Обаяние объекта

– Не думаю, в основном, дома сидит. Может, конечно, в моё отсутствие к нему кто-то приходит, но тогда они талантливые конспираторы. Я никогда ничего не замечала и следов адюльтера не находила, – усмехнулась и добавила, – правда и не искала. Мы, вообще, когда оба дома, в компьютеры уткнёмся, так жизнь и проходит.

– Слушай, а вообще … – начал, было, Иван, но не знал, как спросить о том, что его интересовало.

Вероника пришла ему на помощь:

– Хочешь спросить, спим ли мы вместе?

– Ну, не так, – засмущался Чесноков.

– Так-так, – засмеялась Вероника, – я, Ванька, знаю, тебя эти вопросы всегда интересовали. Честно сказать, если между нами, что-то и происходит, то нечасто. А так, мимоходом, если мы случайно друг другу, как говорят, под руку попадёмся. – И улыбнулась. – Вот такая у меня, Ванечка, счастливая семейная жизнь. Но я не жалуюсь.

– Надо было мне на тебе жениться, – начал излюбленную тему Чесноков.

– А что ж не женился? – засмеялась Вероника.

– Да дурак был, всё думал рано, что всё успеем, что, как мама говорила, вот на ноги встану. – И повторил. – Дурак был. Пока думал, тебя этот Петюня охмурил.

– Да ладно, Вань, – дело прошлое, – у нас сейчас и без этого есть, что обсудить.

Они переключились на производственные темы, хотя и этот разговор позитива не добавил.

Глава 2. О семье и о безразличии

Вероника открыла дверь, в квартире было тихо, в комнате, где обычно работал Пётр, горел свет. Вероника заглянула туда, удивилась, что муж сидит не за компьютером, а в кресле и перед ним стоит полураскрытый чемодан.

– Добрый вечер, – неожиданно приветливо отреагировал на её появление Пётр, – хорошо, что пришла, а то мне уже выезжать нужно, не хотелось, не попрощавшись.

– Ты что уезжаешь? – удивилась Вероника.

– Да, – кивнул муж.

Больше никаких пояснений не дал, пришлось переспросить:

– А куда, если не секрет?

– Никакого секрета нет, – ответил супруг, – в дом творчества еду, что-то устал, нужно картинку сменить и творческих сил набраться.

«Везёт мне сегодня на уставших, жалующихся, ждущих перемен, мужиков», – подумала Вероника, но комментировать ничего не стала, только спросила:

– Ты же вроде ничего подобного не планировал, это какая-то свежеиспечённая идея?

– Меня пригласили, – уклончиво ответил муж и взглянул на экран телефона, ему только что пришло сообщение, – всё, пора, такси приехало.

Пётр закрыл чемодан, снял с вешалки дублёную куртку, повесил её на руку, огляделся, проверяя, не забыл ли чего.

Вероника удивилась.

– Ты там что зимовать, что ли собрался? Сейчас вроде лето на дворе, для дубленки как-то рановато.

– Да нет, зимовать не собираюсь, – засмеялся Пётр, – просто вечера за городом холодные. Не хотелось бы простудиться. А курточка тоненькая, одно название, что дублёнка.

Супруг заученно чмокнул Веронику в щёку, произнёс безликое, – «не скучай», – подхватил чемодан и выскользнул из квартиры.

– А ты надолго? – растерянно спросила Вероника супруга, переминавшегося на лестничной площадке, в ожидании лифта.

– Не знаю, – беспечно ответил Пётр, входя, в подоспевшую кабину и уточнил, – как пойдёт. Пока!

– Пока, – ответила Вероника, хотя двери лифта уже закрылись, и её прощальные слова Пётр услышать не мог, но, скорее всего, для него это не имело значения.

Вероника вернулась в комнату. В голове крутилось словосочетание «соломенная вдова». Откуда взялось это определение, она сама не понимала, но откуда-то оно взялось. Может быть, потому что Вероника была человеком пишущим, и любую ситуацию, мысленно прокручивала, как написанный текст. А ведь, если писать что-то, нужны достаточно лаконичные, ёмкие и желательно образные определения. И в данном случае, «соломенная вдова», была, как нельзя более кстати. Конечно, не очень хотелось «примерять» это определение на себя, но, к сожалению, оно вполне подходило.

