собой веревку и крючья, малый альпинистский набор. Самый короткий путь – самый прямой, а прямые пути всегда сложные. Даже, когда они ведут в Ад. Слухи о том, что туда проторены удобные дорожки, слегка преувеличены. Дорожки-то проторены, да только они не всем подходят.

Он закинул рюкзак за плечо, пожелал злому гному хорошего вечера, и отправился пешком по извилистым улицам, по неровной брусчатке тротуаров, под несмолкаемый перезвон и посвистывание. Небо темнело, наливалось красивой синевой, пока еще блестящей, бархатную глубину оно обретет ближе к ночи. На столбах и над вывесками, и вокруг редких фонтанчиков для питья, и в крошечных скверах, обнесенных узорчатыми оградами, всюду начали загораться золотые и серебряные огни.

Артур думал, Светлячковую улицу назвали из-за светлячков, а, похоже, что из-за фонарей. С неведомой целью их разместили в кронах деревьев, растущих по краю узкого тротуара. Что толку от такого освещения, непонятно: сквозь густую листву видно лишь неяркие голубые и белые проблески. Смотрится красиво, но света почти нет, и если кто не видит в темноте, тем лучше по ночам на Светлячковую улицу не соваться. Она мало того, что в гору, в гору и в гору, так еще и плавный подъем время от времени сменяется ступеньками, и не все ступеньки освещены дополнительно.

Потом впереди стало светлее, что было странно, потому что по описаниям город там заканчивался и светиться ничего не могло. А еще через несколько минут Светлячковая улица вывела Артура на окраину, где сиял огнями «Гебер» – гигантский стеклянный куб, залитый светом изнутри и снаружи. Самая большая в Ифэренн сеть универсальных магазинов, идеальное место для покупки чего угодно, причем недорого. В «Гебере» разве что души не продавали, да и то… не факт. Вот только тут должен быть не «Гебер», а сосновая роща, спускающаяся к безлюдному озеру. И в этом Артур был уверен настолько, что предпочел не верить глазам своим. Супермаркет и полупустая автостоянка ему, конечно, не мерещатся, «Гебер» и правда построил один из своих магазинов рядом с Эниривой. Но… это не все, что здесь есть. «Гебер» для людей. А что тут есть для Марийки? Для нее и таких, как она, кем бы они ни были, вампирами или демонами.

Идти пешком – это часть ритуала, позволявшего людям вслед за Марийкой попасть туда, куда путь для них был заказан. Но только вслед за Марийкой. Потому что нужен проводник, а без него хоть пешком, хоть на машине, ты все равно окажешься перед магазином и автостоянкой. Артур прикинул направление, выходило так, что идти надо прямиком сквозь «Гебер», и пошел вперед.

– Просвети взор мыслей моих, Приснодева, – попросил он вслух. – Ты, возлюбившая истину, яви мне сокрытое и тайное премудрости Господней…

Как всегда, от молитвы стало тепло на сердце, но в тварном мире во время молитвы реальность становилась яснее и четче, а взаимосвязи между предметами и явлениями, причинами и следствиями, прошлым и будущим, как будто подсвечивались. Не для взгляда, нет. Просто… ну, многое становилось понятным, оставалось лишь удивляться, как же не видел этого раньше. А здесь, на полпути к сияющему золотым электрическим светом зданию, Артур почувствовал, как реальность меркнет и размывается. Он услышал музыку, которой и была эта земля, услышал звуки, которыми были эти несколько километров света и асфальта, автостоянки с одной стороны, сквера со старыми деревьями – с другой, чуть поодаль… и он услышал, как красивая, хоть и дикая мелодия гаснет, будто звуки поглощает слой мягкой пробки. Здесь была граница с Немотой. Звуковая лакуна. Плохая акустика в этом месте, когда Эсимена создавалась и была еще только музыкой, нематериальной, идеальной, чистой? Нет. Эсимена не звучала изначально, на земли Госпожи Ойхе музыка пришла вместе с людьми. Остались места, куда люди попасть не могли, не хотели или, может быть, их не пустили. Купола немоты. Сюда доносились отголоски мелодии человеческих душ и этих тихих созвучий хватало, чтобы затянуть пространство под куполом, сделать его безопасным для людей. Но достаточно было перестать слушать музыку, чтобы пройти ее насквозь. И Артур, поглощенный молитвой, миновал тончайшие слои мелодии, отметив для себя лишь то, что даже совсем тихая, музыка оставалась прекрасной. С лакунами или без, Эсимена все равно самое красивое княжество Ифэренн.

