Врагов выбирай сам. Цикл об Артуре Северном

На Альберта это произвело впечатление. Во всяком случае, тогда братишка задумался. Он всегда так: натолкнется на что-нибудь непонятное, и давай думать.

А Артур, сколько себя помнил, знал, что в Большом мире все меняется и течет. Довольно быстро. За те пятнадцать лет, что были прожиты в монастыре, довелось и степи повидать, бесконечные, разноцветные, жаркие; и густые еловые леса на пологих холмах, между которыми хлюпала болотная вода; и такие же горы, как свои собственные, где даже небо было не отличить от родного; и совсем уж странные странности – папоротники до небес, тараканов и стрекоз в два человеческих роста, муравьев, на которых можно ездить верхом…

Напахнуло магией. Дорога впереди была перегорожена ярким красно-желтым щитом. Артур свернул на обочину, придержал коня, проезжая мимо развороченного дорожного полотна, мимо рабочих, разбрасывающих щебенку.

Поодаль, пустив лошадей пастись на свежей траве у опушки, расположились пятеро наемных хайдуков-охранников. Они резались в карты, и, увлеченные вспышками заклинаний и мельтешением фигурок на расстеленном плаще, не сразу заметили рыцаря. А когда заметили, поднялись до того неспешно и неохотно, что Артуру захотелось подъехать ближе и вытянуть плетью самого мордатого.

Он сдержался. И мысленно попросил у Господа прощения за то, что поддался гневу.

Чуть дальше, там, где каменную подушку уже залили черным дымящимся асфальтом, двое магов-первогодков, старательно хмурясь, катили по дороге тяжеленный пресс. Когда Артур проезжал мимо, что-то у них засбоило, и пресс пошел юзом. Прервав сосредоточение, тот из магов, что был пониже, дал тычка тому, что был повыше, и выразился весьма некрасиво.

Артур хмыкнул: опять виноват. Он сам и его топор зачастую становились помехой магическим действиям даже тогда, когда в этом не было необходимости. Оглянувшись напоследок на обнаглевших хайдуков, он поспешил дальше.

Пусть люди работают.

* * *

У Альберта визиты не ограничились Варгом. Почти сразу вслед за оборотнем явился рыцарь в форме храмовников. Спешиться не пожелал, представился сэром Емилианом и вежливо, но весьма сурово осведомился, по какому праву дом, принадлежащий ордену Храма, оказался вдруг занят. Маг вытянул из-за воротника висящий на тонкой цепочке перстень с алым крестом по белой эмали:

– Это дом моего брата. Сэра Артура. Он сейчас в Сегеде.

– Еще один Артур, – сэр Емилиан поджал губы, – и не надоело? А ваше имя, конечно, Альберт?

Альберт удивился несвойственной рыцарям проницательности, и кивнул:

– Да.

Храмовник стянул перчатку, посмотрел на собственный перстень. Тот тускло светился. Сэр Емилиан хмыкнул, смерил Альберта удивленным, но, впрочем, вполне доброжелательным взглядом:

– Что ж, знак подлинный, передан вам добровольно. Ладно, живите пока. Когда… сэр Артур появится в столице, передайте ему, пусть зайдет в казармы.

– Хорошо, – покладисто согласился Альберт.

– Всего доброго, – сэр Емилиан подтолкнул коня каблуком, и направился дальше.

Что рыцарь, что его массивный скакун казались воплощением брезгливого уныния. Артур объяснял когда-то, что храмовники не любят задерживаться в городах, и службу в столице воспринимают как синекуру лишь первые день-два. Потом душа начинает проситься «в поле». «В поле» – это значит, хоть в леса, хоть в Пустоши, хоть даже и на болота, лишь бы делом заняться. Судя по сэру Емилиану, он торчал в Шопроне уже лет десять.

Альберт потаращился вслед рыцарю сквозь чугунное плетение ворот, и вернулся в дом. Составлять список.

Список всего.

Обстановку нужно было восстанавливать с нуля. Из шести спален, что были в доме, кровать уцелела только в одной. Из хорошего дерева делали. Не рассыпалась в труху за сотню лет. Альберт решил считать эту спальню своей. Ночевать в собственном, пусть и пустом доме, было все-таки веселее, чем в гостеприимном, но чужом трактире.

Он сидел в задумчивости на той самой кровати и пытался сообразить, все ли учел, когда в дверь громко постучали. Альберт выглянул в окно, увидел возле дверей двух солдат-гвардейцев и с ними рыцаря в бело-голубых одеждах и поморщился.

Недремлющие пожаловали. Рыцарь Кодекса.

Неспешно спустившись вниз, Альберт открыл двери и вопросительно уставился на солдат. Молча.

Те молча смотрели на него. Подразумевалось, что хозяин спросит, чего желают незваные гости, но хозяин спрашивать не спешил.

Нарушил тишину рыцарь. Молодой, ненамного старше Артура. Румяный. С юношески гладкой кожей. Лишь над верхней губой только-только пробивалось нечто, обещавшее впоследствии стать усами.

