Станция похищенных душ

– Я в порядке! – отрезала девушка.

– Ну, если настаиваете. Хотя вам настоятельно нужно обратиться в полицию, – сказал Иван и, заслышав шум мотора, поднял руку.

Ева назвала адрес водителю, а затем отвернулась к окну и промолчала всю дорогу. Иван ее не трогал. Только иногда бросал встревоженные взгляды на ее профиль и с тревогой отмечал, что девушка нездорово бледна. Похоже, переживания, удар и «приключения» не прошли для нее бесследно. Зря она отказалась от медицинской помощи. Ивану было бы спокойнее, если бы девушку осмотрел врач. Но спорить больше он не желал. Наконец машина въехала во двор и остановилась напротив стандартной девятиэтажки. Ева обернулась к Ивану и впервые за время дороги нарушила молчание:

– У меня нет с собой денег. Я потеряла сумочку. Подождите, я поднимусь к себе за…

– Ева, прекращайте эти глупости, – раздраженно перебил Иван. – Я верю, что вы вполне способны за себя заплатить. Но сейчас не те обстоятельства.

– Хорошо, – покладисто согласилась она. – Спасибо. За все.

Ева открыла дверь и выбралась наружу. Иван выглянул, чтобы проследить за девушкой взглядом – просто так, дабы убедиться, что она без приключений пересекла двор, и увидел, что ее качнуло.

– О черт, – тихо выругался он и обратился к водителю:

– Подожди меня здесь, брат. Провожу девушку до квартиры и спущусь. Пять минут! Не боись, без оплаты тебя не оставлю. Даю слово.

Иван выскочил из машины и вовремя успел подхватить Еву под локоть, потому что ту снова качнуло.

– А говорила, что с тобой все в порядке, – от смеси закипающего раздражения и неожиданного сочувствия к этой несчастной он как-то незаметно перешел на «ты». – Пойдем уж, отведу тебя.

Девушка с благодарностью оперлась на его подставленную руку. И так они, словно подгулявшая в ресторане парочка, осторожно дошли до подъезда, а затем принялись пешком, потому что не работал лифт, подниматься на пятый этаж. Иван не мог отделаться от ощущения, что и этот двор, и здание, и подъезд ему знакомы. Но подобных девятиэтажек в районе – целый частокол. Мог и обознаться. На четвертом этаже он бросил взгляд на одну из дверей и в какой раз подивился тому, что жизнь способна выкидывать такие карточные комбинации. Похоже, судьбе так угодно, чтобы он в эти дни думал о Долговязом, Володьке и Пономареве.

– Здесь когда-то жил один мой друг, – пояснил Иван Еве.

Она кивнула, будто знала, кого он имел в виду. А может, и правда знала. Не могла не знать. Ева была ровесницей или немного младше самого Ивана. Возможно, они на самом деле когда-то виделись – случайно столкнулись в этом подъезде, когда он приходил к Долговязому. Иван еще раз, уже внимательней, скользнул взглядом по профилю Евы. Ее вполне можно было назвать симпатичной, только вот внешность у нее была неяркая. Черты вроде и правильные: тонкий нос, высокие скулы. А незапоминающиеся.

– Что это?! – воскликнула вдруг Ева, когда они поднялись на ее этаж.

– Кости. Игральные кости, – ответил Иван, разглядев на коврике у одной из дверей россыпь белых кубиков. – Похоже, кто-то решил сыграть с тобой в игру.

Сказал и осекся, сложив два случая в один. Но Ева, опередив его, уже присела над ковриком, рассматривая кубики.

– Единицы, – с сожалением произнес Иван, увидев выпавшие номера.

– Критический провал, – неожиданно поняла его Ева, выдав тем самым в себе «ролевика».

– Так ты… – начал он. Но девушка, торопливо собрав кубики в ладонь, уже выпрямилась и решительно произнесла:

– Спасибо, Иван! Всего вам доброго.

– Погоди, Ева…

– Вас ждет такси, забыли? Не заставляйте человека так долго ожидать.

Похоже, она его прогоняла. Только с чем оказалась связана такая резкая перемена в ее поведении, Ивану понятно не было. Но Ева была права: его действительно ждали. Он едва успел попрощаться, как дверь в квартиру уже захлопнулась. Иван пожал плечами и недоуменно хмыкнул.

Встреча с этой девушкой невольно вновь вернула его в воспоминаниях в те времена, когда они собирались на квартире Долговязого. Их компания изначально была мужская, но потом появились три девушки. Одну из них Иван помнил. А вот образы двух других стерлись, потому что он путал их из-за казавшейся ему похожей внешности, созвучных имен и потому, что обе девушки играли блестяще, всегда предлагали неожиданные и интересные ходы. Может, потому Иван и не запомнил их по отдельности. А, может, просто не видел их, ослепленный и оглушенный красотой другой – той, для которой в те времена хотелось быть Рыцарем и Принцем в одном лице и которую мечталось спасать и от Драконов, и от Орков, и от всех злодеев вместе взятых.

