Уроки бессмертия

– Спорим, я тоже! – фыркнул король Кэрриса.

– Рад, что мое предложение тебя заинтересовало, – никак не отреагировав на колкость, продолжил Дик. – Признаться честно, сегодня и я на площади из-за скоморохов. Хотел еще раз взглянуть на актеров. Мне приятно, что сегодняшний спектакль мы посмотрим вместе.

– Взаимно. Как только увидишь мальчишку, покажи мне. Я уделю ему более пристальное внимание, – попросил Джулиан.

– Думаю, этого не потребуется. Ты сам выделишь его.

– Как, ты говорил, его зовут?

– Венс. Так, по крайней мере, его называли друзья и Малленгейм.

– Венс? – изумленно преломил бровь Джулиан. – Я помню, что в переводе с какого-то языка Венс означает верность. Абсолютно невероятное качество для ветреного циркача.

– Посмотрим, – тонко усмехнулся Дик.

Завернув за угол, они наконец-то вышли к тому месту, где были расположены вагончики скоморохов. Представление шло полным ходом. Клоуны и акробаты проявляли чудеса ловкости, выделывая такие кульбиты, что многочисленная публика, с неослабевающим интересом наслаждавшаяся одними и теми же представлениями всю неделю, то и дело замирала от страха и восторга, не забывая благодарить кудесников бурными аплодисментами. Джулиан с Диком затесались в зрительские ряды и добрых полчаса любовались веселым зрелищем. Дик отчаянно скучал, так как ему это было абсолютно неинтересно. Джулиан все заметнее нервничал. В замке его дожидался Джустино Гарлинда, и королю Кэрриса не хотелось злоупотреблять любезностью, которую тот ему оказал. Еще он очень сильно беспокоился из-за своих рук. Ему все время казалось, что кто-нибудь из окружающих нет-нет да и посмотрит на его пальцы. И хотя они были в перчатках, Винтер все же не мог избавиться от предрассудков.

Несмотря на то, что ожидание изматывало, друзья не позволяли себе унывать. Они почти сразу принялись шушукаться между собой, жалуясь на то, что "именно сегодня, специально для них, никаких пьес не будет", и то и дело отпускали ехидные замечания по поводу того, что "надо было приходить на вечерний сеанс. Днем, при детях, трагедии не показывают". Когда же они перешли к критике техники исполнения номеров циркачами и слегка увлеклись, придираясь к каждому неверному движению и прикидывая, как красиво это бы выглядело с применением магии, на сцене стали готовить грубые декорации для пьесы. Только тогда друзья замолчали, разом исчерпав запас всех своих комментариев.

* * *

Сегодня Венс играл свою трогательную роль предателя-пажа как-то неохотно и неестественно. Его мысли вновь и вновь возвращались к событиям вчерашнего вечера, а заученные до зубовного скрежета слова слетали с губ механически, сами собой. С удивлением Венс ловил себя на том, что его практически не трогает совершившаяся на его глазах сцена убийства, – тот человек был ему никто, а на незнакомцев ему всегда было плевать, – зато постоянно тревожит воспоминание о взгляде, неотступно преследовавшем его почти всю ночь. Это сильно беспокоило Венса, и мальчик поразительно тонко ощущал присутствие беды. Тем не менее, он не мог понять, откуда ждать удара, и не мог предугадать, когда и как ему защищаться. Весь день он слонялся из угла в угол сам не свой, стараясь не попадаться на глаза друзьям, чтобы не пугать их своим унылым видом, но до сих пор так и не смог развеяться. И если раньше он играл с необыкновенным удовольствием и артистизмом, то теперь просто не мог дождаться окончания пьесы. Взгляды толпы раздражали его, и он решил отделиться от них стеной собственной меланхолии. Но даже сквозь эту стену сумел пробиться один взгляд.

Он был другим, не тем, что преследовал Венса ночью. Он бестактно побеспокоил мальчика: тот чувствовал, что за ним неотрывно следят с самого его появления на сцене. Он сумел заинтересовать мальчишку. Между делом блондинчик кинул взгляд в толпу и принялся разыскивать среди людей своего наблюдателя. Чуткая натура Венса подсказывала ему, что это может оказаться для него важным.

Наблюдатель не прятался. Венс быстро его обнаружил. И первое, что он заметил, были потрясающие, просто волшебные по своей красоте глаза. Венс почувствовал, что оступается и просто тонет в их темной глубине. Темно-серые, с желто-зелеными разводами возле самого зрачка, они сочетали в себе еще десятки десятков оттенков от почти черного до золотистого. В первый миг эти глаза показались мальчику открытой книгой, но почти сразу превратились в глубокую черную пропасть. Ничуть не смутившись тому обстоятельству, что их обнаружили, волшебные глаза продолжали следить за каждым движением юного актера.

