Портреты. Истории детей улиц

Помню, как пять лет назад она две недели не возвращалась домой. Пришла к нам, в дневной центр.

– Можете моей маме сказать, что я беременна? Я не могу. Она меня точно убьёт!

Я пошла, вошла в подъезд многоэтажки. Рина стояла под подъездом и ждала своей судьбы.

– Коляску дадим, памперсы тоже. Одежды у нас полно. Смесями, детским питанием поможем. Это же ваша родная внучка, примите дочку домой, ей уже поздно делать аборт…

Мама – под градусом. Дома – грязь, собаки и старый дедушка. Сидим на кухне, пьём чай.

Мама думает. Не сказать чтобы она расстроилась или возмутилась. Пытаюсь прочитать её чувства, но у меня плохо получается. Не совсем трезвая мама.

– Ну что? Я звоню Рине? Пусть заходит?

– А что делать? Раз поможете, будем рожать!

Я рада, что роль аиста мне удалась.

Рина вошла. Глаза – долу, стоит в дверях. При мне мама терпит, не кричит. Я тихо ухожу.

– Ты, главное, сиди дома. Малышку береги, да и себя тоже! – у дверей обнимаю девочку, прощаясь.

Родила. Опеку оформили на маму, ведь Рина сама ребёнок. Рина злится: «Я мама, а не она!» – но с ребёнком времени проводит мало. Вначале играла, а потом… устала, что ли?

Звонок:

– Наталья Михайловна, у меня ребёнка хотят забрать! – Рина в истерике, а голос уставший.

Еду в кожвендиспансер.

– Болеет она, – сообщил доктор. – Лечить надо.

Это он про малышку. А ей нет ещё и двух лет. Рины рядом нет: она в другой больнице. Лечится тоже, подхватила заразу. Вместе болеют: и Рина, и малышка.

Нянечку надо срочно. Бабушка не в ресурсе. Ребёнок в больнице один, лечение непростое.

Нянечку нашли. Бабушка протрезвела. Малыш – в летнем лагере, Рина лечится.

* * *

Неуютная лестница тубдиспансера. Я обнимаю Рину, нахлынули воспоминания, плачу. Надеюсь, то, что она говорит мне в этот самый момент, правда. Что она правда будет заботиться о малышке, правда перестанет принимать наркотики, правда-правда.

А через два дня Рина умерла. Я как раз шла знакомой дорогой в тубдиспансер, несла ей её любимые вкусняшки.

А что, если бы… Как же больно!..

Сколько детей остались в нашей памяти детьми! Потому что умерли, так и не успев повзрослеть.

Леа

– Сегодня прекрасный день, просто чудесный день! Снова есть время, чтобы творить, создавать красоту, вдохновлять, поддерживать и побеждать! Сколько у меня на сегодня моделей записано? – мурлыкала про себя Леа, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. – Сегодня прекрасный…

– Мама! Ма-а-ам… – тихий голосок прервал такое деловое и прекрасное начало дня, и Леа поняла, что вот она, реальность! Настоящая жизнь и достижения.

Её достижение лежало в кроватке. Третье по счёту, мальчик. Свежий и отдохнувший, он был готов к победам. Беря его на руки, Леа понимала, что может помочь ему совершить свои победы. А для чего же ещё нужна мама? Именно для этого! И она сделает всё, что в её силах.

Утро, как обычно, начиналось громко. Старшая, Вика, уже вовсю добывала что-то на кухне – растущий организм. Что-то гремело, лилось, хлопало. Малышке ещё нет и шести, а она уже чувствует себя хозяйкой, уверенной и всемогущей!

«О-о-ох! Главное, чтобы разрушений было по минимуму», – философски подумала Леа.

Средняя, как обычно, ещё лежала в кроватке. Малышка для своих трёх лет обладала суперспокойствием: вся энергия досталась старшей. На руках с малышом Леа зашла на кухню.

– Мама, мама, я почти закончила! Бутерброды вкусные, тебе понравится!

И правда, бутерброды яркие: кусочки хлеба, сверху кусочки масла, красный помидор, рядом зелёный лук. Красиво. Леа наклонилась, поцеловала тёплую головку дочери:

– Что бы я без тебя делала? Ты такая хозяюшка!

А если бы не…

* * *

Ей было десять лет, когда она попала в детский оздоровительный лагерь. И, когда в обед она увидела первое, второе, компот и печенье, у неё случилась истерика:

– Я хочу уксуса! И хлеба! Дайте мне уксуса и хлеба! – неистово кричала Леа.

Другой еды она не знала. Её приходилось по-настоящему приручать, долго. Отец, который сел в тюрьму, когда ей было два годика, и вышел, когда ей было одиннадцать, её баловал, но наркотики не оставлял. И девочка поняла, что его любовь к наркотикам сильнее любви к собственной дочери. Он любил её, конечно, но сил отказаться от наркотиков не было. Вскоре он снова сел за решётку. Вышел и… снова отправился в тюрьму.

Мама… У Леи была мама, но у неё тоже была своя история. Свои дети и свои мужчины. Леа никак не вписывалась в эту историю. Вот так она и росла: улица, компании и наша «Возможность».

* * *

Муж подошёл, поцеловал Лею, обнял малышей, позавтракал вкусными бутербродами и убежал на работу. А у неё своя работа – обеспечивать счастье троим малышам.

Неслышно вошла мама:

– У тебя дверь нараспашку: заходи кто хочет!

– Мамочка… Ты зашла ко мне, потому что ты этого хочешь! – обняла маму Леа.

– Ну и какие планы на сегодня? – весело спросила немолодая женщина со светлой улыбкой и добрыми глазами, видя, как к ней навстречу бегут её внучки.

– Что сегодня сотворим хорошего?

А я точно вижу и знаю: они создают новую историю, историю Жизни.

Мика

Она сидела ночью у меня на кухне. Слёзы текли ручьём, чашка в руках так дрожала, что то и дело чай проливался на стол.