Полет над бездной

– Ну и что, проверили?

– Да. Серьезно нуждается.

– Никогда бы не подумала, что генерал КГБ… то есть, пардон, ФСБ, может нуждаться в помощи частных лиц, одно из которых, извините за выражение, женщина, – саркастично отозвалась я.

– О многом мы не думаем и многого не понимаем. Лично я дам свое согласие. Впрочем, вас я тянуть не буду. Не хотите – не надо.

Когда босс переходил со мной на «вы», добра это не предвещало.

– Кроме того, – продолжал он как-то нарочито сухо, – есть еще один нюанс, добавляющий мою личную заинтересованность в это дело, не лишенное интриги. Этот Платов… Он был моим начальником. Очень, очень опасный человек. И я хотел бы встретиться с ним вновь. Общение с Платовым – это такая бездна адреналина, такая гремучая смесь опасности и азарта… ты знаешь, Мария, с ним как в казино. Или на ипподроме, на скачках. Никогда не знаешь, на что уповать, на что ставить, что выпадет. Кроме того, – босс чуть подался в мою сторону, – есть у меня к нему некие личные счеты, не так чтобы серьезные – но!.. В общем, расскажу как-нибудь потом. Если, конечно, согласишься на этот чертов круиз. Хотя убей меня бог, если я понимаю, что мы будем делать дальше, оказавшись на борту этого «Скрябина». Ну так как?..

– Я-то ангел во плоти, если говорить о терпении, – нескромно сообщила я, – а вот что скажет на такую перемену планов Валентина?

Вот теперь на лице Родиона Потаповича высветилась настоящая озабоченность. Он смотрел куда-то в сторону, переплетая пальцы и, кажется, прислушиваясь к все крепнущему крику Тапика, а потом вдруг просиял и, глянув на меня, бодро проговорил:

– А ничего! Ничего мы ей не скажем. Как будто ничего и не было. Все равно же нам предстоит ехать в круиз. И ничто не мешает нам взять билеты именно на «Скрябин». Тем более что, сдается мне, два билета уже забронированы.

– А нужно три.

– Не вижу проблемы. Ну как… – Босс взял длиннейшую и не самую естественную из пауз. – Согласна, нет?

– А что остается делать… – неопределенно хмыкнула я. В самом деле, а что оставалось делать? – Бог с ним, с вашим генералом. Хотя, надо сказать, он напоминает мне тихого параноика, да и мы с вами далеко не ушли.

Надо сказать, что все последующие события полностью соответствовали моей неутешительной диагностике. Как поется в песне, «все, кто выжил в катаклизьме, пребывают в пессимизьме, их вчера в стеклянной призьме к нам в больницу привезли»…

Глава 3

– В общем, так, – объявил Родион, переводя взгляд с меня на несколько натянуто улыбающуюся (а ну как супруг исхитрился бесплатную путевку в Сибирь приготовить!) Валентину. – Оформил я три путевки. Неплохо, конечно, но…

– Читай, читай, – сказала Валентина.

– Круиз называется «Бархатный», всего восемнадцать дней. Маршрут: Новороссийск – Одесса – Пирей… это вроде как афинский порт, что ли, – пояснил Родион, – далее: Чивитавеккья, это в Риме, потом – Ницца – Барселона – Мессина – Стамбул – Одесса – Новороссийск. Вот так. Возможен половинный круиз. То есть круиз от Новороссийска в конечной точке Барселона, пять дней в Барселоне, а оттуда самолетом в Москву. Лично я предпочел второй вариант, – поспешно уточнил он. – Один мой приятель взял тут недавно путевку на океанский лайнер, думал, что отдохнет на славу, а приехал зеленый, будто всю дорогу только и делал, что питался синезелеными бактериями или водорослями. Оказалось, приятель не учел такой простой вещи, как качка и сопутствующая ей морская болезнь. Полдороги в туалете просидел головой к унитазу. Да ты же его знаешь, Мария, – повернулся Родион Потапович ко мне, – мы с ним еще расследовали вместе дело… это… Сванидзе, Альберт Эдуардович.

– Который в прокуратуре работает? – переспросила я. – Помню. Забавный человек. Ну и как он, выжил после круиза или хворает?

– Дополнительные дни к отпуску пришлось брать. Работать после такого отдыха не мог.

– Значит, мы будем пять дней жить в Барселоне? – спросила Валентина.

– Да. Отель «Амависка», четырехзвездочный. Сервис, бассейн, бар, все такое.

– Прекрасно! – сказала Валентина. – Наконец-то ты проявил здравый смысл, дорогой. А то я уже было подумала, что после визита этого генерала можно на отдыхе крест ставить. Уж больно серьезно он к нашему дому подкатил, я в окно увидала.

Я с трудом сдержала улыбку.

Честно говоря, даже если бы не было никакого генерала Азарха, то и в этом случае никакой отдых в обществе моего босса не обещал быть спокойным и расслабляющим. Потому что он, как магнит, прямо-таки притягивал к себе различные неурядицы и осложнения самого хлопотного и смехотворного свойства. Он и сам знал это за собой по богатому жизненному опыту. Да и я, грешным делом, не производила впечатления человека, не умеющего наживать, уж простите за откровенность, приключения на свою задницу. Неэстетично, но верно.

