Золотая лихорадка

Сейчас же он отдыхал. Отсюда и коньяк, отсюда и долгие речи в пространство. Нельзя сказать, что у Родиона Потаповича не было оснований для того, чтобы предаться отдыху. Более того, основания эти были. Два удачно проведенных расследования, одного из которых не постыдился бы если уж и не сам мистер Холмс, то Эркюль Пуаро – точно. Два расследования, и отсюда – неплохая касса и перспективы расширения дела. Новые горизонты. Вот об этом-то и рассуждал, распивая коньячок, мой вальяжный босс, вот о моем нежелании говорить по этому поводу он и витийствовал.

– Конечно, – продолжал он, – ты вполне можешь позволить себе взять паузу. Кстати, у тебя на это будет время. Я уезжаю из Москвы. Друзья пригласили. Вот, хочу молодость вспомнить.

– Как будто вы старый, – скептически протянула я. – Кстати, а куда вы уезжаете, если не секрет?

– Да никакого секрета. На Черное море, под Николаев. Там работают мои друзья. Они – археологи. То есть, конечно, они давно уже бывшие археологи, а занимаются по жизни совершенно другим, однако же время от времени приезжают на места боевой славы, так сказать, и ищут разного рода рухлядь.

– Что, простите?

– Это один мой друг, Коля Кудрявцев, так именует ископаемые артефакты, которые он достает из земли. Время от времени попадаются классные штуки. Кстати, в жену Коли Кудрявцева, Аню, я был когда-то влюблен.

Я даже вздрогнула от неожиданности. Нет, не потому, что Родион Потапович когда-то был влюблен в эту самую Аню. Это легко можно было допустить. Смог же он, в конце-то концов, влюбиться в мою подругу Валентину, которая в настоящее время является его женой. Смог даже ребенком обзавестись, которого нарекли чудовищно по современным представлениям об именах – Потапом. Потап Родионович Шульгин – это просто народоволец какой-то, но уж никак не ребенок двадцать первого века!

А удивилась я потому, что босс чрезвычайно редко говорил о своем прошлом. Более того, он предпочитал вообще помалкивать и не выволакивать на поверхность различные подробности, относящиеся к своей прежней жизни. Откровенно говоря, к тому располагал и круг его знакомых, среди которых, как я узнавала вольно или невольно, попадались представители самых разных профессий и социальных пластов: от банкира и отставного генерала ФСБ до бомжа. Причем бомж вполне мог оказаться глубоко законспирированной единицей спецназа ГРУ.

Шутка.

О существовании Коли Кудрявцева, тем паче его жены Ани, былой пассии Родиона Потаповича, я слышала, разумеется, впервые. Странно, что он вообще сказал, с кем и куда едет. Вообще же в духе Шульгина было исчезнуть на несколько дней, а потом отбить какой-нибудь шальной факсик с ничего не значащей фразой типа: «Уехал по делам. Буду скоро – через три дня или через полторы недели».

Такой разброс сроков и вообще сама манера выражаться чрезвычайно бесили его жену Валентину. Она два или три раза крупно говорила с супругом, один раз даже порывалась уйти от него. И действительно ушла. В свою комнату.

Потому что, несмотря на внешнюю незлобивость и даже некоторую комичность, Родион Потапович был существом жестким. «От меня так легко не уйдешь», – мог бы он сказать про себя, как некий сказочный герой. Впрочем, босс предпочитал употреблять менее конкретные выражения, а чаще вообще ничего не говорить, а темнить до последнего. Даже если в этом не было никакой необходимости.

– Кроме них, там еще будет вся наша старая археологическая компания, – продолжал Родион Потапович, – Юля Ширшова, Олег Стравинский, Саша Ракушкин. Ну, других перечислять не буду: все равно ты их не знаешь.

По чести сказать, я не знала и перечисленных людей, не говоря уже о тех, которых Родион Потапович оставил за кадром. Впрочем, это было малосущественно, особенно в контексте сегодняшнего шульгинского откровенничанья.

– Значит, на археологические раскопки? – протянула я тем же тоном, каким, верно, следовало бы произносить фразы типа «значит, за кефиром собрались?» или «ваша мать женщина». – Ну хорошо, Родион Потапович, желаю вам откопать какого-нибудь этакого незаурядного… неандертальца.

– Их там не раскопаешь, – с нотками обиды отозвался босс, – там мощный пласт древнегреческой культуры. Эллинистическая периферия.

Никогда не замечала в любезном Родионе наклонностей к истории, тем более древней. Тем более археологии. Если и приходится кого откапывать, так какого-нибудь более свежего индивида, нежели все эти неандертальцы и кроманьонцы. Скажем, банкира Мамонтова, с разрешением на эксгумацию которого так долго телились в окружной прокуратуре.

– Ну что же, – проговорил Родион непонятно к чему, – это, конечно, замечательно, но согласись, что в накаленной Москве, если ты не миллионер, больно-то не отдохнешь. Да и миллионеры, если говорить откровенно, предпочитают иные места летней дислокации.

