Дневник снов

Жанна села за привычный столик в центре зала, оглядела помещение и собралась уже приступать к изучению знакомого меню, как вдруг ее внимание привлек незнакомый молодой человек. Он в одиночестве сидел у окна и смотрел в экран своего телефона. Рядом с ним стоял картонный стакан с чаем и пустая тарелка, очевидно, из-под какого-то десерта. Скорее всего, парень с кем-то общался в мессенджере или соцсети, потому что он не отрывался от телефона, и выражение его лица постоянно менялось. Он то улыбался, то удивлялся чему-то, то начинал быстро перебирать пальцами по сенсорной клавиатуре. Иногда он подхватывал стакан, отпивал из него и снова продолжал свое общение. По сторонам он совершенно не смотрел, и потому не замечал не только слишком долгий взгляд девушки, но и вообще ничего вокруг.

Жанна понимала, что элементарная вежливость не позволяет глазеть на незнакомых людей так долго, однако этот парень непостижимым образом приковал к себе все ее внимание. Да, он был в ее вкусе – вполне симпатичным, явно высоким и хорошо сложенным. Стрижка темных волос стояла на нем ежиком, и ему это очень шло. Лет ему было хорошо за двадцать, что также добавляло ему в глазах Жанны привлекательности – ребята постарше всегда казались ей предпочтительнее ровесников. Но главным было то, что он почему-то напомнил ей молодого человека из сегодняшнего сна.

О каком-то явном сходстве говорить было сложно: Жанна не слишком хорошо рассмотрела своего вымышленного ночного поклонника. Но вот ощущения он вызывал такие же – чувство, как будто она давно и хорошо знает его, уверенность в надежности и спокойствии рядом с ним. Она смотрела на него и понимала, что могла бы вот прямо сейчас обнять его, положить голову ему на плечо, нежно взъерошить его ежик на голове и рассказать ему самое сокровенное, что есть в ее душе. Откуда могло взяться такое ощущение, она не представляла. Но оно ей очень нравилось, и ей хотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше…

– А вот и я! Давно ждешь? – рядом приземлился Генка, закрыв собой обзор на окно.

Жанна встрепенулась, словно пробуждаясь от глубокого сна.

– А, ты уже пришел, – невпопад произнесла она.

– Нет, я еще иду, – сыронизировал он, – а чего сидим за пустым столом? Почему ничего не заказала?

– Решила тебя подождать, – тут же нашлось логичное оправдание.

– Давай тогда выбирать вместе. Все как всегда?

Жанна машинально кивнула, заглядывая Гене через плечо. Неизвестный парень уже закончил чаепитие, встал из-за стола и направился к выходу. Девушка столь откровенно провожала его взглядом и поворотом головы, что это не ускользнуло от внимания ее приятеля.

– Что там такое? – Задольский вытянул шею, отслеживая интересующий Жанну объект. – Кого-то знакомого увидела?

Выйдя из кафе, неизвестный парень еще раз мелькнул за окном, после чего растворился в толпе безликих прохожих.

– Нет… Ничего, – девушка опустила голову, чувствуя, как на сердце разливается душащая тоска.

Она ощущала себя так, как будто только что лишилась кого-то важного. Меланхоличное настроение, преследовавшее ее с самого утра, вновь усилилось. Гена что-то рассказывал, о чем-то ее спрашивал, активно жестикулировал, но все это оставалось как бы за кадром ее сознания. Она его почти не слушала, отвечала невпопад, мысленно находясь в том моменте, когда неизвестный парень еще сидел за своим столом. Глядя на его опустевшее место, девушка испытывала печаль и чувство одиночества.

– Жан, ты сегодня какая-то не такая, – резюмировал Геннадий, начиная понимать, что его рассказы не доходят до слушателя.

– Голова болит, – отозвалась девушка.

– Так что ты сразу не сказала? Пойдем тогда домой.

– Но мы же договаривались посидеть в кафе.

– Какое кафе в таком состоянии! Потом как-нибудь посидим. Здоровье дороже всего.

Он помог Жанне подняться из-за стола и заставил ее взять себя под руку. Девушка не сопротивлялась, погруженная в собственные невеселые мысли. Осторожно выведя ее на улицу, он поинтересовался:

– Обезболивающее дома есть?

– Да, должно быть вроде.

– Точно? А то давай зайдем купим.

– Есть.

– Ладно, пошли на остановку.

Задольский довез девушку до дома, проводил до квартиры, из рук в руки передал ее маме и дал пару ценных советов по уменьшению головной боли.

– Какой он внимательный и заботливый! – восхитилась мать, закрывая за ним дверь. – А от чего это, интересно, у тебя голова болит?

– Да не болит у меня голова, – отмахнулась дочь, – просто гулять расхотелось, вот и пришлось придумать причину.

– Может, нужно было объяснить ему все как есть?

– Он бы тогда еще больше привязался.

Мать понимающе покивала и ушла на кухню. Жанна же уединилась в комнате и взялась за написание дневника.

