Тайна Пушкинской улицы

– Вы тоже это видите? – произнесли сзади.

Оксана обернулась. Перед ней стоял высокий, симпатичный, можно даже сказать, красивый мужчина и не отрывал от неё глаз. “Это и зовётся любовью с первого взгляда”, – подумала девушка, приветливо улыбнувшись. Говоря по правде, она чуть не подпрыгнула от восторга. Только врождённое воспитание и желание не спугнуть будущего жениха, сдержали первый порыв броситься ему на шею.

Не отводя взора, Вадим присел.

Мальчик Ян остался доволен. Миссия волшебников оказалась полностью выполненной и перестала требовать его вмешательства.

– Я ещё побуду здесь неподалёку, – проговорил он, сочтя, что Оксана не обязательно должна видеть его и слышать.

Мужчина кивнул. С этого момента жизнь для него перестала казаться бессмысленной. Конечно, ещё многое предстояло узнать, прочувствовать, испытать, но увиденное стоило времени и сил.

– Меня зовут Вадимом. Вадим Ёж.

– Ёж? – изумилась красавица. “Какая смешная фамилия, – подумала она. – А я что, стану Ежихой?”, – но вслух сказала. – Очень необычно.

– Вам не нужно завтра рано вставать? – неожиданно даже для себя спросил Вадим.

– Нет, а что? – засмущалась девушка. Она подумала о том, что молодой человек явно торопится, но когда услышала его ответ: “Мы будем гулять по городу “, зарделась ещё больше. От собственного стыда. Красавица подняла глаза и увидела другие, пьяные, влюблённые.

В этот миг, Оксана захотела, чтобы никто не входил в их ложу, а вечер продолжался вечно.

– Я буду свободной ещё, – лицо обратилось к росписи на потолке, – одиннадцать дней. А потом начну работать над новым заказом. – От волнения голос дрожал. Телу стало жарко. Шарф, покинувший хрупкие плечи не смог остудить пыл, и потому был возвращён обратно.

Вадим поднял бровь.

– Детские книжки, – пояснила знакомая. – Я их оформляю. Помните, «Уронили мишку на пол…» Моя задача, стало быть, нарисовать кого – то напоминающего мишку.

Свет погас. Зазвучала музыка. Спектакль начался.

Молодые люди осторожно узнавали друг друга, не догадываясь, что в эту самую минуту за ними наблюдает пара весьма внимательных пронзительно карих глаз.

Леночка предусмотрительно взяла с собой солидный, офицерский бинокль. Предлагаемые в театрах, были далеки от целей, занимавших ум и сердце специалиста по связям с общественностью. А основной задачей представлялось изучение отнюдь не теоретического противника.

“К сожалению, красива, – отметила Елена, поигрывая цепочкой. – Но сложностей боится только тот, кто их никогда не преодолевал”.

– “Шевельнётся, встрепенётся,

К той сторонке обернётся,

И кричит: “Кири – ку – ку.

Царствуй, лёжа на боку!” – неслось со сцены.

Пока Елена отмечала перемены в отношениях между влюблёнными, за кулисами творилось что – то невообразимое.

– Где Петушок?! – кричала Шамаханская царица – Его выход.

В это время шла ария звездочёта. В неё вошли: красочное описание звёздного неба в августе, рассказ о созвездии Льва и небольшая инструкция обращения с телескопом, идея которой принадлежала самому главному режиссёру.

Павлик вылетел на сцену благодаря физическим способностям “Золотой Рыбки”, нашедшей его за вторым занавесом.

– “Ко – ко – ко”, – запел Петушок, успокоившись.

Елена не отводила взора от интересующей её ложи. В голове рождался план.

Что касалось Вадима и Оксаны, те давно держались за руки, не обращая внимания на разыгрывающуюся на сцене драму. Глаза смотрели в глаза. И первое молчание значило много больше, нежели поток красноречивых фраз.

Подвижная конструкция сделала оборот. Перед зрителем предстала с детства знакомая картина. Плещущаяся в тряпичных волнах Рыбка, – актриса Полунина, – представляла собой показательное торжество таланта. Она была огромной и, исходя из этого, могла исполнять только очень большие желания.

Актрисой Полунина была тоже хорошей, не с дарованием, но с даром, некой притягательной силой, которая сметает всё на своём пути, и первыми – сомнения.

– Я белок никогда не играла и играть не собираюсь, – проговорила в приватной беседе возмущённая артистка, не переставая волноваться. – Это после таких, можно сказать, эпохальных ролей, – продолжала она, перечисляя. – Снежная Королева, матушка – Зима, Вьюга. И что теперь? Два слова: “Гриб будешь? “Нет, надо уходить до ёлок.

Имелись в виду новогодние спектакли, обязательный атрибут современного театра с, как правило, большой доходной частью. Несправедливо хорошо было Снегурочкам – роль приличная, длинная, платили неплохо.

– И дети радуются, – поддержала Полунину подруга, не имеющая к театру никакого отношения.

– Да – а, – протянула та в ответ рассеяно, – и дети радуются.

Ария Золотой Рыбки благополучно завершилась обещанием новой избы, но день 27 июня закапризничал. От волнения людей или от нечеловеческой силы ожившей по себе техники, персонажи очутились в непривычных для себя условиях.

Появившаяся на авансцене Шамаханская царица вместо того, чтобы зазывать царя в свой необычный шатёр и укладывать того на парчовую кровать, с ужасом обнаружила, что кроме дряхлой землянки, Додона и пригласить толком некуда.

Старухе из “Золотой Рыбки” тоже не повезло в путанице с разворотами сценической конструкции. В то время как она, согласно мизансцене, вышла к рампе в собольей душегрейке и парчовой кичке, легчайшего шифона шатёр вернулся на прежнее место с окружающими его цветочным лугом и кустарником.

“А где же терем?” – застыл в глазах безответный вопрос, обращённый к коллегам по театральному цеху.

Но шатёр стоял намертво. До того метавшийся круг перестал подчиняться кнопке.

– Занавес! – ревел помощник режиссёра беззвучно. На его лице сложилось слово “антракт”, а носогубная складка показывала, каким он будет за кулисами.

Оксана с Вадимом не отметили накладок, им было не до того.

– А цвета? – спрашивала девушка.

– Весёлые, – отвечал мужчина, не задумываясь.

– И у меня, – по – детски радуясь, подпрыгнула Оксана. – А время года?

– Теперь моя очередь.

– Хорошо, – автор мишек и лошадок закрыла глаза.

– Любимое время года? – спросил Вадим на ухо.

– Май. Конец мая, – поправилась Оксана. – И лето.

– В точку.