Седьмая Сефира. Ковен

Некромантам же это не дано, и их проблемой, наоборот, является постоянно необходимость сохранять спокойствие. Потому что злость создает вокруг такого мага разрывы пространства, ведущие на ту сторону. Просто взбесив практикующего некроманта, вы можете неожиданно обозреть свое тело в черно – белом спектре, лежащим у ног разозленного вами мага. Он, конечно, потом об этом пожалеет, но вам – то какого будет?

Чем чаще некромант пересекает Грань, отделяющую мир живых от мира мертвых, тем больше он становится эмоционально похожим на труп. У него полностью перестраивается нервная система. Именно поэтому большинство женщин не выдерживает развития у них дара к магии Смерти – они просто сходят с ума. Из десяти пробужденных некромантов – женщин чаще выживает только одна…»

Из дневника практикующего некроманта

Все нормальные истории начинаются с грустного (или не очень) рассказа главного героя о том, как же он дошел до жизни такой. Моя проблема состоит в том, что я очень не люблю жаловаться. А если начинаю увлеченно рассказывать о своем прошлом, то выходит непрестанная история каждодневных и ежеминутных страданий. Как-то я разговаривала с одним знакомым об этой странной особенности, на что он задумчиво пожал плечами и предположил, что это особенность переданного мне по наследству темного дара. Темных магов всегда питают отнюдь не светлые и положительные эмоции. Сама отрасль Искусства направлена на то, чтобы разрушать, а не созидать.

А я до сих пор задаюсь вопросом: что же на что повлияло? События моей жизни на окраску моей магии или же окраска магии – на события?

Утешает меня только одна мысль. Я пока еще очень молодой маг, хотя и сильный. Мне еще есть куда идти (если однажды балкон и падение с семнадцатого этажа все – таки не покажутся привлекательнее). Я еще успею найти ответы на эти вопросы.

Мне бы пока с тем, что уже есть, как-то справиться.

Но давайте начнем по порядку.

Первая история будет о том, как маленькая девочка с даром к некромантии впервые столкнулась со Смертью. Мне было три года и в соседней с моей детской комнате умирала моя бабушка. Я почти ее не помню, это факт. Мелькает одно – единственное смутное воспоминание, как она сидит в кресле (бабушка ухитрилась пережить три инсульта, а убил ее четвертый) и с улыбкой смотрит на меня, а я показываю ей журнал, в который издатели вложили плакат с маленькими пони. Были такие славные детские мультики, люди моего возраста наверняка прекрасно их помнят.

Так вот, спустя непродолжительное время бабушка умерла. Отдала за меня жизнь, потому что до этого умирала я. Я помню этот момент смутно. Помню жар, когда температура поднимается почти до сорока градусов, и сбить ее никак не получается. Прохладные мамины руки. И бабушку. Она сидела со мной всю ночь, читая молитвы, и к утру мне стало легче. Температура стала спадать, а бабушка… Через три дня ее убил четвертый инсульт.

Исходя из своих нынешних знаний могу сказать – находиться рядом с умирающим колдуном, да и адептом магии Смерти, вообще опасно для жизни. В этот момент сила неподконтрольна, тем более – ребенку, и граница между мирами истончается. Больные, ослабленные люди, да и просто те, у кого не особо сильна естественная защита, попадают под радиус действия этой мертвой зоны. О последствиях, думаю, можно не рассказывать?

Смерть я почувствовала сразу. В квартире повеяло холодом и возникло странное ощущение чужого присутствия. Мне стало страшно одной находиться в кроватке, хотя каким – то инстинктом я осознавала – мне не причинят вреда. Я ощущала присутствие кого – то буквально в двух шагах от своей кроватки. Но не видела этого кого – то. В комнате поплыл запах лилий, смешанный с чем – то сладковато – холодным. Так для меня пахнет смерть.

После этого первого контакта я три дня, все то время, что гроб с телом бабушки стоял дома, не могла спокойно спать и постоянно плакала. Еще хуже стало в день похорон. Маленький (и трех лет не было) ребенок не понимает, зачем из дома уносят его любимую бабушку и почему, и зачем, и как так – мама постоянно плачет, и ее просто трясет?