* * *

Случилось что-то невероятное! Я встретила реального парня, который был так похож на того, кого я видела во сне! Хотя, если разбираться детально, то, наверное, не так уж и похож… Но просто при встрече с ним мне почему-то подумалось именно так.

Когда я его увидела, мне захотелось крикнуть, как Татьяне об Онегине: «Вот он!» Он не только понравился мне внешне. Все в нем было такое родное и знакомое. Мне кажется, позови он меня, и я сразу же пошла бы за ним куда угодно. Но вот он не только не позвал, но и вообще не заметил моего присутствия…

Эх, ну почему Генку принесло именно в этот момент?! Возможно, не появись он так невовремя, все пошло бы по-другому. Впрочем, зачем себя обманывать! Я все равно не нашла бы смелости подойти и познакомиться. Так и сидела бы дальше, как приклеенная, и глазела на него. Разве что он сам бы обратил на меня внимание…

* * *

У девушки разыгралась фантазия, что случилось бы, если бы незнакомец все же проявил к ней интерес. Он представляла, как он подошел к ней, о чем заговорил, и что она бы ему ответила. Варианты приходили на ум самые разные: то он с первых же слов восхищался ею, то заводил ничего не значащую беседу, то о чем-то спрашивал. И в каждом случае она неизменно была на высоте: ее окружал ореол изящества, ее ответы блистали остроумием, и он очаровывался ею еще больше. Она представляла, как их знакомство перерастает в свидание, они вместе ходят по городу, вместе посещают какие-то заведения. Ей нравилось, что он почти на голову выше нее; рядом с ним так приятно было чувствовать себя хрупкой и беззащитной, ощущая его силу и уверенность. Вот он держит ее за руку, вот нежно, но настойчиво обнимает за плечи, а под вечер провожает до дома, и тогда…

В это время на кухне раздался какой-то грохот – у мамы упала крышка от кастрюли. Это приземленный звук вырвал Жанну из объятий ее фантазий и вернул все на свои места. Девушка вспомнила, что не было ни знакомства, ни разговора с понравившимся ей молодым человеком, а значит, не будет и ничего последующего. Она упустила свой шанс!

Жанне стало невероятно грустно. Она отложила дневник и свернулась клубочком на своей кровати, готовая заплакать. Все, что до недавнего времени составляло ее жизнь – учеба, дружба с Генкой, студенческие мероприятия и собственные интересы – вдруг показалось мелким и малозначительным. Теперь все позитивные эмоции были связаны только с этим парнем, а без него ничто не радовало. Он словно заключил в себе одно целое счастье, которое раньше понемногу было распределено в разных людях и вещах.

Жанна осознавала все это, но в то же время не могла понять: почему так происходит? Она ведь совсем не знает его! Не знает не только его имени, но и его характера. А вдруг он подлец и негодяй! Вдруг он бы только воспользовался доверчивой девушкой и сделал бы ей еще больнее! Но против ее желания мысли не хотели принимать такой оборот. Образ мерзавца не вязался с этим человеком, ставшим ей за те несколько минут, что она его видела, близким и своим.

Глава III

Гена замечал, что с его подругой что-то происходит. Она стала более отстраненной, рассеянной, задумчивой. В пол-уха слушала то, о чем он говорит, своих тем для бесед не предлагала. Нередко прямо во время их встречи доставала свой дневник и начинала что-то в нем писать. Задольский знал, что она давно ведет дневник, но никогда его не читал. Во-первых, ему этого не позволялось – дневник все же был делом исключительно личным. А во-вторых, ему этого просто не требовалось: у них с Жанной не было друг от друга секретов. Он всегда мог с уверенностью сказать, что знает гораздо больше, чем написано во всех этих цветастых тетрадках и смотрел на эти «вместилища тайн и душевных переживаний» свысока.

Всегда, но только не в этот раз. Сейчас он бы дорого дал, чтобы хоть одним глазком заглянуть в Жаннины рукописи. Он понимал, что начинает проигрывать кипе бумаг и горстке скрепок за внимание и доверие своей подруги. Но что произошло? Разве он чем-то заслужил подобное пренебрежение? И Задольский решил выяснить все напрямую.

– Жан, что происходит? – спросил он, когда они как-то вечером сидели на скамейке в своем дворе.

– А что происходит? – не поняла она.

– Вот я и пытаюсь это понять. Ты уже который день на себя не похожа. Молчишь, замыкаешься в себе, никуда, кроме учебы, не ходишь. Что случилось?

– Ничего. Тебе показалось.

– Уж я ли тебя не знаю! Не хочешь – не говори. Но вот только врать не надо.

Гена отвернулся, оскорбленный недоверием. Жанна молчала, соображая, стоит ли на этот раз посвящать приятеля в свои душевные терзания. Все-таки теперь все было гораздо сложнее, чем просто попросить его не говорить маме о разбитой тарелке или потраченных не по делу карманных деньгах. Но кому еще она могла все рассказать, как ни ему? Он всегда понимал, поддерживал и помогал ей, как никто другой. Даже с мамой у нее не было такого безусловного доверия, как с другом детства. А поделиться своими переживаниями очень хотелось.

– Я, кажется, влюбилась, – без предисловий произнесла девушка.