Капкан для глупой кошки

– Мне кажется, с ней не все в порядке. Не пойму что, но не нравится мне ее состояние...

– Да брось, она всю жизнь была ненормальной. Все глупости к ней липнут намертво. Что на этот раз отмочила?

– С Олегом разводиться надумала.

– Да... это серьезно, – присвистнул Корчагин. Но потом усмехнулся: – Может, от скуки мается? Перебесится да и успокоится.

– Если бы. Что-то с ней не то. Сломалась как будто... Не знаю, как объяснить, но вижу – серьезное дело.

– Да уж серьезное. Я уже умер почти от недоедания, а ты совершенно безразлична к моему здоровью. Такое отношение начинает всерьез беспокоить, дорогая.

Мужчины всегда легко относятся к душевным переживаниям. Может, Миша был прав, не принимая близко к сердцу Маринины проблемы. Завтра у нее изменится настроение, купит новую блузку или помаду, и мир покажется совсем не таким уж плохим и унылым...

Не прошло и пятнадцати минут, как Яна, к своему стыду, тоже забыла напрочь о проблемах подруги. Немного заполнив желудок, Миша рассказал ей о новом клиенте, обратившемся в агентство.

– Собирайся. Поедем сейчас в контору. Я на два тридцать договорился о встрече. Тебе обязательно надо быть. Бумаги оформишь. Запишешь все, как положено. Ну, ты сама знаешь.

– А в чем там дело? Опять наследство?

– Нет. Криминал какой-то. Мелкий, правда. Девушка так волновалась, что я по телефону уловил только то, что она готова нам заплатить приличные бабки, если мы сможем разобраться в небольшом, но крайне запутанном происшествии... Я даже в суть не въехал. То ли кто-то умер, то ли свихнулся...

– Ничего себе мелочь! – присвистнула Яна. – Не люблю иметь дело с трупами. Мне прошлого раза за глаза хватило. Нет уж, пусть лучше неверные мужья, наследство...

– Скукотища все это, – зевнул Миша. – Чем такой ерундой заниматься, лучше уж я на прежнюю работу вернусь, меня шеф до сих пор уговаривает...

– Ой! Вот только шантажировать меня не стоит. Хочется острых ощущений? Убийства тебе подавай. Желательно с расчлененкой... Так, что ли? Скучно ему, видишь ли... – Яна ворчала просто так, из чувства противоречия. Она и сама хотела попробовать свои силы в раскрытии настоящего преступления, но, как и всякая женщина, слегка трусила.

– Ну, чего ты завелась-то? – примирительно отозвался Корчагин. – Еще даже не знаешь, о чем речь, а уже на меня по полной программе наезжаешь... Сейчас клиентка сама все расскажет. Умерь любопытство и беги прихорашивайся. Времени почти нет.

Работу свою Яна любила. Раньше, трудясь в библиотеке, она прочитала уйму литературы, но главной и трепетной любовью девушки были детективы. Правда, не все. Стрельбу, мордобой, суперменов Яна не особо жаловала, предпочитая те, где описаны нормальные следователи без пушек в пуговице и фотоаппарата в ботинке. Обычные человеческие отношения между героями. Желательно бы еще и любовь с романтикой... но это не обязательно. Главное – лихо закрученный детективный сюжет.

Год назад, заработав приличные деньги на раскрытии одного очень сложного и запутанного дела, в которое оказались втянуты совершенно случайно, Яна с Мишей и Антон Скворцов поверили в свои сыщицкие таланты и решили открыть частное сыскное агентство «Надежда». Корчагина поставили главным. На его имя оформлено помещение, лицензия и даже оружие. Яна – бухгалтер-делопроизводитель и секретарь в одном лице. Антон работает без отрыва от основной своей должности в местном отделении милиции, что частенько помогает в расследованиях. Правда, с друзьями в агентстве он теперь засиживается не долго. Его жена Раечка недавно родила двух очаровательных карапузов, и теперь все свободное время бравого капитана безраздельно принадлежит семье. А вообще, когда нужно, в агентстве все делают то, что умеют, и то, что требуется в данный момент, не ссылаясь на служебное положение. Иногда, особенно в тех случаях, когда требуется научное мышление и детальный анализ происходящих событий, к расследованию привлекается тяжелая артиллерия в лице Яниного бывшего мужа Игоря. Нужно отметить, что Корчагин к этому относится крайне негативно. Несмотря на то что Яна с Игорем в разводе уже более двух лет, он до сих пор ревнует любимую к прошлой семейной жизни. Но все же, признавая бесспорные аналитические способности Игоря, которых самому Михаилу подчас не хватает, серьезно возражать против сотрудничества с ним не решается. К слову сказать, ревность Корчагина Яне льстит, как женщине, но вряд ли имеет под собой основание. Если уж Яна и решилась расстаться с мужем после восьми лет совместной жизни, значит, имела на это весьма веские причины. И вряд ли эти причины смогли исчезнуть за какой-то там год или два. Только мужчина может не понимать столь очевидных вещей...

