Путь домой. Четыре близнеца

– Он мой слуга, но имеет наглость не бояться меня! Он насмехается и…

– … жалеет тебя, – закончил за него Генрих Рай, – Ляг, – учитель присел рядом, – Дружок, спроси себя, что для тебя важнее? Чтобы тебя боялись, перед тобой унижались, или чтобы тебя уважали, с тобой дружили? Анри, подойди сюда. Вы, по-моему, ровесники и оба хорошие мальчишки. Почему бы вам не подружиться? Ведь вы оба очень одинокие. У вас нет друзей, так будьте ими друг для друга. Фрэнк, Анри прежде всего человек, а потом уже слуга. Анри, Френсис твой ровесник, по сути, тоже сирота. Поверь, он славный мальчишка. Ну же! Пожмите друг другу руки.

Авторитет Генриха Рая был велик, так что мальчики послушались, угрюмо протянули друг другу руки, и вдруг Анри улыбнулся! Эта улыбка старого-нового слуги изумила Фрэнка. А ведь и правда, во дворце кроме него больше не было детей, такова была воля недавно уехавшего герцога. А тут мальчишка, ровесник, слуга… и так открыто улыбается!? И Фрэнк не смог не ответить тем же…

Все это дела давно минувших дней… Френсис никогда не увлекался такого рода воспоминаниями, слишком неприятно. Но сейчас… как бы то ни было горько признать, Анри прав, припомнив изначальное намерение герцога сделать из него раба. Вот в чём причина постоянного душевного дискомфорта, который Френсис испытывал всякий раз при мысли о том, что Анри слуга. Ему было нестерпимо стыдно за свою детскую жестокость. И в ответ своим горьким мыслям он сокрушённо вздохнул:

– Я очень хорошо помню, как сильно тебе доставалось от меня… – и Фрэнк отвёл хмурый взгляд, – Мы с тобой никогда не вспоминали о тех временах, но я помню, ЧТО позволял себе в отношениях с тобой… Если бы не учитель…

– Никаких если бы! – Анри схватил руку друга и так заставил посмотреть себе в глаза, – Ты же слышишь мою сестру? Мы с тобой были обречены на крепкую дружбу! Так что не надо, не копайся в этом прошлом! Главное происходит сейчас, здесь! Слышишь меня!?

Френсис благодарно кивнул, и только после этого Анри снова развернулся к сестре.

– Я понимаю, это горькая история, но всё-таки… Сестра, вы сказали, что перед смертью бабушка рассказала вам что-то особенное о гибели наших родителей и…

– Да, верно… – Марианна с готовностью откликнулась, – Анри, я оплакивала вас все эти годы… Только сейчас многое становится понятнее. Но прежде, позвольте мне закончить свой рассказ… Теперь я уверена, что близнецов Лаганов похитил герцог Бетенгтон, но каким-то образом троих упустил… Это стало его местью Арабелле и Алену де Лаган. Для Ромена де Монсар он приберег не менее ужасную месть…

Марианна перевела дыхание и решилась-таки коснуться этой части своей истории:

– Это случилось, когда мне было только два года от роду, а моему брату четыре. Так что всё это я знаю со слов других людей… Я собирала эту историю как драгоценную вазу из осколков, на которые её разбили герцог и барон… Позвольте представить на ваш суд уже склеенный мной сосуд. Пока не все осколки найдены, есть явные дыры, но общая форма уже видна достаточно ясно…

Марианна смахнула предательскую слезу, гордо выпрямилась и, ни на кого конкретно не глядя, заговорила быстро, несколько бесцветно, просто выдавая факты, не допуская к сердцу горечь болезненных переживаний, во всяком случае, она решила попытаться это сделать:

– Однажды к нам приехал барон и попросил у родителей приют. Скоро стало явно, что он не прочь остаться у нас. Неожиданно мама воспротивилась этому. Она не желала жить с братом под одной крышей, но у папы не нашлось веского повода отказать барону, и тот остался. С этого момента счастье покинуло наш дом. Беда наступала неслышно, но неуклонно. В один из своих приездов к нам бабушка нашла меня больной, и мама с радостью позволила увезти меня из дома, чего раньше за ней не водилось. Бабушка вспоминала, как к ней подошёл мой четырехлетний брат и совсем по-взрослому попросил: «Берегите её, бабушка. Когда я выросту, я никому не позволю её обижать». Бабушка очень удивилась этому заявлению и не на шутку заподозрила, что дядя обижал малюток. Скоро после этого на неё обрушилась страшная новость – Ромен, Эспиранта и их сын Анри умерли от тифа. Много лет спустя, на смертном одре бабушка обвинила в их смерти дядю, но доказать это всё ещё не могла…

