Ищейка Спиридонов

– Ищу, – ответил Кирилл, показывая сторожу удостоверение. – Вы не видели здесь вчера, может быть, позавчера иностранца?

– Так как же, приходил. Своей шайтан-машинкой в рожу мне все тыкал. Ну, такая, которая с ихнего бусурманского на наш переводит, – пояснил Михеич. – Могилку деда, значит, искал. Ну, я ему показал, он мне, как положено, на пузырек дал. Это значит, чтобы помянуть усопшего, – затараторил он, когда понял, что брякнул лишнего. – Ну, я и… – приложил он ребро ладони к шее. – А чего? У меня все прибрано, жмурики мои, как дети малые, спят – тихо-тихо. Хотя, ты знашь, шумел тут кто-то. Аж жутко стало. Никак Крампус из могилки своей выбирался.

Кирилл вздохнул, но отвечать не стал. Бесполезно. Вся деревня как с ума от этого Крампуса сошла, будь он неладен.

– То есть на улицу вы не выходили, чтобы проверить, что там за шум?

– Да бог с тобой, мил ты человек. Кто ж на улицу выходит, когда нехристь этот из могилы своей лезет? – замахал на него руками дед.

– Ну хорошо, а поподробнее про Крампуса этого вы рассказать можете?

– Так расскажу, чего не рассказать-то, – он зашаркал к небольшому, накрытому пестрой клеенкой столу и воткнул в розетку вилку пожелтевшего от времени металлического чайника. Тот тяжело запыхтел, наполняя маленькую комнатку уютом.

– Да ты садись, в ногах-то правды нет, – предложил Михеич, усаживаясь на покрытый потертой овчиной табурет.

Трясущимися то ли от старости, то ли от похмелья руками он придвинул в центр стола разномастные чашки со следами всего, что из них когда-то пили, вытащил из небольшой коробочки пакетики заварки и разложил по кружкам.

– У меня и медок есть, – придвинул он ближе к гостю пол-литровую банку, наполненную на треть засахарившимся медом. – Так вот, значить, – начал он неторопливо, разливая по кружкам кипяток. – Во время войны дело-то было. В деревне нашей немцы стояли с неделю. Уж дело к победе шло, поэтому не так уж они озорничали. И вот один солдатик возьми да и прибейся к нашей Зинке. Баба, я тебе скажу, она знатная была. Королевна, – улыбаясь во весь рот, проговорил Михеич. – Ну так немца того она и спрятала. Держала у себя в подполе, кормила, поила, языку учила. Потом на свет его выводить стала. Поначалу никто и не знал ничего. Мемтой и немтой, мало ли увечных с войны-то приходило. А там, глядь, Зинка-то уж с пузом ходит. Тогда много мимо нашей деревни служивых прошло. Все по домам возвращались. Так вот кто-то узнал немца ее. Чего тут началось! Мишка Косой, тот, что тоже, значит, за Зинкой ухлестывал, смуту поднял. Собрались они с мужиками да и порешили немца. Зинка с лица спала, захворала, а потом и сама померла вместе с дитем нерожденным. А через пару лет он и появился – Крампус. Шкура черная, рогов дюжина. Мишку и порешил. В деревне шептаться стали, что, когда Зинка-то помирала, прокляла обидчиков. Сказала, до тех пор чудище приходить будет, пока всех виновных до седьмого колена не изведет. Так-то, – с предостережением закончил дед и громко втянул сухими морщинистыми губами горячий чай.

– Чушь какая-то, – бросил Кирилл, переваривая рассказ старика. – Напридумывали себе всякого, а теперь всей деревней с ума сходите.

Кирилл был человеком основательным. В чудеса и сказки перестал верить еще в детстве. Так что все эти байки про чудовищ и духов воспринимал как обычный дурацкий розыгрыш. Все то зло, что происходит вокруг – дело рук самого человека – это он точно знал. Вот и сейчас, запивая горячим чаем густую медовую горечь, он думал о том, кому понадобилось культивировать в жителях деревеньки этот страх?

– Ладно, могилку деда немцева покажешь? – поднимаясь из-за стола, спросил он. – Или испугаешься?

– А ты меня на понт не бери, – отмахнулся от него Михеич. – И не таких начальников видывали.

– Да ты, дед, не обижайся, – поспешил извиниться Кирилл. – Не верю я в призраков. А как вас зовут? А то я все Михеич да Михеич.

– Так Михеич и зовут. А чего, не нравится? – сощурил глаз старик. – Пошли, покажу тебе могилку-то.

Он накинул тулуп, нахлобучил на голову солдатский треух.

– Ну, идешь? – впустив через приоткрытую дверь клубы морозного воздуха, спросил он, глядя, как парень возится с бушлатом.

Кирилл быстро застегнул последние две пуговицы и поспешил за хозяином на улицу.

После горячего чая с медом Кирилла распирал изнутри жар, прибавляя сил и резвости движениям. Михеич, глядя на то, как его спутник бодро шагает следом, заулыбался.

– То мед, – сказал он. – Все нутро прогревает так, что силы потом хошь в пляс, хошь девок на сеновале тискать, – засмеялся он, бросив хитрый взгляд на участкового.

Они уже далеко отошли от сторожки. Надгробные плиты терялись между деревьев, мутный серый полдень еще больше помрачнел, запутавшись в кронах изломанных и частых ветвей. Кириллу стало жутко, и все эти байки про Крампуса вдруг всплыли в сознании, и за каждым стволом ему мерещилась рогатая фигура.

– А что за имя такое – Крампус? – спросил он, чтобы разбавить гнетущую тишину.

– Так-то новогодний бес. Кто говорит, что он детей и баб ворует, кто – что их ест. Но мы-то знаем, он похищает души. Наведается Крампус в сочельник – и все, через пару дней хозяин того дома и сгинет.

– Что и правда кто-то сгинул? – подстраиваясь под манеру общения старика, спросил Кирилл.

Несмотря на скептицизм, опускающиеся сумерки и атмосфера мрачного кладбища заставляли его усомниться в собственных убеждениях.

– Так я ж говорил, Мишка первым того… – озираясь по сторонам, вполголоса ответил дед. – А там и брат его через три года помер. Тело через несколько месяцев нашли, когда снег сошел. Ну вот и пришли, – проговорил старик, указывая могилку у самого забора.

– Видать, нашел деда немец. Вон как чисто прибрал. Да и следов тут полно, – оглядывая дорожку, сказал участковый.

– Так то мои следы. Опять же немца твоего.