Но вернемся к агентству. Вкладывая в него деньги, доставшиеся не так уж легко, друзья надеялись разнообразить свою жизнь, сделать более насыщенной и интересной, ну и заработать, конечно. Пока они своим выбором довольны. Частное агентство оказалось хоть и хлопотным, но довольно увлекательным делом. Преступлений сыщики к сегодняшнему дню раскрыли немного, в основном мелочовку всякую, поэтому новое дело всерьез их заинтересовало.

Глава 2

За четверть часа до назначенного времени Яна с Михаилом чинно заняли рабочие места и полностью были готовы к встрече с клиенткой. Ею оказалась девушка лет двадцати или двадцати двух, приятной внешности. На лице ее явно читалась растерянность и какое-то чисто детское смущение.

– Здравствуйте, меня зовут Янина Михайлова. – Яна ободряюще улыбнулась и приветливо кивнула.

– Ольга Петровна Мазурова... – Посетительница опустилась на стул, на самый краешек и нервно вцепилась в ручку маленькой дамской сумочки, так что даже пальцы побелели.

– Мне кажется, вы слишком нервничаете, Ольга Петровна. Напрасно. Успокойтесь и расскажите мне о вашей проблеме. Уверяю, мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам решить ее. – Яна говорила это автоматически. Заранее заготовленные слова, которыми в агентстве встречают практически каждого посетителя. Клиенты всегда жутко нервничают, беспокоятся, потеют и краснеют до тех пор, пока не выскажутся полностью. Как ни странно, но после этого руки их перестают дрожать, лица разглаживаются, глаза теплеют. Видимо, выговорившись, а главное, заплатив деньги, они начинают верить, что теперь агентство несет ответственность за их проблемы и можно с чистой совестью заняться другими неотложными делами.

– Видите ли, я не уверена, что проблема вообще существует... Мне неудобно отвлекать вас по пустякам... Но я не сплю все последние ночи, а вдруг это правда... Я не знаю...

– Раз вы не спите, значит, проблема уже существует. А если это так, то тем более поделитесь со мной. Мы поговорим, и, возможно, уже сегодня ночью вы будете видеть прекрасные сны. Ну, решайтесь же.

– Наверное... Да, вы правы, конечно, правы. – Девушка решительно тряхнула кудряшками. – Надо раз и навсегда покончить с сомнениями. Если это бред, тем лучше. Тем лучше, да... Дело в том, что пять дней назад у меня умерла бабушка. Ей было семьдесят лет, так что событие это, как сказали мне в милиции, прискорбное, но закономерное. Только умерла она не от старости, бабушка выбросилась в окно. Кстати, это тоже объяснили старостью. Вернее, старческим маразмом. В квартире к моему приходу были все признаки того, что бабушка добровольно, без чьей-либо помощи, ушла из жизни. Дверь закрыта, даже заперта на два поворота ключа, ничего не украдено, в квартире абсолютный порядок. К подоконнику, где все и случилось, приставлен табурет. Дело в том, что дом у бабушки старинный, с огромными потолками, и окна расположены высоко, без табурета на подоконник не залезешь... Короче говоря, милиция даже дело заводить не стала – по их мнению, все ясно как день... Да еще соседки подтвердили, что в последнее время у нее была мания преследования.

– На первый взгляд все логично, – осторожно заметила Яна. – А почему вас эта ситуация так беспокоит? Что, по вашему мнению, здесь не так?

– Да все! Все не так! У бабушки никого, кроме меня, нет. Вернее сказать, не было... Я живу одна, но ежедневно навещала ее, приносила продукты, убиралась. По правде сказать, она все это делать могла и сама, для своих лет бабуля была в отличной форме, но мне нравилось с ней беседовать, пить чай, заботиться о ней, она была на редкость интересным человеком с абсолютно трезвым рассудком. Да и потом, для меня она тоже единственный родной человек... Так вот, я утверждаю, что она не могла покончить с собой по причине старческого маразма, да и других причин для этого у нее не было.

– Ольга Петровна, а что имели в виду соседи, говоря о мании преследования, появившейся у вашей бабушки незадолго до смерти?