– Брат, притормози вон там, – обратился Иван, заметив банкомат, к водителю.

Но даже снимая наличку, он не переставал думать о Борисе, Пономаре и Володьке. Иван вспомнил, словно это было вчера, с какой радостью Долговязый сообщил им, что старая станция действительно хранит удивительные секреты. Но какие – так в тот вечер и не рассказал, попросил зашумевших ребят дать ему немного времени выяснить подробности. Только вот потом он заболел на целых две томительных недели. Ребята понимали: у Бориса больное сердце. И тревожились. И звонили по телефону его отцу справиться о здоровье Бориса. Семен Васильевич успокаивал их, что ничего страшного, но они все равно волновались. А когда все наконец-то собрались в знакомой квартире за большим «гостевым» столом, выяснилось, что Долговязый изменил свои планы. Выглядел он неважно: глаза его будто погасли, голос звучал тихо, но вместе с тем решительно. Что случилось в те две недели его болезни, никто так не узнал. Только Борис вдруг категорично отверг идею, которую сам же и предложил: игры на старой станции не будет. Иван помнил, как возмущенно загалдели все собравшиеся, как отдельные выкрики тонули в общем гаме несогласия. Только Борис оставался непоколебимым: хотят ребята «полевку» – будет. Но не на станции. В тот же вечер, когда они с Володей вдвоем возвращались домой, друг неожиданно обронил: «Знаешь, а ведь Долговязый врет. Вовсе он не болел. Я видел его в те дни два раза. Когда он якобы лежал в больнице. Выходил он из дома и шел на автобусную остановку. В первый раз я его не окликнул. А когда увидел ожидающим автобус во второй раз, подошел». «И что?» – заинтересовался Иван. «Да ничего! Начал какие-то отмазы лепить. Что типа его из больницы на день отпустили. И что возвращается. Я не стал ему говорить, что во второй раз его вижу. Странно это, а?». «Да ладно, может, его и правда дважды домой отпускали», – встал на защиту Долговязого Иван. «И все равно странно», – не сдался Володька, и Иван мысленно с ним согласился, потому что поведение Бориса и ему показалось необычным. Взять хотя бы то, как Борис в тот вечер резко, что было совершенно не в его характере, ответил Пономарю на настойчивые расспросы о причине отмены игры на станции. «Не лезь туда, Витя! Старая станция сама по себе опасна – вот и вся причина».

Тогда все эти детали не показались Ивану важными. Но сейчас вдруг вылезли ежистыми колючками, вцепились репьями в мысли. Что на самом деле случилось в том далеком уже две тысячи первом году? И что узнал недавно, три месяца назад, Володя, когда одним поздним вечером позвонил Ивану и сказал: «Мне кажется, я знаю, что случилось тогда с Пономарем. Давай встретимся!». Похоже, ему было очень важно поговорить с Иваном на неприятную для обоих тему. Только в тот вечер Иван не смог увидеться с другом. А ночью раздался звонок из полиции, который принес страшное известие о гибели Володи. Несчастный случай: закурил человек в постели, нечаянно уснул и сгорел в возникшем пожаре. У Вовки и правда была вредная привычка иногда курить, лежа на диване. Только вот у Ивана где-то внутри все же свербило неверие: какое-то фатальное совпадение, что друг погиб именно в ту ночь, когда хотел сообщить что-то важное. «Иван, не надо. Это несчастный случай», – уговаривал он сам себя. И все же, все же…

И опять он, как в порочном круге, вернулся мыслями к Еве. На какой-то абсурдный момент Иван даже подумал, что сегодняшняя встреча на заброшенной станции была не случайной, а подстроенной кем-то. Подумал так и усмехнулся нелепости этой мысли. Вряд ли тот, кто ударил молодую женщину по голове и зачем-то привез ее на станцию, знал заранее, что Иван проедет свою остановку и пройдет три часа по путям. Но даже если не брать во внимание абсурдность этого предположения, между приглашением на «ужин воспоминаний» и рассыпанными на коврике девушки игральными костями Ивану виделась связь – прямой намек на те времена, когда они с Евой могли видеться в квартире Долговязого во время ролевых игр.

– Здесь сворачивать или в следующий проезд? – вывел его из задумчивости вопросом водитель. Иван всмотрелся в темноту и сказал:

– Здесь.

Во дворе их частного дома залаяла собака – молодой пес, которого родители взяли недавно на смену умершему от старости Тузу. Иван тихо посвистел, желая угомонить пса, и позвал того по имени:

– Ларс, Ларс, свои! Тихо, тихо, всех перебудишь!