Марианна всё-таки почувствовала в горле ком слёз, и ей потребовалось время, чтобы укротить этот приступ слабости:

– Вскоре после смерти родителей приезжал граф де Лаган, он хотел забрать меня, но, как я уже говорила, бабушка не смогла расстаться со мной. Она решилась на это только, когда ощутила близость своей кончины. Теперь она сама отправила графу де Лаган письмо с просьбой позаботиться обо мне, и сказала мне об этом. Не скрою, это очень обрадовало меня, я не любила дядю, и уж никак не хотела становиться от него зависимой. Но… Граф де Лаган почему-то не появился, и потому увернуться от опеки барона я не смогла. После смерти бабушки мою жизнь окутал кромешный мрак. Я никогда не ладила с дядей. Он тоже не любил меня. По сути, он почти разорившийся дворянин, а я единственная наследница состояний родителей и бабушки. Да, я очень богатая невеста. Думаю, только желание выгодно выдать меня замуж сдерживало дядю… Хотя моё замужество и сопряжено с определённым риском потерь для него, но он всегда знал, что делал. А я… А я ждала графа де Лаган, день и ночь выглядывала на дорогу. Как я позже узнала, бабушкино письмо было перехвачено, а меня надёжно укрыли от глаз графа, когда тот приезжал просто по собственному желанию…

Девушка сокрушённо вздохнула и продолжила рассказ:

– Я была близка к отчаянию, когда где-то год назад случилось нечто, подарившее мне смысл жизни. Старый слуга барона, точнее, наш слуга, в прошлом продавшийся барону, перед смертью решил исповедаться последнему отпрыску сгубленного с его помощью рода. Так я узнала страшную правду. Желая быть единоличным владельцем наших владений, барон стал постепенно подсыпать моим родителям странного свойства яд. Скоро они слегли, не подозревая об истинной причине болезни. С ними заболели и ещё ряд слуг, неугодных барону. Внешне это очень походило на эпидемию. Однажды мой маленький брат неосторожно проник в тайну дяди, но был замечен, и с того злосчастного момента он больше не видел родителей. Барон сначала просто прятал малютку, а потом отдал, или точнее продал, какому-то богатому брианцу, тайно прибывшему в наши края. Слуга говорил, что брианец с трудом уговорил отдать ему мальчика, барон согласился на это только с условием, что тот будет умерщвлён по первому требованию барона. В то же время слуга убеждён, что эта так сказать эпидемия началась сразу после тайного приезда брианца в наши края. Этот брианец и барон… Они, эти двое, были рядом с нашими, Анри, родителями в последние часы их жизни… Папа и мама умерли одновременно…

И Марианна не выдержала. Тщательно возводимая ею плотина рухнула, и из глаз хлынули потоки горючих слёз, но девушка не остановилась, она твёрдо решила покончить с этим прямо сейчас:

– Позже барон получил известие о том, что и моего брата, вас, Анри, убили. Но ещё раньше он постарался организовать ваши похороны. Да, Анри, ваша могила там, в нашем родовом склепе рядом с могилами наших родителей. Вот теперь и правда всё…

Марианна схватила длинные концы своей великолепной шали, закрыла ими лицо и наконец сдалась, позволила себе уже в который раз оплакать горькую долю своих родителей. Анри больше не мог смотреть на это горе со стороны. Он присел рядом с сестрой и нежно-нежно обнял её за плечи. В первый момент девушка напряглась, даже испугалась этого прикосновения, но то был лишь один миг, а уже в следующий она с благодарностью приняла этот порыв брата и прильнула к его широкой груди. Так они стали одним целым. Анри всем своим существом ощущал её горячее дыхание, надорванное горем сердцебиение и с предельной ясностью осознал, что теперь он в ответе за жизнь этого хрупкого прекрасного создания.

Только когда Марианна начала затихать, Анри позволил себе задать так сильно смущающий его вопрос:

– Как же ты меня узнала, Марианна, дорогая? Ведь получается, когда мы расстались, ты была очень маленькой. Даже я ничего не помню… – Анри сам не заметил, как перешел на «ты», и Марианна приняла это с благодарностью.

Она ответила, не поднимая головы:

– У бабушки в замке висит большая прекрасная картина нашей семьи – папа, мама, ты и я, в полный рост. Ты сейчас вылитый папа, каким он был тогда! Точная копия!!! Понятно, что барон испугался. Ведь даже если бы мы с ним ошиблись, и ты оказался бы только просто очень похожим, оставлять тебя в живых… Анри, он боится тебя! Чувствует вину!!!

– И правильно делает! – в голосе юноши послышался металл, – Он ответит нам за смерть родителей!!!