Я повернулась и молча вышла.

Через два дня, нагруженный неимоверным количеством совершенно бессмысленных и ненужных вещей, к коим он всегда питал пристрастие, Родион Потапович вылетел на братскую Украину, где, как выяснилось, у него тоже много друзей. Среди его личного багажа числились такие нужные в сельской местности вещи, как ноутбук, набор курительных трубок, паяльник, саперная лопатка, а также эпиляционный крем Валентины (зачем?) и могучие болотные сапоги.

Глава 2

Особого желания отдыхать у меня не было. Напротив, я была снедаема какой-то жаждой деятельности, почти мучительной, похожей на чесотку. Наверно, это не совсем нормально, потому что именно в этот сезон, жаркий, тягучий, раскаленный, никому из вменяемых граждан не хочется работать или даже обозначать деятельность, а если кто-то это и делает, то только по принуждению.

Меня никто не принуждал, но почему-то именно в эти редкие дни, когда хотелось работать просто дико, босс объявил, что я могу отринуть все рабочие моменты и всецело погрузиться в пучину отдыха. Именно пучину, потому что в парадоксальные эти дни мне казалось, что отдых – это некая многоголовая гидра, которая, вцепившись, уже не отпустит.

Босс укатил в свой Николаев, где у него в очередной раз нарисовались новые (читай – старые, просто неизвестные нам) знакомые. Если честно, то мне это все равно. Я состою у него в роли ассистентки, первой помощницы и секретарши. Не секретутки, столь распространенного в России призвания, а именно секретарши.

Самым обременительным для меня в первые дни его отъезда было успокаивание Родионовой супруги, по совместительству моей лучшей подруги – Валентины. Правда, в последнее время в ней резко взыграл инстинкт собственницы, и она, что называется, предъявляла его боссу не по-детски круто. Характер у нее, доселе покладистый и куда как спокойный, после рождения сына Тапика, он же вышеупомянутый Потап Родионович Шульгин, резко испортился. Называется: обабилась. Валентина стала требовать от Родиона Потаповича совершенно неосуществимые по определению вещи, которые мешали не только ему, но и всей работе нашего детективного агентства «Частный сыск». К примеру, она рекомендовала ему сообщать ей, куда, с кем и зачем он идет. Это, мягко говоря, не укладывалось в рамки функционирования нашей конторы, но Валентина, растрачивая остатки здравого смысла, продолжала настаивать на своем. Общаться с ней стало совершенно невыносимо. Особенно это проявилось после отъезда босса в свой Николаев, где он, по собственному его утверждению, должен был копать древнегреческие артефакты. В общем, всякий бесполезный – кроме как с исторической точки зрения – хлам.

Валентина вбила себе в голову, что Родион Потапович непременно заведет себе любовницу. Впрочем, я сама виновата. Дала ей почву для фантазий. Зачем-то ляпнула, что Родион Потапович поехал в этот свой Николаев, точнее в его ископаемые окрестности, в компании с женой своего знакомого, в которую он был когда-то влюблен. Ляпнула я это необдуманно, после того, как мы с моим старым и неотвязным знакомым Бертом Сванидзе посетили ночной клуб и я пришла домой навеселе.

Ох, надо видеть, какое лицо было у Валентины! Даже после того, как я ей сообщила, что Родион поехал в пресловутую археологическую экспедицию еще с полутора десятком людей, а не с одной Аней Кудрявцевой, это ее нисколько не успокоило. Более того, в запале она назвала меня гнусной лгуньей и заявила, что я и Родион плетем против нее какие-то коварные интриги. Сверх этого, объявила Валентина, она нисколько не удивится, если окажется, что я и мой босс находимся в преступной любовной связи, а уж про Аню Кудрявцеву и вообще стоит помолчать.

Раньше я за ней такого, кстати, не замечала. Нет, раньше Валентина была куда более покладистой, а вот в последние два года испортилась. Нет, многие женщины, родившие ребенка и не имеющие возможности тратить время иначе, нежели как за ним ухаживать, становятся раздражительными и сварливыми. Однако же моя подруга перевыполнила все нормы. К тому же, верно, сыграла свою роль установившаяся в Москве тягучая жара. Зной перетекал по городу длинными липкими пластами, тяжело колыхался перед глазами, замутнял сознание, и, верно, простой москвич или такой же простой гость города и не мечтал ни о чем ином, как побыстрее нырнуть в суетливое, вечно куда-то стремящееся, но прохладное метро. Плавился не только асфальт, но и мозги. Валентина хоть в метро и не ездила, она вообще никуда не ходила, но упомянутый орган, то есть мозг, у нее явно был затронут.