– Этот дом – собственность ордена Храма, – сообщил рыцарь, стараясь говорить басом. В отличие от сэра Емилиана, представиться парень не пожелал. Да и наплевать было Альберту, как его там зовут. Не любил Альберт Недремлющих. За что, спрашивается, магу любить тех, кто ставит своей целью изничтожение магии?

Он выпятил подбородок и вновь извлек из-под воротника заветный Артуров перстень.

– Вы – тамплиер? – искренне изумился рыцарь.

«Такой тощий, и вдруг храмовник», – додумал Альберт то, что не было сказано вслух. Он не то, чтобы обиделся, просто смерил Недремлющего взглядом, точно так же, как давеча его самого мерил взглядом сэр Емилиан, но без следа доброжелательности. Отступил в холл и закрыл двери.

Тут же вновь послышался требовательный стук.

– Ну, что еще? – сердито спросил Альберт.

После паузы – видно, не было у рыцаря Кодекса привычки разговаривать с закрытой дверью – последовал ответ:

– В этом доме недавно творилась волшба. Извольте предъявить разрешение на использование магических артефактов.

– Вот кретины, – пробормотал юноша вполголоса. Поморщился, почесал нос, пытаясь сообразить, куда же сто лет назад они с Артуром засунули это самое разрешение. Не вспомнил. Открыл дверь и как можно более грозно рявкнул:

– Если у вас, сэр, не-знаю-как-вас-там, есть претензии к ордену Храма, обращайтесь в казармы тамплиеров. Если вы желаете предъявить ордену Храма обвинение в колдовстве, милости прошу туда же. Меня оставьте в покое и извольте убираться к чертовой матери.

Секундой позже он сообразил, что Артур, мастер непристойностей, никогда не поминал черта, и уж тем более мать или, там, бабушку нечистого. Но что сказано, то сказано. Альберт захлопнул дверь перед носом у ошарашенного рыцаря и поспешил к себе в спальню, готовый каждую секунду связаться со старшим братом и запросить помощи. Уже сверху, осторожно выглянув в окно, он увидел, как Недремлющий в сопровождении гвардейцев бредет к калитке, за которой, привязанный к кованому крюку, скучал высокий худой конь.

Или кобыла.

Это не имело значения.

Надо полагать, парень и вправду решил заглянуть в казармы храмовников. Альберт мысленно посочувствовал ему и выбросил из головы.

* * *

Остановился Артур, чтобы дать отдых коню, только вечером, когда солнце уже скрылось за пологими горами. Порадовался за скакуна и за себя – не ошибся выбирая. Серко сравнительно легко сделал немалый переход почти до самых берегов Балатона. Уже на закате миновали полуразваленный древний город Веспрем. Златая Роща действительно добралась до него, и тоненькие серебристые побеги с желтой листвой росли прямо из стен. Была мысль остановиться на ночь в каком-нибудь из домов: в городе хватало колодцев с водой, а тамошнюю траву, густо прораставшую сквозь мостовые, с удовольствием щипали лошади, но соседство Рощи отбило всякую охоту к ночевке в городе. Поехали дальше. Тем более что и Серко не выказывал признаков особой усталости.

Сэр Герман – прежний командор Единой Земли – как-то спросил, полусерьезно, имея в виду вороного Крылана: «Ты, Арчи, где тулпара купил? Такие только в сказках водятся». Сказки были не при чем, что Артур командору и объяснил: чтобы лошадь подольше не уставала, чтобы все было в порядке и со сбруей, и с припасами, и с всякими важными дорожными мелочами, достаточно, отправляясь в путь, испросить покровительства Пречистой Девы.

Сэр Герман тогда не очень поверил. Он сказал, что молятся перед путешествием все без исключения, а по два перехода за один день делает только Артур. На это возразить было нечего, и каждый остался при своем убеждении.

И все равно, сказки были не при чем. В сказки сэр Артур Северный не верил, с тех самых пор, как убедился, что большинство говорящих зверей смертельно опасны для человека.

Веспрем остался южнее. Дорога раздвоилась, а широкая, мощеная камнем тропинка – немногим уже, чем, собственно, тракт – позвала к приземистой, трехэтажной гостинице.

Узкие окна в сумерках загадочно светились. Внутри, уже кто-то пел, громко, немузыкально и разноголосо. Серко недвусмысленно дал понять, что ему заранее нравится здешняя конюшня. В общем, выбирать не приходилось.

А сто лет назад здесь не было ни гостиницы, ни, кстати, перекрестка. Сто лет назад дорога, далеко огибая озеро Балатон, вела на юго-восток, к Сегеду. На севере же, там, куда уходила новая асфальтовая полоса, искать было нечего. Пустоши там, на севере. И Развалины. Плохие места. Или Его Высочество герцог согласился, наконец, с необходимостью проложить к Развалинам торный путь? Хорошо бы так.

* * *