– И герцог тоже, – решительно поддержал друга Френсис.

Анри невольно сощурился. Заметив это, Фрэнк веско кивнул:

– Да, ты верно услышал. Я был слеп, упрям. Но… теперь этот мерзавец должна бояться меня!!!

Глава 14. Злой рок.

Марианна насилу вырвалась из крепких объятий сна и открыла глаза. Лучина едва-едва тлела, но в ней уже и не было надобности, ведь пробил час, когда ночь должна отступить под натиском утренней зари, отступить медленно, с величавым достоинством, минута за минутой, шаг за шагом. Этот плавный танец уже успел преобразить мир, заставил его начать открывать свои секреты. Мягкий свет зари нашёл возможность просочиться даже вовнутрь этой ветхой хижины, благо решето щелей в потолке и стенах было лишь иллюзорным препятствием.

Девушка осмотрелась и сразу же ужаснулась. Что она здесь делает? Как попала сюда?! Но уже в следующий миг ей припомнился ночной разговор, и от сердца отлегло. Она здесь, а значит, чудесное воскрешение брата не было сном. «Но где же он!?. Где же Анри и… Жан? Френсис? Как мне называть этого человека? И вообще, что меня разбудило в столь ранний час?» – Марианна нуждалась в ответах, а потому решила встать и, может быть, даже выйти из этой хижины.

И тут до её слуха донёсся осторожный шёпот. Девушка прислушалась и скоро смогла разобрать слова. Не желая тревожить её сон, молодые люди решили обсудить свои проблемы на свежем воздухе.

– … я понимаю тебя, – Марианна узнала голос Лагана, – Но ты начинаешь горячиться сверх меры! Остынь! Не ты ли всегда призывал меня трезво смотреть на вещи? Идти сейчас к барону выяснять с ним отношения, это полное безумие. Ты же видел, какая там охрана!

– Мне надоели твои нравоучения! – вспылил Анри, – Фортуна нам улыбается! Я говорю с тобой об этом только потому, что вдвоем будет легче, но, если ты боишься, я справлюсь и один.

– Решил взять меня на испуг? Давно ты не позволял себе такое ребячество. И ты знаешь, что это означает, – отрезал Фрэнк.

Ответом стало тягостное молчание. Марианна, затаив дыхание, пристроилась у ветхой двери. Ей повезло, в неверном свете утренней зари сквозь дверные щели она смогла различить лица друзей. Фрэнк стоял напротив сидящего на полене мрачного Анри и нервно теребил давно засохшую травинку. Сейчас они не смотрели друг на друга, оба были явно сердиты.

Сердце Марианны сжалось. Какими же близкими, родными стали для неё эти в общем-то ещё малознакомые, ещё вчера чужие люди. Как же непередаваемо приятно смотреть на них, молодых, красивых… Как много они значат друг для друга! Марианна попыталась представить, что хотел сделать из них герцог, и, как ни старалась, не смогла. Казалось, само собой разумеется, что план Его Светлости провалился. Между этими людьми не может быть других отношений! Да, сейчас они сердиты, но ведь ссоры случаются и меж друзьями… Впрочем, справедливости ради, надо отдать должное и их учителю, Генриху Раю. Вспомнив об этом человеке, Марианна от души благословила его.

А тем временем Фрэнк решился прервать это затянувшееся молчание:

– Как много мы узнали, но вот ведь… Правду говорят люди, чем больше знаешь, тем…

– … хуже спишь? – усмехнулся Анри.

– Ну… я другое имел в виду. Впрочем, да, соглашусь. Ещё остаётся так много неудобных вопросов…

– Например?

– Да вот хотя бы взять графа де Лаган. Марианна испытывает к нему тёплые чувства, а по мне так, он не заслуживает такой чести, – и Фрэнк с досадой поджал губы.

– О как!? Ты решил и этого отца держать на расстоянии? – не удержался от издёвки Анри.

– Просто… Вот ты скажи, почему он оставил дочь своего лучшего друга в лапах барона!?

Анри сокрушённо повёл головой:

– Зришь в корень. Я тоже об этом подумал… Барон официальный опекун, закон на его стороне, да ещё и закон Испайры. Мы с тобой мало знаем о нравах этой страны…

– Ладно, я готов допустить, что просто пока чего-то не знаю, и потому не понимаю. Но как граф де Лаган умудрился выпустить из поля зрения герцога? За двадцать лет ни сам не полюбопытствовал увидеть сына злейшего врага, ни кого-нибудь из своих слуг не подослал? – Фрэнк почувствовал, что начинает распыляться, и поспешил взять себя в руки.

Анри снисходительно улыбнулся и снова кивнул:

– Значит, он не любопытный, и у них с герцогом это взаимно.