Янина

Все улыбнулись, а девушки рассмеялись.

– Дайте мне коня, – попросил спортсмен, – Я его поймаю.

– Не надо, он вас разнесет на куски, я сам пойду, – сказал пожилой конюх.

– А можно, я пойду, – предложил Алик.

– Не надо, не надо, – дружно закричали все разом.

Но, Алик их криков уже не слышал, он бежал к табуну, что-то громко насвистывая. Табун было видно. Все вышли за ворота и стали наблюдать, чем это кончится. Видно было, как он крутится между лошадей, стараясь подойти к жеребцу спереди. Но вот он поймал коня за уздечку и попытался вскочить на него. Не удалось. Тогда Алик, держась за уздечку у самой морды, вдруг ухватил коня ногами за шею и через минуту оказался в седле. Конь затанцевал на месте, а потом пустился бежать прямо на сад, но Алик его удержал от этого маневра. Тогда конь рванул в направлении хозяйства, выделывая по дороге кренделя, но Алик и этого не допустил. Перед самыми воротами, он круто развернул коня на месте и пронзительно крикнул: “Ги-га, ги-га!” Конь стрелой помчался в чистое поле. Женщины завопили:

– Пропал хлопец! И что теперь будет, что скажем начальству? – причитала пани Агата.

– Успокойтесь, пани, с ним ничего не случится, – сказал конюх.

– Как не случится, его уже не видно, – не унималась пани Агата.

– И хорошо, что не видно. Так и надо. Он из него дурь выколачивает. Главное, чтобы конь не сбросил седока на землю, – объяснил старик.

– А если сбросит? – спросила пани Агата.

– Не сбросит, – убедительно сказал старый конюх, – Тот парень держится на лошади, как клещ. Я его сегодня видел, как он на норовистой кобыле гарцевал в поле. Вот бы он нам в хозяйстве пригодился, всех лошадей объездил бы.

Алика с конем не было добрых полчаса. Ожидавшим они показалось вечностью. И вот, наконец, вдалеке показался всадник, лошадь бежала ровно, мелкой рысью, и вдруг послышалась песня. Алик задорно ее пел:

В чарным ляску пташек сьпева.

Там Касенька травки збера.

Ку-ку-ля, ку-ку-ля

Ой, ку-ку, ку-ку, зазуля!

Назберала, наскладала,

И Ясенька заволала

Ку-ку-ля, ку-ку-ля

Ой, ку-ку, ку-ку, зазуля!

Ходзь Ясеньку, травки завдай,

Тылько до мне ниц не гадай

Ку-ку-ля, ку-ку-ля

Ой, ку-ку, ку-ку, зазуля!

Хиба бы серце скаженяло

Жебы до цебе не гадало

Ку-ку-ля, ку-ку-ля

Ой, ку-ку, ку-ку, зазуля!

– Вот, задавака, как самодовольно распевает песню, – сказала Янина, скорчив гримасу.

– Он не задавака, а просто веселый парень, – заступился дед.

А Зося ничего не сказала, только подумала: “Чего-то нашей барышне не понравился сержант. Наверно потому, что на нее не обратил особого внимания”.

Песня оборвалась. Алик подъехал ближе к обществу. Рубаха на нем была расстегнута, фуражки на голове не было, волосы взлохмачены, но на губах играла улыбка. Его засыпали вопросами: “Ну что, наелся страху? А где твоя фуражка? А как он себя вел? Где ты с ним гонял?”.

– Вот вам. Взял зверя, а привел тихого ягненка.

– А как он себя вел?

– О, уж гак вел, то там, за этим селом, есть отпечаток его поведения. Кто хорошо лошадей знает, тот прочтет. Он так танцевал, такие выделывал кренделя, что в цирке акробаты так не смогут.

– После такой сумасшедшей дрессировки тебе еще хотелось петь?

– Я, дедушка, от радости пел, что укротил такого буяна. Он не ходил, а летал по земле, и я на нем летал. Мне кажется, я не сидел, а только руками за гриву держался.

– А где твоя фуражка?

– А кто ее знает. Где-то в поле. Если бы не пуговицы, Буян раздел бы меня догола.

Лошадь была вся в мыле, пожилой конюх водил ее, чтобы остыла, а покупатели внимательно смотрели на ее поведение. Женщины тоже смотрели и слушали, что про нее говорили. Зося вдруг вспомнила, что Алик рассказывал что-то интересное про свою лошадь, и напомнила ему:

– Алик, а вы вчера говорили что-то интересное про своего скакуна.

– Хорошо, расскажу, только сначала Буяна надо отвести в его клетку, а то у него и так нервы напряжены.

Буяна отвели в клетку. Тогда Алик вывел своего коня и велел ему стоять на месте, а сам отошел немного дальше и стал командовать:

– Марсик, смирно! – скомандовал он, и конь застыл на месте, – Марсик не спеши, идет офицер, надо его поприветствовать. Осторожно, правую ногу к козырьку, правильно. Теперь поприветствуй меня, – конь сел на свой зад и поднял переднюю ногу вверх, стараясь приложить копыто к уху, – Вольно, Марсик, встань. А теперь сделай “Мерси”, – и лошадь очень комично скривила морду, приподняв верхнюю губу.

Когда все отсмеялись, Алик продолжил показывать, что ещё умеет его лошадь:

– Марсик, ты меня любишь? – лошадь заржала, – Если любишь, поцелуй, – лошадь полизала Аликику щеку, а потом подставила свою и застыла в ожидании, – А, ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? – лошадь согласно заржала, – Ну, хорошо, – и Алик поцеловал коня, приговаривая, – Мой ты хороший Марсик, мой ты друг дорогой. А теперь стой, и жди меня, – лошадь замерла на месте, не двигаясь, и только глазами поводила за своим хозяином.

Алик, меж тем, сбегаал в свою временную квартиру и принес в бумажке несколько кусочков сахара:

– Кто хочет угостить моего Марсика?

– Я хочу, – первой сказала Зося.