Там, где стоял «Гебер», росли сосны. Роща спускалась вниз по пологому склону широкой чаши, похожей на кратер старого вулкана. Стройные стволы, темные кроны, хвойный запах, которому не хватало обязательного для сосняков запаха солнца, но это восполнялось ароматом неярких ночных цветов. Их тут было много: белые, лиловые, голубые соцветия на оплетающих корни и кусты стеблях. И так же много было светлячков. Настоящих, но тоже золотых и серебряных, как фонарики на улицах Эниривы. Светящиеся жуки плясали в воздухе, вились вокруг сосен, мерцали на листьях и траве. Их были сотни, и от них было достаточно света, чтобы спуск вниз без тропинки, по изрытой корнями земле не составил труда. Никаких звезд в Ифэренн, и можно подумать, будто часть звездного неба укрылась в этой долинке. Не хочется им гореть среди снийва, гораздо приятнее и веселее танцевать среди цветов. И провожать неосторожных смертных, которые самоуверенно идут туда, куда дорога заказана.

Артур заметил, что светлячки следуют за ним. Они освещали путь, это правда, но вело их, скорее всего, любопытство, и вряд ли доброжелательное. Немота, даже границы Немоты – неподходящее место для людей, если только их не сопровождает кто-нибудь вроде Марийки. Так кто же она, все-таки? Не демон, это точно. Но и вампиром она быть не может, потому что они не учатся в Интарафи. Даже потенциальные жертвы вампиров не учатся в Интарафи. Слуги вампиров занимают в княжествах очень высокие посты, но не настолько высокие, как те, на которые приходят выпускники Интарафийского института. Значит ли это, что Марийка человек, но человек проклятый, боящийся Миротворца, опасного лишь для нечисти, нежити и по-настоящему черных душ?

Да куда там! Проще поверить, что Марийка демон, только демонам тоже незачем учиться среди людей. К тому же, демону трудно пришлось бы здесь, в окружении фейри. Светлячки – это же так, баловство, а где-то рядом есть твари гораздо страшнее и опаснее. Если лакуна до сих пор не заполнена музыкой, значит, ее охраняют, и стража не напала лишь потому, что всем интересно посмотреть, что Артур собирается делать. Насчет демонов они бы не любопытствовали, накинулись сразу и гнали незваного гостя обратно в реальность Эсимены так, что только перья летели бы.

Марийка приходила сюда, приводила людей, их не выгоняли, больше того, их принимали достаточно тепло, чтоб и людям, и Марийке нравилось бывать в долине снова и снова. Почему? Фейри неплохо относятся к упырям, считают их отдаленными родичами, младшими родичами, бедными и больными, но, все-таки, не чужаками. Поэтому не обижают. А бывает, что и покровительствуют. Значит, Марийка, все-таки, вампир? Ох, рехнуться можно, если долго об этом думать. Нет смысла искать ответы на неверно поставленные вопросы. А для верной формулировки пока недостаточно информации. И будет ли ее когда-нибудь достаточно, зависит от того, чем закончится рейд в Преисподнюю.

На этой здравой мысли Артур, наконец, вышел из леса к озеру.

Здесь было светло. В Ифэренн, вообще, было на удивление много света. Не только демоны пытались создать хотя бы жалкое подобие солнца и звезд, фейри тоже искали что-нибудь похожее. Как можно больше света. Любого. Разного. Лишь бы он был.

Озеро светилось само по себе. Прозрачная, зелено-голубая вода, сквозь которую видно устланное жемчугом дно. Обманчиво-близкое. Знакомый эффект. Здесь довольно глубоко, здесь может быть даже очень глубоко, если эта долина действительно кратер вулкана, но вода так прозрачна, что глубину невозможно ни увидеть, ни почувствовать, а пронизывающий водную толщу свет усиливает впечатление того, что дно, вот оно, рукой подать.

У берега, правда, так и было.

