Шут и слово короля

– Кошельки я воровать не стану, сударыня. И денег у меня больше нет. Но я привезу… четыре золотых. За рассказ про моего отца.

Нищенка затрясла головой.

– Нет, милый, этого мало. Не скупись, думаешь, пройдоха Бик тебе когда-нибудь расскажет? Да никогда в жизни. А эта дура Мерисет…

– Ага, значит, они тоже знают? – Эдин улыбнулся. – Хорошо. Они точно согласятся на мою цену. А ты ищи другого дурака. И кто еще заплатит четыре золотых за известие, кто мой отец? Без которого мне нынче и так неплохо.

Все-таки недаром он ходил по рынку с Димерезиусом и скучал, слушая, как тот торгуется.

Эдин повернулся и пошел вдоль рядов, ожидая, что нищенка спохватится и догонит его, или позовет. И при этом страшно было – а не позовет, что тогда делать? Как договариваться, и что она ещё потребует?

Внезапно чьи-то сильные руки втянули его в щель между лавками. Он и подумать ни о чем не успел, тем не менее дал кому-то подножку, кого-то боднул, а рука потянула из ножен меч. Но тесно было и неудобно – не развернешься! И вдруг всё померкло…

Когда Эдин пришел в себя, он лежал на тюфяке в тесной клетушке без окон, рядом на табурете сидела молоденькая девушка в простом платье и переднике, не иначе трактирная служанка. Девушка тут же убежала, и почти сразу пришел Якоб. Эдин перевел дух – значит, всё в порядке.

– Ты как, юный раззява? – Якоб нагнулся к нему. – Лекарь не нужен?

– Зачем мне лекарь? – Эдин сел, при этом не удержался и схватился за голову. – Да нет, ничего. А что случилось?

– Хочешь медового сбитня с булочками?

– Конечно, – ни капли не усомнился он.

– Тогда, похоже, и правда ничего. Полежишь еще? Или иди за стол.

Дверь из закутка с лежанкой вела в комнату побольше, там стоял длинный стол, за которым…

Эдин взглянул и всё вспомнил, потому что за столом сидела старуха-нищенка. Неподалеку от нее возвышался огромный мужчина, весь заросший густыми волосами – только глаза и были видны на лице. Мужчина и старушка угощались ветчиной и кашей, и тут же стояла внушительная глиняная бутыль с вином и огромное блюдо с пирожками и еще всякой всячиной. Старуха скосила глаз на Эдина и дурашливо подмигнула ему – видимо, к содержимому бутылки она уже приложилась.

– Все хорошо, – Якоб улыбнулся. – Вот, бери, что тебе хочется, поешь. Не тошнит?

Эдина не тошнило, но и есть что-то расхотелось. Он сказал Якобу, скосив глаза на старуху.

– Она знает, кто мой отец. И хочет денег. Четыре золотых ей мало.

– А, вон оно что, – не удивился Якоб. – Почтеннейший Вартак… – повернулся он к Волосатому.

Старуха замахала руками и замычала что-то про то, что четырех золотых было бы даже много.

– Говори, – волосатый хлопнул ладонью по столу.

– Кольцо, – заявила старуха, протолкнув в себя очередной кусок пирога и потянулась за чаркой, которую Якоб быстро отодвинул.

– Что за кольцо?

– Кольцо бастарда, – старуха по-детски капризно сморщила губы. – Оно было у Мерисет, но все знали, что это кольцо Виолики. Хорошее кольцо, золотое, герб, а вокруг него красные камушки. Пока Виолика жива была, Мерисет кольцо не надевала, а потом решила покрасоваться.

– Почему оно было у Мерисет? – спросил Якоб.

– Так… Виолика за долг отдала Бику. И не выкупила, – старуха икнула. – Дорожила она колечком, точно знаю. Красивое, дорогое, золотое. Любовнице за бастарда и медное сошло бы, а тут – золотое, такое и леди на пальчик надеть можно.

– Леди такое не носят, – усмехнулся Якоб. – Это точно было кольцо бастарда?

– Точно! Что я, первый год на свете живу, никогда колец таких не видала? – оскорбилась старуха. – Меня когда-то тоже любил лорд, так он своим полюбовницам серебряные кольца связками заказывал! Двадцать бастардов после себя оставил, и ни одного законного наследника, вот так!

Якоб усмехнулся:

– Так что за лорд? Чье кольцо было у Виолики?

– Откуда мне имя знать! – старуха допила чарку до дна и потянулась за бутылью, но Якоб завладел посудиной раньше.

– А как же нам без имени? – он доверху наполнил кубок волосатого, так что тот благосклонно внимал беседе.

– Я же говорю – кольцо! – рассердилась нищенка, – на кольце герб! Вот и узнаешь имя! Налей еще!

Якоб плеснул чуть-чуть на донышко.

– А почему Виолика, получив такое кольцо, ушла с ребенком? Не знаешь?

– Как же не знаю! – старуха настойчиво протягивала чарку, – ушла потому, что ее леди прогнала! Лорд уехал, а леди Виолику и прогнала из замка, как раз перед родами, велела исчезнуть и не появляться! Пригрозила бедняжечке… – нищенка икнула и всхлипнула. – Сама леди только одного сына и родила лорду, не хотела, чтобы он незаконных детей к себе приближал!

Якоб вздохнул и плеснул старухе еще капельку вина.

– А что хоть было на гербе? Ты же видела кольцо, почтенная?

Та заморгала и развела руками.

– Видела, много раз видела! Не помню. Помню – камушки красные.

– Понятно, – опять вздохнул Якоб. – Мерисет умерла, но и задолго до смерти у неё уже не было этого кольца. Так что ты не сказала ничего важного, почтенная. Вот тебе на доброе здоровье, – он выудил из кармана и высыпал на стол горсть медяков, встал и сдержанно поклонился волосатому.

– И тебе доброго здоровья, почтенный Вартак.

Волосатый Вартак, к некоторому удивлению Эдина, тоже вылез из-за стола и отвесил им ответный поклон, который был куда ниже и учтивей.

– И вам здоровья, а еще мое почтение его светлости, добрые господа. Мы завсегда преданы ему душой и телом, и ежели чего – обращайтесь без промедления!

Выразив таким образом почтение его светлости, то есть, как понял Эдин – Графу, Вартак опять втиснулся за стол и невозмутимо продолжил закусывать. Старуха – та никому ничего не выражала, она сидела, закрыв лицо руками, и икала вперемешку с протяжными пьяными всхлипами.

– Пойдем отсюда, – Якоб подтолкнул Эдина к выходу.

На улице было солнечно и морозно, воздух вливался в легкие, как живительный бальзам – дышать бы и дышать.

– Эх и растяпа ты, – сказал Якоб. – Заслужил взбучку, между нами говоря. Нашел с кем уши развешивать. Ладно, надеюсь, понял. Пошли, угощу тебя булками.

В другом трактире, поменьше и поуютней, они расположились за столом у окна, Якоб велел расторопной служанке принести горячего медового сбитня и сдобы. Пока ждали, он вытащил из кармана и бросил Эдину маленький бархатный мешочек, и сразу вспомнилось, как всплыло – ожерелье из цветов виолики. Для Аллиель.

– Для кого прикупил красоту такую?