Сердце некроманта

– Я больше не буду с тобой разговаривать, – сказала я, продолжая обмывать раны Дитриха и внимательно вглядываясь в них.

Неужели я ошиблась? Неужели здесь, в каменном мешке без магии, бессильны и зелья?

Нет, кажется, краснота потихоньку начинает уменьшаться, и борозды от кнута кажутся не такими глубокими, потому что спадает отек вокруг них.

Обрадовавшись, я сунула использованную корпию в принесенный для этого глиняный горшок, убрала отвар и достала мазь, которая ускоряла заживление ран. Снова склонилась над черным. Да, в самом деле снадобья действуют – он уже не вздрагивал от каждого прикосновения, и тело его не источало жар.

Может быть, его разум прояснится? Может быть, если я скажу ему прямо про яд в чаше последнего покаяния, он переменит решение?

– Что ж ты такая обидчивая, птичка? Ведь пресветлой сестре подобает смирение. – Голос его тоже изменился, стал звучным и вроде бы даже более бодрым. – Или ты такая же лицемерка, как все вы?

Я попыталась сосчитать до десяти и сбилась. Начала снова. И все же не выдержала.

– Что, не можешь достать тех, кто тебя пленил, и допрашивал, и отыгрываешься на мне? Воистину, великое деяние, требующее недюжинной доблести и отваги!

Он напрягся, точно взведенная пружина. Обрадовавшись, что мои слова попали в цель, я продолжала:

– Что ж, продолжай. Ты потренируешь умение сражаться с женщинами, а я – смирение, подобающее…

Я осеклась, увидев, что якобы безвольно повисшая со скамьи рука, лежит точнехонько в корзине, и пальцы темного сжимают склянку с зельем для промывания ран.

А в следующий миг меня ослепило сияние портала. Порыв ветра пронесся по камере. Дитрих взлетел с лавки стремительным сильным движением, отшвыривая меня в сторону. Я закричала. Дверь, распахнувшись, шарахнула об стену. Влетел стражник. Портал погас.

Глава 5

Вокруг меня сомкнулась темнота, и, если бы не отчаянная ругань стражника я решила бы, что уже умерла и оказалась в том вечном мраке, где души ждут суда Пресветлого, размышляя о своих грехах.

Потом глаза начали привыкать и различили свет, льющийся в дверной проем. Свет на миг заслонила широкоплечая фигура, потом он стал ярче. Стражник вернулся в камеру с новым факелом взамен погасшего. Дернул меня за плечо, точно куклу, в который раз оглядел камеру, как будто Дитрих мог спрятаться за моей спиной, даром что некромант был на голову выше меня.

– Портал, – пролепетала я. – Он открыл портал.

Случившееся никак не укладывалось в голове. Как черный смог воспользоваться магией, будучи надежно отрезанным от нее?

Стражник выругался, выскочил в коридор. Я тоже двинулась было к двери, но она захлопнулась прямо перед моим носом, да так, что я едва успела отшатнуться, чтобы уберечь лицо от удара.

Проскрежетал засов.

– Эй! – крикнула я. – Ты про меня забыл!

Затарабанила в дверь со всей силы.

– Открой! Выпусти…

Я осеклась на полуслове, остановилась с занесенной рукой.

Стражник не забыл обо мне, взволнованный побегом некроманта. Он оставил меня здесь специально. Он решил, что я помогла Дитриху сбежать.

Грудь сдавило ледяным обручем, и я осела на подгибающихся ногах.

Вокруг было темно – хоть глаз выколи. Каменный пол показался ледяным, и сквозняк снова пробежал по плечу.

Нет. Братья разумны. Они поймут, что я тут ни при чем. Надо успокоиться, ведь невиновной нечего бояться. Успокоиться и подумать, как так могло получиться. Понять, ведь объяснение его загадочного исчезновения станет и моим оправданием.

Присев на корточки и ощупывая пол вокруг себя, я двинулась от двери к стене, у которой были нары. Пальцы наткнулись на корзинку со снадобьями, что я принесла. Я нащупала одну склянку, вслушалась в ощущения.

Ничего не получилось, мешал холод с пола, а еще казалось, будто стены вот-вот сомкнутся вокруг меня и раздавят. Я всхлипнула.

Нет. Нельзя. Рыдать буду потом, от облегчения; когда смогу доказать свою невиновность. Сейчас мне нужна трезвая голова.

– Господь наш Фейнрит, укрепи мой дух и проясни разум, – прошептала я.

Снова ощупала пространство перед собой. Лежанка до сих пор хранила тепло тела Дитриха.

Я взобралась на нее, поджав ноги. Стало чуть полегче, по крайней мере, холод больше не отвлекал. Пристроила на колени корзинку со снадобьями и снова нащупала пузырек. Сейчас темнота не мешала, а даже помогала мне, обостряя остальные чувства.

Я потянулась к своему дару. Ничего. Как и в первый раз, когда я попыталась исцелить узника магией, внутри словно открылся черный омут, водоворот, готовый утащить на дно любого.

Где-то я слышала, что, попав в водоворот, нельзя грести против течения. Надо позволить ему ухватить себя, вдохнуть побольше воздуха, и, двигаясь от центра, нащупать поток, который ведет прочь из опасной воронки. Одному пресветлому было известно, почему я запомнила это – ведь и плавать-то не умела. Но сейчас я поступила именно так. Позволила этому черному водовороту ухватить свой разум, закружить, а пальцы тем временем нащупали другую склянку.

Магия. Тонкая едва ощутимая нить, даже не нить – паутинка. Если потянуться по ней, смотать – хватит ли сил открыть портал?

Грохнула, распахиваясь, дверь, и я упустила нить. Сощурилась против света – какой яркий, оказывается, факел!

Брат-констебль схватил меня за шиворот, будто щенка, сдернул с нар, встряхивая.

– Что ты ему принесла! Кто тебя подговорил? Чем подкупили?

Вопросы сыпались один за другим, я не успевала бы на них ответить, даже если бы и попыталась – но я и пытаться не стала, потому что с каждым вопросом брат-констебль встряхивал меня так, что зубы клацали, и раскрывать рот было просто страшно.

– Успокойся, брат, – раздался знакомый, полный достоинства голос. – Сейчас все выясним.

Брат-констебль выпустил меня, и я едва удержалась на ногах. Проглотила ком в горле.

– Я ничего не сделала…

– Разберемся, – пообещал Первый брат. Но не успела я обрадоваться, как он кивнул кому-то за своей спиной.

– В допросную ее.

Колени подогнулись, я упала бы, если бы двое стражников не схватили меня за плечи и не поволокли прочь. Я едва успевала перебирать ногами. Внутренности превратились в трясущееся желе, а разум, кажется, вовсе меня покинул, «В допросную», – крутилось в голове. «В допросную».

Может быть, меня в самом деле лишь расспросят? Но почему нельзя было сделать это в камере?

– Эвелина, девочка, что случилось? – голос матушки Епифании разнесся в коридорах гулким эхом.

– Уйди, сестра. – сурово произнес Первый брат. – Расследовать и карать – наше дело.

Его слова словно развеяли паралич.