Пес, узнав его голос, заскулил теперь уже от радости, заюлил, путаясь под ногами, упал на спину и подставил Ивану для ласк живот. Мужчина потрепал собаку по белому шерстяному брюху, позволил лизнуть себя в щеку и пообещал гостинец. В этот момент в темных окнах дома вспыхнул свет: разбуженные лаем собаки родители решили узнать, кто нарушил их покой.

Мать ожидаемо всполошилась, когда увидела сына на пороге в такой час. Пришлось спешно объяснять про сломавшуюся машину и то, что проехал станцию. Правда, дальнейшие приключения Иван от мамы утаил, сказал, что поймал попутку. Мать ожидаемо запричитала, что ездить ночью с незнакомцами опасно. Даже если ты уже давно не подросток, а крепкий здоровый мужик тридцати двух лет. Но, не смотря на причитания матери, Иван видел по ее глазам – рада. Рада его приезду. Отец же пожал ему руку и довольно улыбнулся в еще не седые усы. А у самого Ивана, когда он увидел родителей, от сердца отлегло: как бы он ни хорохорился перед самим собой, та странная и страшная записка, которой его «вызвали» в родной дом, все же заставила его поволноваться.

– Ложитесь, ма. Я сам тут. Чаю попью и тоже лягу.

– Так я тебе чайник вскипячу! – засуетилась мать. И Ивану пришлось сдаться: мама все равно не уйдет спать, пока не накормит его. Да и можно ее понять: видит она единственного сына нечасто, скучает и беспокоится.

– Мама, а что у вас тут за история с пропавшей девочкой-подростком недавно приключилась? – спросил Иван, когда перед ним на столе появилась миска с дымящимися щами (как он и предполагал, чаем дело не обошлось).

– Ой… Весь город всполошен, – всплеснула руками мама и начала рассказывать. Иван слушал молча, прихлебывая ложкой горячие щи и отламывая от толстого ломтя хлеба маленькие кусочки. Щи были такими вкусными, ароматными и горячими, что ему просто хотелось молчать в тишине, жмуриться от удовольствия и полностью отдаваться еде. Но он сам спросил. А матери так хотелось рассказать ему все поселковые новости, что прерывать ее он уже не решился.

4

Нужно было что-то делать. Отправить сообщение следователю, написать руководителю поисковой группы, позвонить, как настаивал Иван, в полицию. Что-то делать, но не стоять посреди прихожей безмолвной обездвиженной статуей, не в силах даже поднять руку, чтобы потереть раскалывающийся от боли затылок и проверить, а заперта ли дверь. Но Ева и правда будто окаменела – не только снаружи, но и внутри. Иначе как объяснить то, что мысли двигались тяжело и неловко, словно сыпались булыжники, и в голове раздавался приглушенный грохот, похожий на тот, который бы издавали соприкасающиеся друг с другом каменные грани. Только боль прорезалась сквозь непробиваемую, казалось бы, толщу настырным ростком и расходилась трещинами от затылка к вискам. Наверное, все же лучше лечь. А то вдруг голова, наполненная камнями, станет такой неподъемной, что Ева сломается под ее тяжестью. Ей стоило великих усилий сдвинуться с места, поднять отяжелевшую ногу и сделать первый шаг. Кое-как она добрела до своей комнаты и упала в кровать прямо поверх покрывала одетой. Пусть. Ничего страшного. Нет никого рядом, кто бы мог сделать замечание или просто помочь ей расстелить постель. Ева не без труда скинула кроссовки, поджала ноги и пристроила обе руки под щекой. И только тогда заметила, что держит один кулак сжатым. Она разжала пальцы, и на ковер посыпались белые кубики. Игральные кости. Кто-то выманил ее из дома, ударил по голове и отвез на старую станцию специально для того, чтобы подложить ей на коврик эти кубики. Ей неожиданно стало смешно: такие глобальные вещи – и ради такой глупости.

Наверное, удар все же как-то сказался не только на ее возможности думать, но и на восприятии событий. Мир будто перевернулся вверх тормашками, вывернулся наизнанку, и значительные вещи поменялись местами с мелкими. Единственная разумная мысль, что она неправильно воспринимает вещи, заклинилась на мелочи и отодвинула в сторону важное, что на самом деле в центре событий – не игральные кости на коврике, а пропажа Тины, пробилась-таки сквозь грохот камней в голове, но вскоре оказалась подавленной. Ева прикрыла глаза, и в воображении тут же возник Иван. Вот, оказывается, причина «камнепада» в голове. Не удар по затылку, не пережитые приключения, а потрясение, вызванное встречей с тем, кого не видела пятнадцать лет.

«А Иван меня не помнит», – мазнула горечью несправедливая мысль.