Но смерть все это время буквально ходила за мной по пятам. Я чувствовала ее, и рыдала, рыдала – просто не могла остановиться. Такое бывает у эмпатов, а дети до пяти – шести лет в большинстве случаев интуитивные эмпаты. Тот момент, когда гроб с телом бабушки опускали в могилу, ознаменовался моим падением в обморок – маме потом об этом рассказала воспитательница в детском саду, куда меня отвели, чтобы не брать с собой на кладбище.

И знаете, что?

Ненавижу кладбища. Я неправильный некромант, потому что нормальный – может спокойно залезть в могилу и переночевать в ней, в обнимку с наполовину сгнившим телом неизвестного усопшего. Я же их просто ненавижу. Кладбища, могилы и прочую атрибутику смерти. Зачем бегать по таким местам Силы, если смерть и так постоянно в тебе, и ты сам и есть портал?!

А еще мне там постоянно холодно. Даже если на дворе стоит август, и температура термометра показывает более сорока градусов. На любое присутствие рядом фантома (духа) моя первая реакция – дикий озноб.

В общем, рассказала я эту не особо интересную историю к тому, чтобы вы поняли – дар может проснуться в совсем маленьком ребенке. И этот ребенок сперва начинает сходить с ума: кричать, плакать и бояться спать. А потом он начинает слышать голоса, зовущие его в совершенно неподходящие для деток места. И однажды… вы своего ребенка попросту не остановите. Запретить птице летать – что же это будет за птица? То же и с запретами на использование способностей. Поэтому мой вам совет – заметили что – то странное за ребенком? Пообщайтесь со старшими членами семьи, узнайте, кто еще из родственников обладал Даром, и какой именно направленности был этот дар. А дальше уже смотрите по ситуации.

***

– Так. Мне нужна краска, – спустя пять минут тягостного молчания изрекла я, любуясь собой в принесенное Сашкой зеркало.

– Тебе нужно голову включить хотя бы на минуту!! – все, он все – таки сорвался. – Какая краска, о чем ты вообще говоришь?! Тебя блокировать надо!

– Я постарела на пару лет за один такой поход, но это абсолютно не значит, что я буду ходить в ТАКОМ виде – оглядев себя повнимательнее, недовольно резюмировала я. – Ничего себе пирожки с котятами!

– Дура! —в стену полетела чашка с недопитым кофе. Я с вздернутой бровью полюбовалась на быстро удаляющуюся спину Александра и только через пару минут до меня стало доходить…

Обычно я выгляжу лет на шестнадцать, в худшем раскладе на двадцать, несмотря на то, что цифра в паспорте неуклонно движется к тридцатнику. И я этим вроде как все время была довольна. Даже более чем. А теперь?

Со вздохом обозрев отнюдь не сияющие глаза, пепельного оттенка кожу и белые как снег волосы, я приуныла. Один сильный транс, во время которого я оказалась на Грани (точнее, закрыла там проход из нашего мира в мир мертвых) – и я постарела разом на пару лет. Еще пара – тройка таких трансов (а контролировать я их не могу и не умею) – и все, привет, Госпожа! Давно не виделись.

– Са-аш?! – решив сразу проверить полученную информацию, крикнула я. Ответом было молчание. Пришлось отрывать задницу от стула и идти в гостиную, где товарищ и обнаружился, лежащим на полу в позе морской звезды и с остекленевшим, полностью отсутствующим взглядом. Рядом на полу чадили три черных свечи, образующие вершины треугольника. Все ясно, ушел в транс, вернусь нескоро.

Приглядевшись, я обнаружила, что губы приятеля еле заметно шевелятся. А пригнувшись, я даже различила слова песни – моей любимой из его репертуара. И кого ты там зовешь, дружочек?

Любопытство сгубило не только кошку, и я положила руку на плечо пребывающего в трансе медиума, закрыв глаза. Моментально провалилась в транс и с интересом осмотрелась вокруг.

И куда это его занесло? Вокруг меня была пустынная снежная равнина. И мела метель, скрывающая все в радиусе пяти шагов. Ненавижу холод!

Шагать в чуждом, не мной созданном пласте иной реальности было тяжело. Но я упрямая, я пошла. Поблизости ни намека на разыскиваемого медиума – слишком глубоко ушел. Хоть бы вообще назад выбрался.

Неожиданно я споткнулась обо что – то, скрытое снегом. Присела на корточки, холодея от нехорошего предчувствия, и стряхнула снег с… Чьей – то спины, в черном бархатном камзоле по моде девятнадцатого века. Мне почему – то ну очень не хотелось смотреть в лицо своей «находке» – интуиция просто вопила о том, что ничего хорошего я там не увижу.

