Бабушка на сносях

– Нет, погорела!

Следствием чудовищной аллергии было глубокое шелушение всего тела. Когда краснота прошла, кожа лопнула и стала облезать.

Кстати, многие женщины специально и с помощью косметологов сжигают кожу лица фруктовыми кислотами или лазером, чтобы старая сгорела, слезла, а появилась новая, молодая и чистая. Процедура называется пилинг. Он у меня невольно и случился. Через месяц я, похудевшая и отшелушенная, выглядела исключительно молодо. Меня спрашивали, как удалось так похорошеть.

Я отвечала честно:

– Провела отпуск на Майорке.

Сослуживцы шептались за моей спиной: «Она у жены Хмельнова гостила. Конечно! Некоторым везет!»

* * *

Отступления закончены, возвращаюсь в сегодняшний день. Хотя могла бы еще многое про Любашу поведать, бью себя по рукам, точнее, затыкаю рот. На повестке дня моя злополучная беременность и решение первой открыться Любе.

Позвонила ей, когда детей не было дома.

– Привет! Как дела?

– Бросай трубку! – здоровается Люба. – Сейчас наберу!

Меня не разорит звонок на Майорку, но Люба считает недопустимыми мои траты, которые может взять на себя.

– Привет! – Она тут как тут. – Что новенького?

– Будет ребенок! – выпаливаю сразу, чтобы не утонуть в текущих мелких новостях и не передумать признаваться.

– Удивила! Прекрасно помню. Как Лика себя чувствует?

– Лика ни при чем. Я про себя.

– Ага! – смеется Люба. – Бабушка Кира переживает переход в новый статус?

– Наоборот, радуюсь. Люба! У меня будет ребенок!

– Сколько можно твердить? До тебя только сейчас дошло?

– Это ты, наверное, «Пало» перепила и устриц объелась! Я человеческим русским говорю: у меня будет ребенок! Я бе-ре-мен-ная!

– Чего-чего? Повтори! Из-за чего беременная?

– Из-за того самого! Как будто есть варианты!

– Но у тебя же климакс! Сама говорила! Так живописала, что и у меня началось. Кирка, я ночью потею, – тихо, как страшную тайну, сообщила Люба, – иногда и днем. Будто батарейку проглотила и она периодически включается. И такой жар!

– Но ты всегда любила тепло и ненавидела холод!

– Верно. Если бы при климаксе было как в Уренгое зимой, я бы повесилась.

– Люба, я правда беременная!

– Какой сегодня день? Вы что там, первое апреля перенесли?

– Люба, я серьезно! Залетела очень прочно, все сроки прошли. Думала, климакс, оказалось, беременность. Люба! Что мне делать?

– Не рожать же в самом деле! В твоем со мной возрасте! Кирка! Найди врачей!

– Чего их искать, врачей навалом.

– Ты не бойся! Тебя же под наркозом!

– И его тоже? Под наркозом ребеночка придушат? Он боли не почувствует?

– Кирка! Он ведь может быть идиотом или дебилом.

– Это мой дебил! – заявила я твердо.

– Ты с ума сошла!

– Не без того.

– Хочешь рожать? А как же внук?

– У Лики мальчик, а у меня девочка.

– Какая девочка?! – Люба так завопила, что я трубку от уха убрала.

Она правильно разорялась, но все эти аргументы я давно уже себе приводила. И про то, что каждому возрасту свое, и про нищету плодить, и про дебилов, и про ранние смерти поздних матерей…

Ничего нового.

– Ладно! – прервала я подругу. – Поговорили. Ты – никому, ладно? Я только тебе сказала.

– Подожди! У меня голова кругом и спиралью. А кто производитель, кто тебе подарочек настрогал? – спросила она заинтересованно.

– Не важно.

– Случайно, не Антон?

– Дура! Форменная дура! – Я швырнула трубку на рычаг.

Через минуту телефон вновь взорвался звонками. Я не отвечала. Подруга мне не помощница.

Прошли те годы, когда мы считали, что каждый волен жить как хочет. Мы помогали без суда и оценок поступков. Теперь мы друг друга учим.

Я утверждаю, что Люба на своей Майорке чирикает в золотой клетке. Она мне тычет в глаза великовозрастной глупостью. Черт с ней, с Любой!

Обойдусь!