– Не бурчи, – говорила я. – Уехал. Ну и что из того? Он все таки весь сезон отпахал как вол. Последний раз отдыхал, по-моему, два года назад, когда мы все вместе ездили в Испанию. Правда, и то путешествие получилось немного нелепым…

– Нелепым! – рявкнула Валентина, качая на руках пожарной сиреной разливающегося Тапика. – Вот именно что нелепое! У него все какое-то нелепое, если честно! Вся жизнь! Не по-людски как-то! «Все люди как люди, а я королева!» Это он так любит выражаться моим голосом, сама знаешь! И вообще, куда он поехал и зачем, все таки следовало бы сказать, а то он всякий раз уезжает, не сообщая, говорит, что работать, а тут, значит, отдыхать поехал!

Последнее было совсем уж вздором. Я улыбнулась и попыталась сказать по возможности мирным тоном:

– Валя, с определенной точки зрения тебя, конечно, можно понять. Только ты совершенно напрасно его ревнуешь непонятно к кому и к чему. Ну, захотел мужик отдохнуть ото всех – от тебя, от меня, от работы, от Москвы, – имеет право! Он пахал как вол. И ты зря стервозишься. Есть такая история про императора Наполеона III, который женился на красивейшей женщине своей эпохи – не помню, как уж ее там по имени и по титулу. Так вот, повторяю, она была настолько хороша, что ему и в голову не приходило бы изменять, но только она до того доводила его своими постоянными придирками, что он волей-неволей приучился отдыхать от нее с другими женщинами. Сама виновата! От добра добра не ищут.

– Так ты что же, думаешь, что он мне изменяет?

Ну вот. Приехали. Я воссоздала в памяти облик Родиона, каким он уезжал из Москвы несколько дней назад: маленький, щуплый, с клочьями торчащей шевелюрой, делавшей его голову неправдоподобно огромной по сравнению со всем прочим телом. Потертые брючки, выцветшая рубаха, которую он вытащил невесть откуда, хотя имел не такой уж плохой, по среднестатистическим меркам, гардероб. Походные очки, криво сидящие на переносице, диковатый блеск добродушных глаз, сероватые телячьи губы. И венчает все это великолепие дурацкая шляпа с кривыми полями. Ален Делон! Другое дело, что внешность Родиона надежно скрывала его главные достоинства: мощный интеллект, выверенную логику, волю. В существе, описанном выше и одетом подобным образом, все перечисленное, уверяю вас, сложно заподозрить. А женщины клюют, что бы там ни говорили, прежде всего на внешность, ну и деньги.

Все это промелькнуло в моей голове, и я отозвалась:

– Я ничего такого не думаю. Просто рассказала тебе историю про императора. К чему приводят дурацкие придирки.

– Ну, – протянула Валентина, – когда это там было… Император… Давно и неправда.

Валентина несколько поостыла. Честно говоря, я подозревала, что весь этот концерт она закатила по одной простой причине: ей было скучно, нужно было как-то занять себя. Впрочем, в каком-то смысле я ее понимала. Босс умел создавать обстановку, которая, если она не одушевлялась напряженной работой, казалась невыносимо скучной и нелепой. Сам вид того чудного здания, в котором мы имели счастье проживать, был таков. Выросшее на месте бывшей трансформаторной будки строение среди окружающих домов казалось неказистым и долговязым подростком, который никак не может повзрослеть.

Родион Потапович вообще был знатоком архитектуры. По крайней мере, он себя таковым считал. Правда, это нисколько не отражалось на постоянном достраивании нашей, с позволения сказать, «башни» уже в пять этажей высотой. Башня была и местом нашей прописки, и офисом. Последний полностью занимал первый этаж, и вход в дом осуществлялся именно через него. На входе сидела я и контролировала всех приходящих и уходящих, включая отвратительного шарпея Счастливчика. Когда же меня не было (обстоятельства!), то функции цербера возлагались именно на него, это четырехногое ужасное существо, заведенное боссом в комплекте с ребенком. Уже много раз помянутым сыном Тапиком.

В обществе сына и шарпея Валентина и коротала дни, когда муж был в отлучке, а я… да мало ли по каким рабочим и внерабочим причинам я могла отсутствовать? Причин всегда хватало. Так что в мое отсутствие Валя вынуждена была еще и выполнять роль секретарши, которая вообще-то входила в пакет моих обязанностей.

Вот и сейчас. Я собралась было уходить, как зазвонил телефон. Валентина уже поднималась по лестнице на второй этаж, я открывала входную дверь, обе мы были примерно на одном расстоянии от трезвонящего аппарата. Наконец Валентина тяжело вздохнула и продолжила подъем. Где-то наверху заорал трехгодовалый Тапик. Почетная миссия снять трубку была возложена на меня.

Я подняла трубку и ответила:

– Детективное агентство «Частный сыск». Добрый день.

Глава 3

– Добрый, – ответил хрипловатый мужской голос. – Я бы хотел услышать Марию.

– Я вас слушаю.

– Вы Мария?

– Да, говорите.

– Я почему-то был уверен, что трубку возьмете не вы и тогда возникнут определенные сложности.

– Прошу вас, не говорите загадками. Какие сложности? Если у вас заказ, то мы, к сожалению, лишены возможности вам помочь. Босса нет в городе. А без него я не могу принимать какие-либо ответственные решения.