– Знаете, это странная история. Сказать, что это неправда, я не могу... Около двух месяцев назад бабуля на полном серьезе стала утверждать, что ее хотят убить. Путем отравления. И еще якобы кто-то всеми силами ежедневно дурит ей голову и пытается внушить, что «у Анфисы Егоровны потекла крыша» – это она сама так выражалась, смотря с утра до вечера телевизор, она любила высказываться «по-модному». Меня это, честно сказать, обижало, ведь все продукты приносила ей я. Меня бабушка, конечно, не подозревала. Но постоянно требовала сменить магазин. По ее словам, яд, вызывающий головокружение, рвоту, сонливость, постоянно попадался ей в разных продуктах: и в колбасе, и в сметане, и в пирожках – да в чем угодно. Она сама понимала абсурдность своих заявлений, но в своей правоте не сомневалась. Честно скажу, я поверила ей. Взяв заварку и еще кое-какие продукты, в которых, по ее словам, присутствовал яд, я отнесла их на экспертизу. Один мой друг, химик, помог мне в этом. Ничего лишнего ни в одном из продуктов не обнаружилось. Бабушку это не успокоило. Оставаясь совершенно нормальной в остальных вопросах, она упорно твердила, что ее хотят отравить. Прекратилось это лишь тогда, когда я, дабы успокоить старушку, стала обедать вместе с ней. Правда, здесь случилось небольшое недоразумение... В первый же наш совместный обед я сильно отравилась, испытав именно те симптомы, о которых говорила бабуля, и даже больше. У нее дальше головокружения, сонливости и головной боли не шло, я же болела по полной программе с поносом, рвотой и дикими резями в животе. Вначале я даже испугалась, но все же, думаю, произошло совпадение и в этот день я купила действительно испорченный продукт. Парень, с которым я встречаюсь, химик, я уже говорила, он провел анализ крови. Что со мной было, он, конечно, не определил, не врач все же, но химии никакой не обнаружил. То же подтвердили и в поликлинике. Чтобы совсем уж не выбить бабушку из колеи, я не стала ей ничего рассказывать, продолжала с ней обедать. С этого дня эпопея с ядом закончилась, казалось, бабуля забыла о своих подозрениях.

– Я так понимаю, Ольга Петровна, что на этом все не закончилось. Вы говорили, что Анфиса Егоровна на кого-то жаловалась...

– В том-то и дело, дальше стало еще страннее. Только мы распростились с отравлениями, как бабушка стала утверждать еще более невероятные вещи. Якобы кто-то приходит к ней по ночам, пьет, ест, моется в ванной, при этом имеет свои ключи не только от квартиры, но и от подъезда, сарая и даже от старинного секретера с документами.

– А в чем это выражалось фактически? – поинтересовалась Яна.

– По ее словам, вставая утром, бабушка обнаруживала на кухне немытые чашки, остатки торта, например, хотя сама она сладкого не ест и даже не покупает. Или, например, ванна оказывалась налитой до краев, причем мыльной, а главное, еще теплой водой, иногда ей якобы гости даже стирали белье и развешивали на веревке...

– Скажите, а она показывала вам эти следы нашествий?

– Да, конечно. Особенно меня удивил торт. Неужели она специально ходила в магазин, чтобы купить его? Зачем? А если нет, то откуда он взялся в квартире? Я-то знаю, вечером торта в квартире не было... Я сменила замок, но это совершенно не помогло. Ночевать у бабушки я не могла, от ее дома слишком далеко до института, ну а в выходные... сами понимаете, личная жизнь тоже требует времени. Я так поняла, «ночные визитеры» на жизнь бабушки не покушались, в отличие от «отравителей», помогали даже кое-чем, так что оставила все как есть. Старушка чувствовала, что я не совсем верю ей, обижалась, дулась на меня. А я совершенно не знала, как вести себя в данной ситуации. У меня до сих пор не укладывается в голове, как можно быть абсолютно нормальным человеком, разбираться в политике, финансах, советы дельные давать... ну, я не знаю... анекдоты остроумные рассказывать... и вместе с тем такое... Абсурд! Я чувствовала, что здесь что-то не так, даже записала ее к хорошему психиатру, да вот не успела... Это случилось под утро... До сих пор не могу поверить... Нелепо как-то...

– Не плачьте, теперь Анфису Егоровну уже никто никогда не обидит. Ей хорошо там, наверху. Вы в Бога верите?

– Не знаю... наверное. Боюсь только, Бог тут ни при чем. Насчет бабули человек постарался – или люди, если можно их так назвать.

(Яна часто вспоминала потом эту фразу, вырвавшуюся у Ольги случайно, но столь верную, что она сама бы, наверное, удивилась своей проницательности.)

– Почему вы все-таки так уверены в этом именно сейчас, когда Анфисы Егоровны уже нет, ведь раньше же были сомнения?

– Из-за табуретки. Я как увидела ее, мне плохо стало, я все поняла, но меня никто, абсолютно никто не стал слушать! Так же как и я бабушку...

