Тася Иванова. Тетрадь злоключений

– Я рада. Просто я не ожидала, и мне будет без тебя очень грустно.

– Солнышко, и мне тоже! Но сейчас я сообщу тебе главную новость, и ты сразу же взбодришься! Знаешь, кто будет хлопушкой вместо меня?

– Мерилин Монро?

– Ха-ха. Почти угадала. Хлопушкой будешь ты!!!

– Нет!!!

– Да! Евген Семеныч говорит, что давно к тебе присматривался, что ты очень способная и, самое главное, хорошо влияешь на артиста.

Я сделала еще одну слабую попытку:

– Элка, ты ведь меня разыгрываешь? Ты никуда не уходишь?

– Тасечка, прости, вообще-то я ужасно тороплюсь. Сегодня ночью выезжаю в какую-то Тьмутаракань, а у меня еще сумка не собрана. Я тебя целую!

______________________________

Нечего и говорить, что после таких новостей я «взбодрилась» настолько, что всю ночь не сомкнула глаз, и в результате утром в голове у меня творился полный сумбур и неразбериха. Правда, явившись на киностудию, я еще некоторое время надеялась, что наш разговор с Элкой был просто слуховой галлюцинацией. Но потом подошел Евген Семеныч, вручил мне хлопушку, монтажные листы и мегафон. А Юлий Валерианович, прогуливавшийся по павильону мимо нас, остановился, фамильярно потрепал меня по щеке и сообщил, что рад видеть меня в режиссерской группе, что он немного погорячился во время нашей прошлой беседы и что, конечно же, я никакая не ленивая и не корова. Про «сонную тетерю» он промолчал. Хромавшая в сторону ближайшего стула с кружкой кофе НЗ, даже притормозила и не смогла удержаться, чтобы не высказать свое мнение:

– Колоссально. Такой стремительный карьерный рост! Тебе и твоей подружке Эллине очень повезло.

Почему-то ее слова оставили неприятный осадок. Но тут на меня с расспросами и поздравлениями набросились любопытные Дина и Кася, утащили в костюмерку и теребили до тех пор, пока нашу болтовню не прервал второй режиссер, сообщивший по рации, что пора начинать работать.

Как вы уже наверняка догадались, мой первый выход в роли хлопушки был ужасен. Едва прозвучала команда «Мотор! Камера!», как все слова напрочь улетучились из моей головы. Я просто молча стояла перед камерой и с удивлением разглядывала хлопушку, пока меня не вывел из ступора громовой голос режиссера:

– А она мне нравится. – Наверное, по причине недосыпа я не сразу осознала содержащуюся в словах Юлия Валериановича тонкую иронию. И даже подумала, может, я как-то по-особенному выгляжу на мониторе плейбэка? Но тут он заорал диким голосом и вмиг развеял все мои иллюзии. – Дура! Она, видимо, считает, что мы можем тратить метры пленки, снимая ее особу. Убирайся с площадки, или я за себя не отвечаю!!!

Все-таки наш Юлий Валерианович – настоящий режиссер. Он умеет найти верный подход к каждому человеку. Каким-то образом его слова нужным образом подействовали на мой мозг, а также на речевой аппарат, потому что в ту же секунду я вспомнила и четко без единой запинки оттарабанила номера сцены, кадра и дубля.

______________________

Собственно говоря, то ли благодаря чуткому руководству Евген Семеныча, то ли тому, что Элка хорошо поднатаскала меня во время наших совместных обедов, но, кроме выше упомянутого инцидента, ничего экстраординарного ни в этот, ни в последующие несколько дней больше не произошло. Со своими новыми обязанностями я справлялась более или мене сносно. Юлий Валерианович перестал называть меня тетерей, взял за правило при каждой встрече теребить за щеку, а также, если что-то не клеилось во время съемок, не упускал возможности дружески подтрунить – нет ли у меня в запасе парочки идей, как решить сцену? При каждой такой шуточке мега-звезда Орлов косился в сторону моей особы, и мне снова, как и тогда на площадке, казалось, что глаза его начинают посверкивать от ярости.

Даже Наташка-зазнайка (вот уж неожиданность!) стала проявлять ко мне дружеские чувства и снизошла до того, что самолично предложила провести экскурсию по городу (ведь та, что мы запланировали с Элкой, так и не состоялась). Не скажу, что я горела желанием провести свой выходной день с НЗ, но ведь когда ты оказываешься одна в большом и чужом городе, выбор не так уж велик. Впрочем, при ближайшем знакомстве Наташка оказалась совсем даже неплохой девчонкой, правда, чересчур зацикленной на модной одежде и косметике. Поэтому вся наша культурная программа свелась к походу по торговым центрам.

