Змея в тени орла

Шитая золотом безрукавка исчезла вместе с вызолоченным же поясом.

«Разбойники. Попалась, как девочка. Судир узнает – засмеет».

И мысли Эфы потекли в этом неприятном направлении. Она не любила, когда над ней смеялись. Да и смеялись, надо сказать, очень редко. Обычно недолго. До первой ответной улыбки. Белозубый клыкастый оскал как-то отбивал охоту веселиться.

Однако сейчас оскалами не отделаешься.

Ее юкколь лежал в углу. Эфа надела платок, привычно закрыла лицо свободной полосой ткани, оставив на виду лишь глаза, вздохнула и выпрыгнула из кибитки.

К ней обернулись сразу все.

Двое монахов. Легенда. Десятеро вооруженных мужчин, расположившихся чуть в стороне, но все же в тени кибитки.

– Добрый день! – хмуро бросила Эфа на эзисском.

– Она поздоровалась, – быстро объяснила Легенда своим спутникам.

Тот, который первым заглядывал в повозку, брат Джуул, поднялся на ноги и поклонился. Чуть помедлив, встал и второй, Когинар, действительно высокий и широкий, как западная мебель, которую называют «шкап».

Новый поклон.

– И правда, девка! – чуть удивленно донеслось со стороны охраны. На румийском, разумеется, донеслось. – А глазищи-то, Огнь сохрани! Как у беса!

Бесами на западе называли икберов. Отвратного вида чешуйчатых чудовищ. Их пищу составляли боль и страх.

Боль и страх.

Эфа не обиделась. Икберам было далеко до нее, но в чем-то эти твари ей нравились. А глаза… Нет, у икберов глаза другие.

– Скажи ей, пусть присядет тут, в тенек. – Брат Когинар разглядывал Разящую со скрытым интересом.

Легенда перевела. Эфа, благосклонно кивнув, приняла приглашение.

Медленно, трудно, но завязался разговор. Разящая сравнивала слова мужчин с переводами Легенды, отмечала про себя неловкости, сдерживала ухмылку, когда женщина задумывалась, как бы сгладить шероховатые вопросы. Отвечала не задумываясь. Сказок о себе у нее было заготовлено множество. Были среди них и несколько гульрамских. Кто такая? Откуда? Что случилось с лицом? Ни слова правды, это само собой. Но сказки придумывал Судир, и поймать Эфу на лжи смог бы, пожалуй, только он сам.

Судир.

Хозяину нельзя было давать повод для насмешек. Значит, нужно раздобыть лошадей и оружие, нужно добраться до Лахэ. Какие-то жалкие разбойники не должны стать помехой для Разящей.

По алым глазам без зрачков и белков нельзя было разобрать, куда направлен взгляд Эфы. А она оценивала оружие, лошадей, украшения. Монахи, впрочем, были одеты весьма скромно. Легенда тоже. А потом Эфа заметила несоответствие. Посчитала оружие снова. И на миг едва не сбилась, отвечая.

Лишний меч и лишний лук?

Слабо изогнутая сабля в простых деревянных ножнах и лук в саадаке лежали рядом с легким седлом.

Значит, не лишние.

Седел – тринадцать. Десять легких клинков. Один – длинный. Такими на Западе рубят и с коня, и в пешем строю. А еще топор. Здоровенный. На длинном древке. Дикари они, эти анласиты! Неудобно же топором!

Эфа оценивающе оглядела брата Когинара и подумала, что ему, пожалуй, с топором удобно.

Итого – одиннадцать мечей, топор и сабля. Быть не может, чтобы Легенды, однако по всему выходило, что именно ее. А вот луков двенадцать. Тот, который с топором, надо полагать, с луком управляться не мастер. Впрочем, даже двенадцать стрелков – это совсем неплохо. А женщина, значит, еще и стреляет.

– Легенда, вы едете по ночам?

– Нет. Днем, когда полуденная жара спадает. А останавливаемся незадолго до темноты. Не очень быстро получается, зато надежно. Правда, все равно тяжело. – Она покачала головой. – Особенно брату Когинару. Он с севера, с самой границы.

– Понятно, – Эфа задумчиво кивнула.

Оставалось дождаться ночи.

Легенда проснулась от страшного хрипа. В первое мгновение, еще не осознав происходящего, она откатилась в сторону, потянув за собой саблю. Поднялась на колени. Голова кружилась, и тошнота подкатывала к горлу.

Хрип перешел в задушенное сипение, и все стихло.

«Что происходит? Где охрана? Или они не слышат?»

Осторожно, на коленях пробираясь к выходу из кибитки, она сообразила вдруг, что девушка, найденная Когинаром сегодня в холмах, исчезла. А ведь вечером укладывалась спать здесь же, в повозке.

Легенда отодвинула тяжелый полог.

– Ну надо же! – прошелестел низкий, насмешливый голос. – Тебя и яды не берут!

Легенда спрыгнула на землю. Сабельный клинок полыхнул алым, отражая огонь костра.

Высокий тощий силуэт на фоне светлеющего неба. Белым нимбом выбившиеся из-под головного платка волосы.

– Ты? – Легенда отступила на шаг. Но саблю не опустила. – Какие яды? О чем ты говоришь?

Она уже видела, что никто из спящих не проснулся, не поднял головы, потревоженный разговором. И охранники не сидят поодаль от костра. Смутными холмиками темнеют лежащие тела.

Спящие?

– Мертвые. – Девчонка склонила голову, разглядывая Легенду. – Я их отравила. А ты вот живая. Как это так? Ты не человек, верно?

Она говорила спокойно. Так спокойно, словно в порядке вещей для нее было ночью, в окружении убитых ею людей, беседовать о…

– Что? Что значит – не человек?

– Это уж тебе виднее, что значит. Кто ты? Расскажи мне. Мне надо знать, раз уж ты осталась жить.

– Ты сумасшедшая! – Легенда помотала головой, пытаясь прогнать дурноту. – Ты… Ты просто сумасшедшая!

– Да ну? – Эфа глянула на небо. – А если и так? Это что-то меняет? Ты расскажешь мне наконец, кто ты такая?

Недоумение наконец-то начало уступать место пониманию. Это не сон. И не бред. Это все на самом деле. На самом деле лежат вокруг мертвые люди. На самом деле происходит немыслимый разговор с тощей длинной девчонкой, упрямо и спокойно ожидающей ответа на свой вопрос.

И ярость колыхнулась, разлилась, потопив разум, превращая недоумение в истерику.