Он ее не помнил – что и не удивительно. В подростковом возрасте, когда гормоны отплясывают сальсу и вертят не только чувствами, но и разумом, ждать, что самый популярный и привлекательный в округе парень обратит внимания на серую мышку, пусть и с богатым внутренним миром, но с до обидного плоской грудью, все равно что ожидать снегопада в пустыне Сахара. Хотя, Ева слышала, будто выпадал снег и там. Но Иван ею никогда не интересовался. В том возрасте с жадностью сметается все, что лежит на поверхности, а до внутреннего мира, пусть и богатого, докопаться охотников не находится. А она его не только помнила, но и вспоминала. Нечасто, но достаточно для того, чтобы узнать в этом взрослом и стильно подстриженном мужчине того шестнадцатилетнего парня со взъерошенными темными волосами и прищуром глаз, которые имели способность в зависимости от света и настроения менять цвет от янтарного до почти черного. К своим воспоминаниями Ева каждый раз прикасалась с осторожностью, будто к крапивному стеблю, и пролистывала их быстро, не останавливаясь на обжигающих подробностях. Но все равно ее сердце ухало вниз, как на спуске с американских горок. «Осторожно, Ева», – говорила она себе, когда возникал соблазн перебрать детали, словно драгоценные бусины. «Остановись!» – приказывала, если рождалась шальная мысль поискать Ивана Селина в социальных сетях. «Не глупи», – одергивала себя, когда пыталась представить взрослого Ивана и невольно сравнивала нафантазированный образ с теми двумя мужчинами, с которыми у нее случились недолгие и несерьезные отношения. Они не виделись уже пятнадцать лет, и Иван, как Ева знала, жил в столице, но оставалась вероятность однажды с ним встретиться во время его приездов к родителям. И все же не смотря на это, сегодняшняя встреча потрясла ее, на какое-то время вытеснила тревогу за Тину и стерла пережитый на старой станции ужас от встречи со страшным стариком.

2000-2001 год

В компанию Еву привел в один из промозглых вечеров в конце ноября Борис. Общение с соседом с четвертого этажа завязалось на базе исторических и фэнтезийных романов, которые нравились обоим. Ева как-то поднималась по лестнице, читая на ходу потрепанный томик, взятый в библиотеке, и неожиданно уперлась во что-то мягкое. Мягким оказалась толстая куртка высокого парня. Ева смутилась и растерялась. А незнакомец, засмеявшись, спросил, чем таким увлекательным она зачиталась. Они разговорились. Молодой человек оказался ее новым соседом Борисом, сыном уважаемого всеми жителями врача Семена Васильевича. Прощаясь, молодой человек предложил Еве приходить в гости и брать книги в их домашней библиотеке. Девочка воспользовалась приглашением через два дня. Ее страхи, что ей не будут рады, оказались беспочвенными. Напротив, Борис обрадовался и подвел Еву к большому книжному шкафу. Пока она выбирала роман, Семен Васильевич заварил на кухне мятный чай и пригласил гостью к столу. С того дня и повелось, что Ева раз в неделю, по пятницам, когда уже возвращался домой отец Бориса, ходила в гости к соседям, пила с ними чай с печеньем и карамельками и обсуждала прочитанные книги. Эти вечера стали отдушиной для нее в то время, когда ее собственную семью разламывала на части случившаяся катастрофа: беременная мать убивалась по посаженному в тюрьму любовнику, а негодование и злость срывала на дочери. Ева как никогда страдала от одиночества и несправедливости, и только погружаясь в волшебный мир книг, чувствовала себя счастливой.

Однажды Семен Васильевич задержался на работе. И, может, поэтому, что ни Еву, ни Бориса не стесняло присутствие третьего человека, разговор в тот вечер между ними завязался откровенный. Они впервые заговорили не о книгах, а о личном. Ева принялась рассказывать соседу о своей жизни, проблемах в семье и о том, что пережить материнские вспышки раздражения и придирки ей помогают фантазии: она представляла себя героиней книг и разыгрывала в воображении понравившиеся сцены. Борис откровения подруги принял с большим энтузиазмом. И поделился в ответ, что из-за болезни в детстве ему часто приходилось проводить время в больнице, а в какой-то период даже перейти на домашнее обучение, поэтому друзей у него практически не было. Но спасали Бориса от одиночества книги и богатое воображение. Он тоже, как Ева, придумывал мысленно «кино», в котором был тем или иным книжным персонажем. Позже Борис узнал о ролевых играх и увлекся ими. Правда, играл он в основном в настольные из-за проблем со здоровьем. Но мечтал когда-нибудь провести собственную большую игру.

– Ты приходи в среду, – сказал молодой человек. – У нас уже складывается команда. Пока мы играем в настольные ролевые игры, а там, может, и «полевку» организуем. Приходи! Тебе будет интересно. Заодно новых друзей найдешь.

– А можно я приведу подругу? – робко спросила Ева.

– Конечно! Даже нужно. У нас девушек в компании пока нет.