Оставалось посочувствовать Валентине, настроенной, кажется, идиллически…

Отплытие лайнера было назначено через неделю. За это время нужно было основательно подготовиться не только к какому-никакому, но все же отдыху, но и к выполнению задания, навязанного нам генералом Азархом. Босс, кажется, окончательно отошел от такой полезной привычки, как сон. Он дни и ночи просиживал у своего ноутбука и лишь однажды сделал общественно полезное дело: вместе с Валентиной отвез Тапика и Счастливчика к тетушке, проживающей то ли в Зеленограде, то ли в Подольске.

А за два дня до отплытия теплохода «Александр Скрябин» (напомню, что судно должно было отшвартоваться в Новороссийске, а мы все еще мариновались в августовской жаре в Москве) босс обозначился в своем кабинете, и выражение лица при этом имел самое серьезное. Я уже уложила вещи, потом спустилась из своей комнаты вниз, на первый этаж, увидела значительную мину на лице Родиона и поинтересовалась, в чем, собственно, дело.

– Я был в этом НИИ, – ответил тот. – В этом «ящике». Серьезное дело, скажу я тебе. Мне удалось побеседовать со специалистом, который соприкасался с исследованиями Вишневецкого. Я получил кое-какие характеристики самого Вишневецкого. Человек он замкнутый, малообщительный… впрочем, если хочешь, почитаешь на досуге, я беру с собой ноутбук.

– И что же сказал этот спец касательно изобретения Вишневецкого? Наверно, объяснил поподробнее, чем замечательный интеллектуал генерал Азарх?

– Поподробнее, конечно, поподробнее, но я понял еще меньше, чем из объяснений генерала. Этот спец оперировал такими ужасающими терминами, причем они касались, кажется, не только звуков, но и всей акустики и даже оптики. Потому что, скажем, термин «монохроматический» употребляется применительно к световым лучам. А конкретно – лазерным.

– Родион Пота-а-а!.. – почти взвыла я.

– Ну ладно, ладно. Больше не буду. Мне и самому не хочется. Я так понимаю, что эти специалисты и особенно гэбэшники сами толком не понимают сути изобретения. И, таким образом, непонятно, откуда вся эта суета.

– Значит, кто-то понимает, – предположила я. – Нет дыма без огня.

– Кто-то понимает, – машинально повторил босс. – Так-то оно так, нет дыма без огня… Хотя знаешь, Мария, после всех этих «ящиков» начинаешь сомневаться в, казалось бы, самых простых и понятных вещах. Вот, к примеру, Мария, можно проколоть надутый воздухом шарик, помещенный в другой шарик большего диаметра, так, чтобы наружный шарик не лопнул? Как ты думаешь?

– Ну… наверно, нет. Как же? Нельзя.

– А вот, оказывается, можно. Мне показывали, у них шутка такая в оптической лаборатории. Простейшая, кстати. Внутренний шарик должен быть зеленым, а внешний – бесцветным. Делается это с помощью рубинового лазера. Этот красный луч проходит через внешний шарик, а зеленый цвет внутреннего поглощает красное излучение и прожигается. Лопается. А внешний остается совершенно целым, вот так. Как оказалось – элементарно, Ватсон.

– Но что же насчет проекта с таким забавным названием – «Не верю»?

– Насколько я понял, это акустическая система, обрабатывающая звук по-особому. Да, действует на подсознание, как сказал Азарх. Проще говоря, записывает на подкорку определенные данные, воспринимаемые их носителем как изначально там имевшиеся. Это я не понимаю, это я – цитирую. Теория суха, Мария, а вот на практике, брат, судя по всему…

– Нам придется похлебать воды, – заключила я.

Я еще не знала, насколько точно попадаю в кон этим необязательным речением.

* * *

Морской лайнер «Александр Скрябин» уходил из новороссийского порта тихим и теплым августовским утром. Чета Шульгиных и я едва не опоздали на него и попали на борт уже в последний момент, волоча за собой два чемодана и сумку. Вместе с нами по трапу взбежал толстый господин в джинсовой куртке поверх красной футболки, оживленно вещающий что-то в трубку сотового. Я его не слышала, слова унес шальной порыв ветра с моря, а вот по лицу страдальчески сморщившейся Валентины стало понятно, что лексикон толстяка был далек от джентльменского.

Уже на борту «Скрябина» толстяк столкнулся с меланхолично стоящим у борта долговязым мужчиной примерно одних лет с Родионом Потаповичем, с бледным продолговатым лицом и сильно косящими глазами, благодаря чему его взгляд был совершенно неуловим, то бишь смотрел он совсем в другую сторону, чем могло казаться.

Я машинально прислушалась к их беседе.

– И чего ты тут встал? – накинулся толстяк на косоглазого, начисто игнорируя стоящего тут же моряка, чьей функцией, очевидно, была проверка билетов.

Долговязый окинул недружелюбным взглядом толстяка, причем его глаза настороженно сползлись к переносице, после чего вдруг произнес совершенно индифферентным голосом, игнорируя вопрос, только что обращенный к нему:

– Вы любите играть в казино?

Фраза произвела почти магическое действие на толстого джентльмена. Вероятно, произнесший ее сам удивился эффекту от своих слов – толстяк замер, как перед прыжком, а потом обрушил на собеседника свой вопрос.

– А че, тут есть разве? – с такой же интенсивностью завопил он, не отрывая трубки от уха. – Слышь, Колян, а ты трещал, что, типа, на этой корыте, значится, негде бабеус сбагрить!

Нам отвели соседние каюты. Одна, двухместная, была заказана для Родиона и Валентины, вторая, одноместная, для меня.