Встретившись с вызовом, открыто брошенным наглым незнакомцем, Венс почувствовал твердую опору и также нагло и уверенно принялся его изучать. Молодой человек не понравился ему сразу. Высокий красивый статный, с ухоженным и нежным лицом. Аристократ. Богат. Наверняка избалован. Но держится как-то нервно, неуверенно, все время прячет руки, что совсем не вяжется с выражением его восхитительных глаз. Бездна противоречий и тайн почудилась Венсу в этом мужчине. Он не угрожал и не излучал видимой опасности, но мальчик понял: этот человек, так или иначе, вторгнется в его жизнь. К счастью или же к чувству противоположному приведет это вторжение, мальчишке проверять не очень-то хотелось. Он решил, что сделает все, чтобы избежать контактов с незнакомцем, обладающим такими восхитительными волшебными глазами.

* * *

На протяжении всего спектакля Джулиан Винтер и Венс сверлили друг друга упрямыми оценивающими взглядами. Дик украдкой поглядывал на своего друга, но не осмеливался заводить с ним разговор. Он был уверен, что сможет вдоволь наговориться с ним и после представления. Черный колдун прекрасно видел, что юный актер играет намного хуже, чем вчера, и все равно, это не могло скрыть природной гибкости и ловкости его быстрых движений. Им можно было любоваться и любоваться. Чем Дик и занимался. Что-то в этом мальчике продолжало притягивать и восхищать его, выделять среди других. И Ричард Спенсер не противился этому чувству, так как умел ценить и замечать возможности юности.

Занятым каждый своими мыслями и наблюдениями колдунам показалось, что пьеса завершилась очень быстро. Они очнулись и заметили рядом присутствие друг друга только когда смолкли последние хлопки зрителей. Не сговариваясь, они покинули ряды публики и остановились в стороне, под деревьями.

– Ну что, убедился? Мальчишка дорогого стоит, – с улыбкой проронил Дик, внимательно следя за выражением лица Винтера.

– Ты был прав. Он – именно тот, кто мне нужен! – восторженно выдохнул Джулиан, все еще пытаясь прийти в себя.

– Скажи мне, чем же он так тебя поразил? Что особенного ты нашел в нем? – хитрость закралась в чуть дрогнувший от природного лукавства голос Дика.

– Я… не знаю, – Джулиан отметил этот факт неожиданно для самого себя, как бы невзначай, и с таким удивлением посмотрел на друга, что тот не смог удержаться от улыбки. – Это был тот самый случай, которого я так долго ждал. Мальчишка мгновенно западает в душу. Но чем именно он так меня задел я, пожалуй, не могу сказать. И все-таки он мне подходит. Я должен поговорить на его счет с хозяином балаганчика.

– Он неплохой актер и держится весьма раскованно. Мне кажется, его здесь очень высоко ценят. Разговор может получиться долгим, – позволил себе выразить сомнение Дик.

– Я своего добьюсь во что бы то ни стало! Мне его уступят, – уверенно произнес Джулиан и вместе с другом направился к вагончикам.

Спросив у первого же попавшегося скомороха, где они могут найти хозяина, отправились в указанную сторону. Вагончик владельцев располагался в самом центре стоянки заезжих артистов и не носил на себе никаких отличительных знаков. Джулиан уверенно постучал и, получив разрешение, переступил порог. Дик последовал за ним.

Стоило маленькой дверце закрыться за их спинами, как вдоль стены вагончика скользнула тоненькая мальчишеская фигурка. В кои-то веки Венс осмелился подслушать разговор хозяина балаганчика.

Колдуны очутились в маленьком помещении вагончика. Голым обшарпанным стенам отчаянно пытались придать опрятный вид, а комнате – уют вытертые старые ковры. Повсюду были навалены пледы и одеяла, служившие кроватями и сиденьем обитателям вагончика. Возле небольшого грязного окошка стоял крохотный деревянный столик, прибитый к полу гвоздями. Возле него на одном из пледов расположились мужчина и женщина.

Первый был грузен, кудряв и черноволос, носил небольшую ухоженную бородку. Лицо его было приветливым и добродушным. Рыжеволосая женщина возле него была чахоточно худа и бледна, лишь на щеках ее играл нездоровый румянец. Однако и в зрелости она не была лишена природной привлекательности.

– Чем могу быть вам полезен, господа? – поинтересовался черноволосый мужчина в ответ на легкие вежливые поклоны своих гостей.

– Мы зашли пожелать вам доброго дня, справиться о положении ваших дел и просить вас оказать нам, в частности, мне, одну небольшую услугу, которая не должна показаться вам обременительной, – являя высоты своей воистину королевской воспитанности, изрек Джулиан. – Но мы ни за что не посмеем настаивать на нашем немедленном приеме, если у вас нет свободной минутки.

– Присядьте, – попросил их черноволосый мужчина, которому понравились изысканные манеры Винтера. Рыжеволосая женщина, которая наверняка приходилась ему женой, тоже начала с симпатией поглядывать на гостей. – И снимите, пожалуйста, капюшон. Я привык разговаривать с людьми, имея возможность видеть их лицо.