Нельзя сказать, что скоропалительный отъезд мужа, её сильно огорчил. Она уже, в общем, привыкла к его безразличию и невниманию. Но такая почти показная, «самостоятельность» была неприятна. И даже вызывала сомнение, насколько озвученные им планы, соответствовали действительности. Копаться в этих тонкостях не хотелось. Она и не стала.

Вероника послонялась по квартире, убрала следы недавних, видимо поспешных сборов супруга, помыла посуду, Пётр такими мелочами себя никогда не утруждал, налила себе чай и включила компьютер, собираясь провести вечер в обществе всемирной сети.

Спокойного чаепития не получилось, в дверь кто-то требовательно звонил. «Можно конечно не подходить», – подумала Вероника. Но посетитель был так настойчив, что ожидать его быстрого ухода не приходилось. Вероника вздохнула и пошла, открывать дверь. На пороге стояла Леокадия Семёновна – мама Петра, только ей, в годы всеобщей телефонизации, приходило в голову, приезжать в гости без звонка.

– Я думала, вы спите, – проворчала мама, – столько времени не открывать дверь. – Запоздало поздоровалась, – здравствуй, Вероника.

– Здравствуйте, Леокадия Семёновна, – старательно улыбнулась жена сына.

– А, где Петюня? – поинтересовалась мама, не найдя сына на обычном месте за компьютером.

– А его нет. Он сегодня в Дом творчества уехал, – сообщила Вероника.

– Как уехал? – изумилась Леокадия, – я с ним утром разговаривала, он мне ничего не сказал и никуда не собирался.

– Я тоже утром думала, что он никуда не собирается, – подтвердила Вероника, – но видимо мы с Вами обе ошибались.

– Что значит, ошибались? – довольно резко переспросила мама мужа.

Она вообще не могла допустить мысли, что её любимый мальчик не поделился с ней своими планами. Леокадия Семёновна была убеждена, что у неё с сыном крайне доверительные отношения и если он уехал, ни сказав ей, ни слова, значит, он чем-то расстроен и, скорее всего, поведением жены, слишком, по мнению свекрови, у неё был неуживчивый характер.

– Ты его чем-то обидела? – накинулась на Веронику свекровь.

Вероника обратила внимание, что спросила гостья именно так, не обидела ли она её обожаемого Петю, не потрудилась даже смягчить до вопроса, не поссорились ли её сын с невесткой. Нет, вопрос прозвучал именно так, свекровь была уверена, что невестка обидела её обожаемого сыночка.

Вероника усмехнулась и спокойно ответила:

– Я его не обижала, мы не ссорились, просто он посчитал, что устал и решил, как он сказал, «поменять картинку и набраться творческих сил».

– Ему, действительно, нужно отдохнуть, – тут же поддержала сына мама, – он так эмоционально наполнен, ему необходима разрядка.

– Ну, пусть разряжается, – усмехнулась Вероника, – никто запретить не может.

– Ты что не понимаешь, Пётр уникально талантливый человек, таких – один на миллион. И ты должна это понимать и научиться, в конце концов, ему соответствовать, в силу своих возможностей.

Никаких уникальных талантов, которым она должна соответствовать, Вероника в своём муже не замечала. Она допускала, что он неплохо писал очерки о путешествиях для туристических журналов, читать их было интересно и увлекательно. И эти статейки приносили какой-то доход. Но это время, давно прошло. То ли рынок был переполнен такими литературными «короткометражками», то ли Петру надоели постоянные командировки, то ли ещё по какой-то причине, но Пётр познавательные статьи забросил, и вдруг открыл в себе поэтический дар. Скорее всего, именно об этих уникальных способностях говорила сейчас Леокадия Семёновна. К сожалению, маминого восторга Вероника не разделяла и поэзию мужа не любила. По мнению Вероники, стихи были безлики и тяжелы в восприятии. Но, как известно, отношение к любому литературному произведению – вещь субъективная. Поэтому на заявление свекрови она промолчала, только едва заметно, усмехнулась. Усмешка незамеченной не осталась.