Артур сел у воды, положил Миротворец на колени и какое-то время просто смотрел в воду, на неподвижные водоросли, на неторопливых рыб, на перламутровые переливы жемчужин, которые были здесь вместо гальки. Красивые. Очень красивый жемчуг, разноцветный, разной формы и размеров, наверняка, тоже волшебный, как и все здесь. Он думал о жемчуге, думал о Марийке, молился Пречистой. Не искать ответы на вопросы, которые не можешь задать, это верное решение. Артур ответы и не искал. Просто разговаривал с Ней и вспоминал Марийку, все подряд: мимику и жесты, привычки, взгляды, любимые словечки, характер, и те его стороны, что были очевидны, и те, которые Марийка хотела скрыть. Трудно отличить одно от другого, он не очень-то хорошо разбирался в людях. Если честно, то и Она тоже.

– Проклята, – сказал он честно, – ее слепит Твой свет. Но она не демон, значит, шанс есть.

Его Собеседница полагала, что шанс есть у всех, и всех старалась спасти, даже тех, кто никак не заслуживал спасения. Но Ей, конечно, было виднее, Она дальше видела и больше знала. Она только не знала, хочет ли Артур спасти Марийку ради самой Марийки, или ради того, чтобы не чувствовать себя виноватым. А он не чувствовал. Никогда не винил себя в уничтожении нежити или нечисти, какими бы они ни были человечными, какую бы симпатию не вызывали. Жизнь людей важнее.

Получалось, он действительно хочет спасти Марийку, а не себя.

– Спасибо, – он, понял, что улыбается.

Всегда с ним так, когда он Ей молится. Это понятно, хоть, наверное, и не очень правильно, что молитва Приснодеве дарит больше радости, чем полные благодарности молитвы Господу. Но Она ведь… ох, да что там!

Здесь, у берега, было совсем неглубоко. Артур сунул руку в воду, взял со дна приглянувшуюся молочно-золотую жемчужину. Но не зря вода светилась, что-то в ней было, искажающее цвета, потому что, когда он вытащил добычу на воздух, жемчужина оказалась с заметным алым оттенком, проступающим словно откуда-то из глубины. Много ли той глубины в шарике размером с голубиное яйцо? Видимо, достаточно, чтобы волшебство, создавшее этот жемчуг, добавило ему красок.

– Не совсем то, что нужно, – и все же алый проблеск в золотисто-белом сиянии притягивал взгляд, был красив, хоть и казался… неуместным? просто странным? – Жаль. Я думал она подойдет Тебе.

Марийке… эта жемчужина подойдет Марийке. Артур не в первый раз получал совет от Пречистой, но насчет подарков женщинам – точно впервые. Он так изумился, что чуть не выронил жемчуг обратно в воду. От греха подальше, сунул в нагрудный карман, застегнул клапан.

– Так и сделаю. Спасибо.

Задерживаться у озера он не стал. Отправился по берегу дальше, на другую сторону волшебной долины. И после часа пути через сосновый лес, в запахах цветов, в светлячковой праздничной круговерти, нашел то, что искал. Долина не была кратером, ее западная сторона, обращенная к Эсимене, выглядела как край чаши, но сторона восточная не поднималась вверх, а уходила вниз. Заросшее лесом плато, в центре которого озеро, а край срывается в бездонную пропасть, вот как выглядела долина отсюда. И у пропасти действительно не было дна.

То, что нужно.

Артур сел на краю и достал кисет. В хорошем, тихом месте, где не надо никуда торопиться, можно было позволить себе выкурить трубку. Дело неспешное, требующее внимания и времени. Гораздо лучше сигарет, которые, в сущности-то, просто потакание вредной привычке. Тоже, конечно, помогают думать, но помогают как-то суетно, на бегу, и думать с сигаретой получается только о суетном и сиюминутном. Правда, и об этом думать надо, вот уж с чем не поспоришь. Но не сейчас.

Сейчас ему предстояло из хорошего тихого места спуститься в место нехорошее и, пожалуй, очень шумное.

– Прямо, вся наша жизнь, – пробурчал Артур, разглядывая опускающиеся вниз клубы голубоватого дыма. – И я бы понял еще, если б силой гнали.

– «А никто не гнал!» – тут же откликнулся Альберт, которого угораздило именно в этот момент выйти на связь. – «Сидел бы дома, мне бы не пришлось тут коммандос изображать».

– Сидел бы дома, уже и дома бы никакого не было, – напомнил Артур. – Я бы его сам…