Джулиан послушно откинул капюшон; на гладкий лоб тут же упала длинная челка, прикрывшая правый глаз. Тряхнув головой, молодой человек убрал волосы с лица и прямо взглянул в глаза своему собеседнику. На секунду во взоре скомороха отразилось удивление, смешанное с восхищением: он явно не ожидал увидеть столь совершенную внешность. Его жена, робко взглянув на Винтера, поспешно отвела глаза. Но и ее сердце на пару минут забилось, как в молодости, – часто-часто и сладко.

– Вы очень красивы, молодой человек, – заметил хозяин балаганчика. – Держу пари, что вы хотите войти в труппу. Сбежали от титулованных родителей?

– Э-э-э… нет, – с легкой извиняющей улыбкой на губах откликнулся король Кэрриса. – Я здесь по другому делу.

– Ну что ж, говорите, раз пришли. Я готов выслушать вас.

– Благодарю. В вашем балаганчике есть один актер. Речь пойдет о нем. Его зовут Венс. Я не ошибся?

– Венс? Да, это действительно наш артист. Вообще-то, его зовут Квентин. Квентин Паулус. Он вас заинтересовал?

– Более чем. Он поразил меня с первого взгляда. Я видел его игру. Это неподражаемое зрелище. И я… – Джулиан чуть помолчал, обдумывая, как преподнести неожиданное предложение. – Я хотел бы забрать его у вас. Естественно, я готов предложить вам разумную денежную компенсацию.

На долгую минуту в вагончике повисла недоуменная тишина, которую первой осмелилась нарушить рыжеволосая женщина. Робко улыбнувшись, она взглянула на Винтера исподлобья и покачала головой, проронив:

– Отдать Венса? Это же просто смешно! Мы слишком любим его, чтобы с ним расставаться. Он талантливый и воспитанный мальчик, и мы, конечно же, желаем ему лучшей жизни, но мне кажется, что он будет намного счастливее, если останется в балаганчике.

– Здесь у него нет будущего, – справедливо возразил Джулиан. – По сути, вы обрекаете его на нищенское существование. Ваша звезда никогда не увидит солнечного света.

– Смотря что считать солнцем, – легко и ненавязчиво парировала женщина, передернув плечами. – В высшем обществе он всегда будет чувствовать себя чужим, он будет одинок. Знать не примет его, потому что он выходец не просто из низших слоев населения, а прямо-таки с самого дна. Всем известно, что в ваших кругах скоморохов не жалуют, хотя мы прекрасно умеем развлечь любую публику.

– Я не сомневаюсь в ваших умениях и искренне рад за ваши успехи. Но если вы действительно любите Венса… Квентина и желаете для него лучшей жизни, вы отпустите его со мной, – не уступал Джулиан. – Если ему так нравится театр, я смогу сделать из него настоящего профессионала. Когда-нибудь он будет известен миру.

– Мне кажется, ему не нужна известность, – вмешался директор балаганчика. – Венс не тщеславен. Для него только одно понятие свято – дружба, и именно здесь оно выходит на первый план. В высшем обществе есть место лишь презрению, лести и предательству. Это погубит мальчика. А что касается актерского мастерства, то это для него всего лишь развлечение. Уверен, ни о каком профессионализме он и не думает.

– Бросьте! Вы так спокойно рассуждаете о высшем свете, а между тем вы его совсем не знаете! Со мной Венсу ничего не грозит. Я могу защитить его и научу защищаться самому. Неужели вы так боитесь того, что один из ваших актеров познакомится с лучшей жизнью? Вы ведь ничего не теряете, даже приобретете пару тысяч золотых монет. Я понимаю, деньги никогда не заменят человека, но… неужели вам совсем не важен дополнительный доход? По-моему, я предлагаю неплохую сумму. Едва ли вы зарабатываете столько даже за год.

– Я боюсь совершить ошибку. Этот мальчик дорог нам, он рос на наших глазах. Мне кажется, если мы сделаем этот шаг, мы предадим и его, и самих себя.

– Вы боитесь его потерять. Но может быть еще страшнее: он потеряет вас. Ваша жизнь не вечна. Что будет с мальчиком, когда вас не станет? Разве вам хочется стать причиной его горя и его слез? Не лучше ли расстаться сейчас, когда горечь и боль утраты будут не столь велики?

– Но ведь и вы не вечны, – справедливо заметил черноволосый мужчина. – Пусть не над нашими телами – но над вашим уж точно прольются его слезы.

– Меня он никогда не будет оплакивать так, как вас, – откликнулся Джулиан. – Ну, так что? Две тысячи золотых вам хватит?

– Скажем, пять? – подумав, решил поторговаться владелец балаганчика, плачевное финансовое состояние которого не позволяло ему долго строить из себя заботливого папашу.