Ну здравствуй, мое прошлое «я» … Вглядевшись в застывшие черты лица, я неожиданно ощутила жалость. Молодой какой. И тридцати не было, когда умер. Умер… и замерз? Поэтому я так ненавижу холод и снег?

– Покажи мне… – положив руку на лоб трупу, тихо прошу я. —Покажи, что случилось той зимой.

Но ответом мне была тишина. Я не знаю, сколько времени я просидела на корточках рядом с телом, тихо поглаживая слипшиеся из-за холода и запекшейся крови пряди волос. А красивый, правда. Неужели той курице от него нужны были только деньги, а братцев …кхм… орган был милее?

«Все женщины одинаковы… – пришла откуда – то мысль. – Ради более длинного или того, кто может дольше, или того, у кого в кошельке звенит больше монет, или ради того, которого больше хотят… А и просто так бывает… Просто потому что что – то вошло в голову, и она решила испытать чувства своего аманта на прочность…»

Я почему – то не могла с ним не согласиться. Ведь я тоже видела все, что произошло. Не мне судить – не мне же и оправдывать.

«А теперь выходи!» – сразу после этого меня будто пнули под дых, и я ласточкой пролетела через ряд слоев в астрале, оказавшись почти на поверхности. Еще один вдох – выдох, и я открываю глаза.

Выжатый как лимон медиум смотрит на меня ясными синими глазами:

– Поговорили?

– Так… Слегка, – задув свечи, я лениво приваливаюсь к его боку и бездумно смотрю на потолок, где уже включилась подсветка и бегают огоньки. Мне просто холодно, лениво и спокойно – так, как всегда бывает после возвращения с той стороны. И я уже почти засыпаю, когда неожиданно обнаруживаю, что чья – то лапка перестала мирно покоиться у меня на талии, оказавшись где – то под майкой в районе бюстгальтера.

А что было дальше, детишки, вы узнаете после предъявления паспорта с отметкой о том, что вам больше восемнадцати лет!

Ноябрь 1867 года

Россия, Свято-Троицкий Павло-Обнорский монастырь

…Его нашли на опушке леса. Молодой блондин, изможденный и худой, метался в горячечном бреду, все время тихо бормоча на непонятном языке. Одежда бродяги явно выдавала его принадлежность к «благородным», но была настолько изношенной и оборванной, что становилось понятным – скитается по лесам он не первый месяц. Единственной драгоценностью была золотая серьга в правом ухе, левая мочка была просто разорвана – видимо, оттуда какое – то украшение все же сняли.

На запястьях бродяги при внимательном рассмотрении были обнаружены странные железные браслеты, больше всего напоминающие кандалы, между которыми чьей – то рукой была оборвана цепь. Заклепаны браслеты оказались на совесть, а по ободку одного из них вилась странная надпись на латыни, которую так и не смогли перевести.

– Снимем или оставим, брат Иосиф? – взволнованно спросил молодой монашек, еще не принявший пострига, у своего товарища. Именно эти двое братьев и обнаружили незнакомца, и теперь пытались принять решение, как же с ним поступить.

– Снимай, и так эти кандалы ему все запястья до мяса ободрали… видать сам пытался избавиться, да что – то не задалось… – почесав окладистую бороду, предложил брат Иосиф. Мальчишка кивнул и достал откуда – то из – под полы отмычки (воровское прошлое все еще давало о себе знать!). Пара минут работы и пара пропущенных мимо ушей старшим монахом ругательств – и кандалы с несчастного бродяги были сняты и с отвращением отброшены. Под ними обнаружилось самое настоящее кровавое месиво, местами кожа и мышцы были стерты до самых костей.

– К лекарю его нести надо, – стараясь не глядеть на то, что осталось от рук бывшего благородным господина, буркнул монах. Мальчишка, спрятав отмычки, согласно закивал. Как только бродягу укутали в колючее одеяло из шерсти, он почти сразу затих. Скорее всего, окончательно потерял сознание.

Первые странности начались сразу же после того, как бродягу внесли на монастырский двор. Беспокойно двигавшиеся под веками глаза незнакомца сразу же распахнулись, заставив брата Иосифа изумленно вскрикнуть.

Желтая, как у кошки радужка, с плавными переливами зеленоватого оттенка, окружала расширившийся до предела зрачок тонкой каймой.