Нога судьбы, или Истории, рассказанные за чашечкой кофе

– Здравствуйте! – проявила я вежливость, поставила свою сковороду на свободную конфорку и зажгла огонь.

– И тебе не болеть, – зыркнула на меня новая соседка. После этого она выключила воду, сгребла свои миски в руки и молча направилась в коридор. У выхода из кухни все-таки обернулась.

– Учти, – сурово сообщила она, – у меня все помечено! Скока масла, скока соли. И гель для посуды! Возьмешь – всеееее увижу!

Я нервно сглотнула и кивнула. Не то чтобы мне приходило в голову пользоваться ее гелем для мытья посуды. Но оправдываться в данном случае было бы бесполезно. Эта женщина определенно знала, что говорит, и заранее подозревала всех и вся вокруг.

Я даже расстраиваться не стала. Потому что, если уж такая вредная тетка в состоянии пожарить несчастную курицу, то неужели не справлюсь я?

Несколько минут я просто стояла над своей сковородкой, наслаждаясь звуками приглушенного шкворчания. Потом решилась все-таки заглянуть под крышку. И сразу догадалась, что делаю что-то не так. Потому что моя курица (сырая, между прочим!) определенно горела. Заглянув под сковородку, я удостоверилась, в чем именно моя ошибка. Огонь был полный. А под соседней сковородкой, наоборот, – слабый. Поспешно повернув ручку газового вентиля до минимума, я собралась экстренно переворачивать окорочка. Правда, тут обнаружилось, что вилки-то для этой цели я не прихватила, и пришлось хвататься за курьи ноги собственными руками.

Кстати, обнаружилось, что сверху они, ноги, вовсе даже не горячие. Но перевернуть я их все равно не могу. Потому что они прилипли! Они влипли в сковородку намертво и безнадежно, и все мои потуги их отодрать привели лишь к тому, что на сковороде остались оторванные клочья горелой шкуры, а у меня в руках оказались все такие же сырые куриные ноги. Только выглядели они теперь так, как будто их уже ели.

И именно в этот момент в кухню вошел Володя.

Я поспешно заслонила плиту своей не столь уж широкой спиной, одновременно швыряя на сковородку злополучные окорочка, и с грохотом опустила крышку.

– Ну теперь-то наверняка готово? – с надеждой спросил несчастный медик и повел носом. – Мне кажется, даже немного пригорает. Пора снимать с огня и наслаждаться! – радостно заключил он.

– Н-нет-нет, еще не…

– Ну как же! – Перебил Володя и решительно шагнул ко мне. – Я же чувствую, что горит! – с этими словами он протянул руку и сдернул со сковородки крышку.

Я наблюдала это его движение, как в замедленной съемке, и остро осознавала, что сейчас наступит минута моего вечного позора. И в каком-то отчаянии я в последнюю секунду скосила глаза и поспешно отвернулась. Я сделала ужасное, но что же мне оставалось? Я поменяла местами содержимое двух сковородок.

– Ооооо! – восторженно протянул Володя, водя носом над сковородой. – Да ты же просто волшебница!

– Да, – я сглотнула. – Да.

Ужинать решили в володиной комнате – там, в отличие от моей, было где сесть вдвоем, да и коробки под ногами не стояли. Правда, оказалось, что в его комнате под ногами валяется множество самых неожиданных предметов, включая грязные тарелки, книги, обрывки бумаг и какие-то провода. Впрочем, хозяин лавировал среди всего этого безобразия так, будто вовсе не замечал его, и гордо нес перед собой на вытянутой руке сковородку с обернутой полотенцем ручкой.

Я шла следом, как на эшафот, и что-то блеяла про то, что гарнир еще не готов, смутно надеясь, что несколько минут отсрочки дадут мне призрачный шанс все исправить. Однако Володю идея гарнира не волновала вовсе, он только отшучивался от моих вялых попыток задержать его.

Сметя рукой со стола кипу тетрадей, он водрузил сковородку на их место и открыл крышку.

На сковороде лежали куриные ножки. Восхитительно поджаристые, ароматные, золотистые. Четыре штуки.

Кажется, оголодавшие медики не слишком дружат с математикой и зоологий. Во всяком случае, моего конкретного медика вовсе не взволновало число куриных конечностей. Он радостно расставлял тарелки и стулья, а потом без церемоний уселся и молча вцепился в ближайший поджаристый окорочок.

И я мысленно махнула рукой. Все равно ведь уже ничего не исправить. Зато вон как счастлив мой будущий муж! И я тоже положила себе окорочок на тарелку.

Какое-то время мы молча сосредоточенно ели. И нам было удивительно хорошо. И я понимала, что вот так и будут проходить наши тихие семейные вечера, в таком… взаимопонимании! И можно поразмыслить пока, где мы проведем медовый месяц.

А потом дверь с грохотом распахнулась и в дверном проеме воздвиглась та самая соседка в цветастом халате…

*

– А потом что? – хмыкнула Жюли.

– Что-что, – буркнула я. – Потом тетя Таня бегала за нами по коммуналке, размахивая чугунной сковородкой. И самое обидное, что Володя в итоге меня больше, чем ее, боялся! Нет, я ему пыталась все объяснить… но… вы ж понимаете – отношения были разрушены в самом начале. Я даже пробовала про себя рассказывать! Он решил, что я не только клептоманка, но и сумасшедшая к тому же. В общем, я в той коммуналке только с котом Пашей потом дружила. И с тетей Таней.

