Дыхание осени

– А ты в год кого? – как змея, подготавливается к укусу.

– Овцы, – выдавливаю неохотно.

– Прикольно, – хохочет. – Ты водолей и овца. Я – лев и змея.

– Ничего прикольного, а твой брат тоже овца.

Я же помню, как он представлялся. Мне, мол, тридцать четыре, то се… У нас с ним разница в двенадцать лет – я тогда сразу отметила.

– Ага, – говорит змеиная рожица и смеется, – только он при этом еще и лев.

Вот он и отомстил мне за щуплого!

И вот где настоящий кошмар! Зоопарк, вольер с хищниками и я…

Я все еще стою?

Глава № 8

За ужином Яр все-таки замечает наши переглядки с Егором и спрашивает, что мы скрываем. Пока я раздумываю, как деликатно сообщить о грозящем нашествии моих родственников, а Егор елозит вилкой суп по тарелке, мой муж предполагает:

– Заказывать новый гардероб?

На мне модный сарафан в зебру, но может же быть, что это единственное, что уцелело. Увы, истинную причину нашего странного поведения Яр даже в страшном сне не увидит, а раз Егорка молчит, придется мне… обрадовать предстоящими смотринами…

Я знаю своего папу, он не ограничится взглядом-рентгеном. Соберет факты, какие только можно, даже слухами от соседей не побрезгует ради такого дела. Хотя сомневаюсь, что жители соседних особняков откроют двери незнакомому мужчине и тем более станут трепать языками. Двух из них я видела в передачах известной ведущей, про светские тусовки, им как-то привычнее пафосно, через губу, по два слова в минуту. Хотя, если бы ведущим взяли моего папу, боюсь, на страну посыпалось бы море откровений – заговорит и разговорит мертвого.

Его бы сюда вместо меня, он бы нашел слова, а я все мнусь. Сидим вот, едим с аппетитом, – ну, если не считать задумчивого Егора, – на столе таинственно горят свечи, а мне думается о сладостном пробуждении, очередной записке Яра на завтрак и поцелуе, которым мы успели обменяться, когда он вернулся.

– Тебе жарко? Погасить свечи? – спрашивает участливо Яр.

Наверное, опять меня выдают щеки. Отвлекаюсь на глоток вина, еще раз с надеждой посматриваю на мальчишку, а тот – с еще большей надеждой на меня.

– Мне поиграть в угадайку или просмотреть запись с камер? – размышляет вслух Яр.

– А ты их еще не видел? – удивляюсь. – Обычно ты сразу к камерам, а потом уже к нам.

Он смотрит вопросительно. Ну да, какое там обычно? Женаты пару дней и случаев таких было всего парочка, а я уже выговариваю. Но он делает вид, что не замечает моей шпильки, и спрашивает любезно:

– Еще вина?

– Да, хочу, – говорю я.

Он загадочно улыбается и ждет. Чувствую его ожидание как свое собственное. Но больше, кажется, ждет не моих слов, а слов Егора. Воспитывает в мальчишке силу воли, что ли? Видно же, что тот и так едва не трепещет в его присутствии.

Эх, придется мне. Если и разозлится, то я за ночь его как-то утихомирю поцелуями, а Егор до утра после взбучки будет как в воду опущенный.

– Здесь, понимаешь, какое дело… – начинаю неуверенно.

– Ну-ну? – Яр откидывается на спинку стула, сложив на груди руки. Мол, жду, давайте, готов к представлению.

– Яр…

– Я сделал одну глупость! – выпаливает мальчишка и завладевает не только вниманием брата, но и моим. Поднимает от тарелки глаза и говорит уже медленней и уверенней. – Но я ни о чем не жалею.

Не жалеет он – как же! Изменить ничего не может, мое семейство на чемоданах, вот и приспосабливается. Кстати, хорошая тактика.

– Ну-ну? – все так же любезно интересуется Яр.

– Я сегодня воспользовался телефоном Златы.

– Я уже понял, что тебя тянет к ее вещам, – усмехается Яр, а усмешка такая, обещающая самые разнообразные наказания нам обоим, как заговорщикам. – Что дальше?

– А что дальше, ты ни за что не догадаешься, – говорю я, потому что Егор на минуту теряется от внимания брата, а мне, как настоящей женщине, внимание такого мужчины льстит.

– Вечер перестает быть томным, – усмешка Яра достается уже только мне, но действует странным образом.

Мне хочется рукой сбросить на пол посуду и канделябры, выставить Егорку за двери, закрыться, заставить мужа упереться бедрами в этот аристократический дубовый стол и…

– Ох, я поторопился, – говорит Яр, сбивая мой жар, – вечер еще может исправиться.

И мы играем в гляделки до неуверенного «кхе-кхе» Егора.

– Может, я к себе пойду? – спрашивает мальчишка с надеждой, что легко отделается.

– Как?! – всплескивает руками Яр. – И я так и не узнаю новость дня?!

Егор протискивается к двери, с опаской посматривая на меня – не выдам ли раньше, чем он скроется. Но у меня слегка кружится голова от выпитого и от планов на мужа, и я незаметно благосклонно киваю.

– О, нет, – каким-то невероятным образом Яр оказывается у двери раньше, закрыв путь к отступлению. Мы с Егором почти синхронно вздыхаем, понимая, что не удалось объяснения перенести на завтра.

– Ну что, каяться? – шепчет мне мальчик.

– Давай, – пожимаю плечами, а пока каверзник перебирает свой словарный запас для смягчения приговора, любуюсь его будущим истязателем. Какая прыть, какая грация – мой собственный лев, вот же меня угораздило!

– Ну ладно, – сокрушается Егор и начинает исповедь.

Лицо моего мужа с каждым словом мрачнеет, и вот когда уже, кажется, грянет гром, я быстренько достаю из заначки громоотвод.

– А не пора ли ребенку спать? – оттесняю озадаченного супруга от двери.

Ребенок усиленно кивает, мол, да, никто детей до утра на кухнях не держит, вдали от компьютеров, айфонов и телевизоров, и ужом проскальзывает на волю. Я запираю дверь и оборачиваюсь к мужу. По блеску в темных глазах и прищуру догадываюсь, как много он хочет мне сказать, но мне не до разговоров.

– Я соскучилась, – делаю шаг в клетку к зверю, обнимаю его за пшеничную гриву. – Очень.

А дальше не до объяснений становится и ему, потому что я жарко целую его губы и не позволяю отстраниться даже на секунду. Мои руки зарываются под рубашку и брюки, а потом на освобожденные от одежды участки тела набрасывается мой жадный язык. Новый для меня опыт, удовольствие полностью для партнера, но дрожу почему-то я, и желание пронзает меня, и вскрик Яра делю с ним своим приглушенным стоном…

Он поднимает меня с колен, гладит по голове.