– Я вас слушаю, но, простите, тоже ничего не поняла.

– Да, конечно, извините, я волнуюсь. Я говорила, что бабуля «покончила с собой», выбросившись в окно. Для этого ей необходимо было залезть на табурет, так как окна высоко над полом, да еще ниша с подоконником очень глубокая, так что просто перевалиться через него невозможно. Так вот, залезть на табурет бабушка физически не могла, даже если бы сильно захотела. У нее был сильнейший артрит, коленки распухли и практически не сгибались, в периоды обострений она ходила и то с трудом. Подумайте сами. Ну захотелось бы ей сброситься, могла выйти на балкон, что ли, но забраться на табурет ей было не под силу однозначно. К сожалению, только после трагедии я поняла, что все это может быть правдой! Боже мой, я могла спасти бабулю, но просто поленилась думать, не захотела вникнуть. Я так корю себя! Теперь единственное, что я могу сделать, – так это заставить «шутника», который, видимо, стал и убийцей, ответить за свои поступки. Хотя, конечно, это не вернет мне мою любимую старушку.

– Да, история крайне странная. Как вы думаете, кому смерть вашей бабушки может принести выгоду?

– Да никому, собственно. Честно сказать, материально выигрываю только я, да и то не так чтобы уж очень. Мне осталась квартира, но она все равно стала бы моей чуть позже, других претендентов на нее нет, а сейчас мне есть где жить. От родителей мне досталась прекрасная жилплощадь. Сбережения у бабушки тоже, безусловно, были, но не в таком количестве, чтобы получать их ценой убийства, да и на месте они все, и украшения тоже, и сервиз серебряный – все на месте. Еще остался домик в Адлере почти на побережье моря, он тоже теперь достанется мне. Много лет уже мы сдаем его отдыхающим и на эти деньги довольно неплохо живем. Если честно, то почти все деньги доставались мне, бабуле вполне хватало ее пенсии. Сначала всем распоряжалась, конечно, она, я была слишком мала, когда мы остались с ней вдвоем, родители погибли... как раз когда отдыхали в этом доме. Просто поплыли на катере и перевернулись. В тот день был сильный шторм, и выходить в море было вообще опасно, а уж далеко заплывать... Мама плавала очень плохо, отец мог бы выплыть, но, видимо, один не захотел, а вдвоем не получилось... Сначала бабушка собиралась продать дом, нам нужны были деньги, но ее кто-то надоумил сдавать его. Это оказалось очень выгодно. Недавно я там даже сделала приличный ремонт. Квартиру родителей тоже оставили, жильцов, правда, не пускали, содержали две квартиры на деньги, полученные за машину, катер, еще мы продали многие мамины украшения, вещи... В общем, жили достаточно прилично, не нуждались. После окончания школы я стала постепенно привыкать жить самостоятельно, бабушка не возражала, даже настояла на том, чтобы я сама занялась проблемами адлеровского дома и брала деньги себе. Обещала, что будет обращаться ко мне, если ей понадобятся солидные суммы, а на жизнь ей хватало и пенсии. Да, собственно, и обращаться было не надо, последнее время я вела ее хозяйство. Недавно сменили газовую плиту на новую импортную, например... ну и много еще чего, хотя это к делу не относится. Просто я не знаю, что еще рассказать...

– Наверное, хватит на сегодня, мы ведь будем часто с вами встречаться, и неизвестно еще, что в этом деле важно, а что нет. Нам сначала нужно крепко подумать, осмыслить это дело и ваш рассказ, а потом обсудим... Если вы не очень устали, ответьте еще на пару вопросов, и я вас отпущу. Скажите, Анфиса Егоровна была общительным человеком? К ней ходили гости? Может, она сама навещала знакомых?

– Последнее время подруг у нее осталось немного, возраст давал о себе знать, проблемы со здоровьем мешали старушкам часто общаться. Из-за артрита бабуля не любила без нужды ковылять по лестницам, для прогулок ей хватало лоджии. Она у нас огромная, отапливаемая зимой, очень солнечная; бабушка устроила там что-то типа оранжереи: полно цветов, деревья в бочках, там и гуляла, ставила кресло-качалку у перил и смотрела на окрестности. Последнее время к ней, пожалуй, заходили только соседи на чашечку чая, ну и я, конечно. Гости были всего один раз на бабулино семидесятилетие, да и то моему другу пришлось привозить гостий на своей машине, а потом тем же способом развозить по домам.

– И последний вопрос, Ольга Петровна, насчет вашего друга. Это тот самый химик?

– Да, это он.

– Извините за вопрос, друг ведь понятие растяжимое. Это может быть и приятель и жених... В каких вы отношениях?