Конечно, мое провинциальное воображение было мгновенно сражено царившим вокруг размахом и помпезностью: громадные сверкающие хрустальные люстры, манекены в претенциозных позах, кричащая музыка и одуряющие запахи дорого парфюма. Чего уж греха таить, я бы выбрала для покупок место поскромнее. Но Наташка, мои комплексы и фобии не разделяла. Она, словно к себе домой, заходила в самые шикарные бутики, перебирала наряды от всяких там кутюрье, заставляла надменных продавщиц таскать их в примерочную кабинку, а затем делала вид, что ей ничего не подходит, советовала расширить ассортимент, и мы двигались к следующему бутику.

Ну, то есть, продавщицы таскали одежду не только для Зазнайки. Желая «окультурить» и приобщить к жизни в большом городе, НЗ заставила и меня перемерить кучу разных платьев, юбок и блузок самых немыслимых цветов и фасонов. При этом буквально про каждый наряд Наташка уверяла, что он мне «дико идет». В общем, закончилось все тем, что я выложила большую часть своей первой киношной зарплаты за самое ужасное и нелепое платье, какое я когда-либо видела в жизни.

Собственно, и оставшуюся, меньшую часть, я оставила там же. Поскольку при покупке платья мне полагалась скидка на любой косметический продукт, я приобрела также экзотическую омолаживающую маску из черной икры с добавлением соловьиного гуано. Девушка на кассе, посмотрев на следы жукиных когтей на моем лице, заговорщически сообщила, что маска обладает еще и мгновенным регенерирующим эффектом. И я решила – надо брать! После этого Наташка-зазнайка купила две бутылки вина, и мы отправились к ней в гости.

И там, в гостях у НЗ, мы напились! Еды в холодильнике не оказалось, но зато Наташка знала просто миллион киношных баек и сплетен.

– Про Петра Соломоновича историю знаешь? – Вопрошала моя новообретенная приятельница, расположившись прямо в обуви на белом кожаном диване, при этом (все-таки зазнайка эта Наташка!) поглядывая на меня немного свысока.

– Про нашего художника-постановщика? – На всякий случай уточняла я.

– Ну да, – величественно кивала НЗ.

– Нет. А что?

– Нуу, я сама не в курсе с чего все началось, – тянула Наташка, – но говорят, однажды он выпил что-то такое неподходящее. – Эффектная пауза. – Короче говоря, это каким-то образом повлияло на глазные нервы, и он на целую неделю перестал различать цвета. Нет, ну ты представляешь: художник-постановщик – дальтоник! Раскрасил макет декораций в какие-то совершенно немыслимые оттенки. Ну а рабочие взяли краску и размалевали натуральные декорации согласно макету. Был ужасный скандал! Чуть не сорвался весь проект. Очень смешно. – Наташка мечтательно прикрыла глаза.

– Да уж, – поддакнула я. Хотя мне было довольно сложно вообразить Петра Соломоновича, выпивающим что-то неподходящее. У него всегда был такой интеллигентный вид. Чем-то неуловимым он напоминал мне (не подумайте ничего такого!) Льва Давыдовича Троцкого.

– А про Анжелу Васильевну и пиротехника Жоржика? – Уже зная ответ, интересовалась НЗ.

Я отрицательно качала головой.

– Ах, Тася, тебя совсем не волнует кино! Чем ты вообще занимаешься на площадке?! Ты же помощник режиссера! Короче, у них был такой роман… – Снова эффектная пауза. – Она ушла от мужа, бросила детей и укатила с Жоржиком на Мальдивы. А тот подцепил на Мальдивах местную аборигенку. Были жуткие сцены ревности. Анжела пыталась отравить ту красотку, потом вернулась в семью.

– А он?

– Кто?

– Жоржик.

– А… Он привез аборигенку домой, женился. Через месяц та выцыганила у него все деньги и свинтила обратно. Молодчина! – Подвела итог Наташка. – Вообще, романы это так утомительно. Нигде эти мужчины проходу не дают. Ведь правда же?

– Угу, – снова поддакнула я. А про себя подумала, что не зря пиротехник Жорж Иванович подсознательно вызывал во мне настороженные чувства. Значит, дело не только в его неприятных коротеньких жиденьких усах.