– С этой… l'affreuse femme[2 - l'affreuse femme (фр.) – жуткая женщина.]?! – поперхнулась моя подруга-француженка.

– Да она вообще-то мировая тетка потом оказалась, только громогласная и материлась много. Вот, понимаете, – не умела бы я ничего такого, может… может, сразу бы у нее спросила, как эту проклятущую курицу готовить. Хотя нет, сразу я ее боялась. Но все равно! Понимаете, все равно! Что-нибудь да придумала бы. А так… только испортила все.

Насупившись, я отхлебнула кофе.

– А вообще-то, – решительно заявила Жюли, – ерунду ты какую-то городишь. Ну дурацкая ситуация, да. Ну испугался этот le con[3 - le con (фр.) – придурок, идиот.], бывает. Ну и что теперь? Это что, повод…

– Да ведь не одна такая история была, – уныло возразила я. – Ты понимаешь, они все трусят. И это он еще не знал, кто я такая. То есть не поверил. А если верят… если верят, все еще хуже.

– Да ладно, – фыркнула Арису, – на все есть любители. В том числе любители… странностей.

– Да вообще же есть эти все… – Жюли поправила сиреневую прядь и неопределенно покрутила в воздухе руками, – сатанисты там разные и вот эти вот неоязычники. Те так только обрадовались бы, наверное, если сказать, что нечисть.

– Угу, – я кивнула. – Есть. Те еще больше трусят.

Арису продолжала что-то доказывать, правда, я подругу уже не слышала. Потому что за соседним столиком усаживались двое, и один из них не был мне незнаком. Если сейчас этот вот чернявый обернется…

– Юлинькаааа, – протянула я, прерывая вдохновенную душеспасительную речь Арису. Подруга только фыркнула. – Подвинься-ка вот так, а? И ты, Алис…

Аккуратно спрятавшись за спинами подруг, я пригнула голову в надежде, что, случайно обернувшись, мой знакомец все-таки меня не заметит.

– Ладно, – я вздохнула, практически уткнувшись носом в чашку с кофе – уже новую. И когда это она передо мной оказалась? Опять Арису по-своему распорядилась, не иначе.

– Ладно, – повторила я. – Любители странного, говоришь? Расскажу я вам про любителей странного. Исключений из правил, увы, не бывает…

История вторая, кладбищенская. Очень страшная

Исключений из правил, увы, не бывает. И ведьм совершенно точно боятся все. Я-то это точно уж знаю.

Сколько я сменила в своей жизни съемных квартир – так и не сосчитать, пожалуй. И так сложилось, что одна из них располагалась в доме на окраине города – прямо над кладбищем.

А что? Экологичненько, между прочим, вид из окна на реку, деревья, могилки, воздух опять же свежий, чистый, благодать, одним словом. Вот из-за этого самого вида из окна цена совершенно отдельной замечательной квартиры была ниже раза в три, чем за любое другое жилье по городу. А мне могилки под окном совсем не мешают, я-то знаю, что уж если бояться кого – так живых надо.

Словом, квартирка меня совершенно всем устраивала. Опять же и погулять есть где в тишине и спокойствии.

Собственно, в тот раз я и направлялась погулять вечерком. Хотелось посидеть немного у реки, посмотреть на воду – такое было настроение. Городская набережная заканчивалась задолго до моего дома. Зато совсем неподалеку от него был очень удобный спуск к воде и замечательная лужайка на берегу. Правда, дорога к спуску шла через кладбище, ну да меня, как сказано, это мало смущало. Вечером там было совершенно тихо и пустынно, так что встретить кого бы то ни было я вовсе не ожидала.

Тем более – встретить кого-нибудь настолько… особенного.

Сначала, заметив юношу, сидевшего на старой могиле и картинно вздыхавшего, я решила, что это кто-то, хм… из наших. Из тех, кто ходит через Врата и принадлежит двум мирам. Уж очень был у него необычный вид. Однако присмотревшись повнимательнее, я поняла, что это просто представитель какой-то из субкультур – то ли гот, то ли сатанист… кто их там разберет.

Словом, выглядел юноша до крайности занятно. Одет он был во все черное, худ был и бледен до чрезвычайности, а иссиня-черные, явно крашеные волосы лежали в таком беспорядке, что даже мое воронье гнездо на голове могло бы позавидовать. Глаза его были густо подведены черным же карандашом, что придавало лицу некую театральную трагичность. На шее у него болталась масса побрякушек, сплошь на вид серебряных – я заметила перевернутую пентаграмму в круге, египетский анх и пару каких-то иероглифов.

А еще паренек, сидевший на могильном камне, заметно дрожал, и я резонно предположила, что ему попросту холодно. Здесь, над рекой, ветер по вечерам бывал прохладным порой даже летом, а сейчас была только середина весны. Между тем короткая кожаная куртка на молодом человеке была распахнута, а под ней виднелась тонкая футболка.

– Эй, – окликнула я его. Парень крупно вздрогнул и поднял на меня глаза. Впрочем, осмотрев меня с ног до головы, он как-то хмыкнул про себя, как будто успокоился и потерял ко мне всякий интерес. – Вы замерзли?