Найдя благодарную слушательницу, моя приятельница принялась подробно пересказывать все свои романы. Правда, не называя имен, но всячески намекая на всевозможных знаменитых актеров, с которыми ей довелось встречаться по работе. Оригинальностью наташкины романы не отличались, а заканчивались так и вовсе одинаково – разочаровавшись в своем избраннике, Наташка безжалостно бросала его, вдребезги разбивая сердце несчастного. В заключение своего длинного монотонного повествования НЗ потребовала, чтобы я поклялась в том, что буду молчать, самым дорогим, что у меня есть (я незамедлительно поклялась хлопушкой), после чего самодовольно сообщила, что в данный момент ее внимания настойчиво добивается один привлекательный и необычайно ревнивый мужчина. (Ха-ха, догадайтесь с трех раз, о ком идет речь!)

Что было потом, я помню уже не так хорошо. Кажется, я обратила внимание на стоявший в гостиной старинный рояль. Наташка не без самодовольства сообщила, что у нее музыкальное образование, и она иногда «поигрывает» для души. В доказательство она даже села за инструмент и бойко почти без запинок исполнила «Собачий вальс». После музыкальной паузы мы решили выпить за искусство и откупорили вторую бутылку вина. (Это происходило уже на кухне.) При открывании часть вина пролилась на пол. Я случайно наступила в образовавшуюся лужу, поскользнулась и разбила бокал. Наташка сказала, что это на счастье, и предложила выйти на балкон.

Вид с балкона двадцать какого-то этажа открывался просто головокружительный. Кстати, под влиянием благородного напитка, которое мы употребляли теперь уже из горла, у меня совершенно пропала боязнь высоты. Ведь в обычном состоянии я бы стояла, вцепившись в ручку балконной двери, представляя, как рушатся несущие конструкции, и бетонная плита выскальзывает у меня из-под ног. Теперь же, ощущая прилив хорошего настроения и желая поделиться им с окружающими, я смело перегибалась через перила, махала руками и выкрикивала прохожим наилучшие пожелания.

Позже, когда вино закончилось, мы переместились в спальню. Там мы валялись на необъятных размеров кровати (честное слово, на ней с комфортом уместилась бы половина нашей съемочной группы), НЗ опять принялась разглагольствовать о своих романах, а я икала и с грустью думала об Элке. И вот, когда я начала уже было задремывать, Наташка вдруг резко оборвала свою болтовню и объявила, что именно сейчас я должна испробовать на себе действие новой омолаживающей маски. Я вяло отнекивалась, но Наташка настояла на своем. Она набрала воды в свою громадную ванну-бассейн, набухала в нее пены сразу из нескольких бутылочек, вследствие чего над ванной образовался пенный сугроб, достающий чуть ли не до зеркального потолка, и сказала, что я могу не торопиться, потому что ей все равно срочно нужно сбегать в магазин за сигаретами.

Я ведь уже говорила вам, что иногда меня «уносит»? – Ну так вот, я снова «улетела». Нанеся толстым слоем омолаживающе-регенерирующую маску из черной икры и соловьиного гуано на лицо, шею и область декольте (так было написано в инструкции), я погрузилась в ароматную горячую ванну, прикрыла глаза и стала что-то тихонько мурлыкать.

Кого я обманываю? – Я во весь голос горланила песни группы «Бездна», при этом выделывала руками и ногами различные танцевальные движения, воображая, будто нахожусь на сцене, посылала тысячам поклонников воздушные поцелуи, разумеется, вместе с клочьями мыльной пены. Глаза у меня при этом действительно были закрыты. И вот, когда я их открыла… Нет, я конечно читала о людях, способных одной силой мысли переносить одушевленные и неодушевленные предметы из одной точки в другую, но никак не могла предположить, что обладаю этим талантом сама. Моему взору во плоти и во всей красе предстал собственно исполнитель тех самых музыкальных композиций, кои я только что с таким жаром распевала.

Герман Орлов стоял, прислонившись спиной к стене, сложив руки на груди, и внимательно разглядывал пенный сугроб, из которого торчала моя голова. На всякий случай, я занырнула поглубже и тоже принялась разглядывать неожиданного гостя. Судя по всему, он наслаждался моим сольным выступлением довольно продолжительный промежуток времени, об этом свидетельствовали обильные следы пены на одежде и на волосах. Взаимные разглядывания явно несколько подзатянулись. Наконец, Герман кашлянул, прервав начинавшее беспокоить меня молчание:

– Хорошо поешь.

– Спасибо. Ты тоже неплохо. – Это я сморозила, не подумав. Хотела сделать ответный комплимент.

Но Орлов, вроде бы, не обратил внимания и продолжал развивать тему:

– И двигаешься тоже.

– Спасибо, – я скромно потупилась.

– Пластично, и ритм чувствуешь.