В храме Солнца деревья золотые

– Как видишь.

Прошли еще две недели, и Глафира предложила Ларисе командировку.

– Ты не пугайся. Это недалеко, – сказала она. – В Геленджик. Там какой-то эпизод снимать будут. Поедешь?

– Не знаю. С мужем хочу посоветоваться.

Мельников не пришел в восторг от перспективы на десять дней остаться одному, но… подумал и согласился, что ехать надо. Тем более за поездку обещали заплатить по двойному тарифу.

В Геленджике выпавший снег сразу таял, с моря дули влажные ветры, а сахарные вершины гор напоминали Ларисе сказочные картинки. Она бродила по мокрой прибрежной гальке и слушала прибой. Работы было немного – приносить на съемочную площадку горячие обеды, выдавать и приводить в порядок костюмы, убирать инвентарь.

Мельникова никогда не видела моря зимой. Впрочем, она его и летом-то видела всего один раз, когда они с Володей ездили дикарями в Крым.

Время съемок пролетело быстро. Москва встретила путешественников густой метелью и холодом, от которого все успели отвыкнуть. Ларисе бросилось в глаза, что муж осунулся и похудел, пока ее не было.

– Соскучился? – спросила она, входя в знакомый теплый уют комнаты.

– А ты нет? Понравилось гулять?

Володя ревниво оглядывал ее фигурку в синем трикотажном костюме, купленном на новую зарплату.

– Я не гуляла, а работала, – мягко возразила жена. – Вот деньги.

Она постепенно привыкала к работе на киностудии, и даже командировки уже не пугали ее. Ничего страшного в них не было – обычная рутина: принеси – унеси, подай – возьми, найди, убери, сбегай, позови, сложи. Вот и весь нехитрый перечень обязанностей. Наблюдать за съемками оказалось не так интересно, как она думала. Дубли повторялись по нескольку раз, один эпизод совершенно не вязался с другим, актеры нервничали, режиссер срывал голос, операторы требовали что-то свое. Каждый качал права, и никто никого не слушал. Утешала в этой ситуации зарплата, которую платили исправно.

Мельниковы успокоились. Они отдали часть долга за квартиру, послали немного денег бабушке в деревню, где гостила их дочка, купили новый телевизор и подержанный ноутбук. Жизнь налаживалась.

– Слушай, Лорка, ты хоть расскажи, как кино снимается! – просил Владимир.

Ему было скучно сидеть одному в четырех стенах, пока жена пропадала на работе.

– Да так и снимается, – вздыхала Лариса. – Обыкновенно. Все ругаются, кричат, суетятся, а потом… все получается.

– Что за фильм? О чем? Мельникова пожимала плечами.

– Вроде про любовь… и про спортсменов каких-то. Про горы. Я толком не знаю.

– Как это? Тебе разве не интересно?

– Не-а, – лениво отвечала Лариса. – Не интересно. Наверное, Глафира права: я не создана для кинематографа. Это особый мир, который подходит далеко не каждому.

– Неужели тебе не хотелось быть актрисой, играть разные роли?

– В детстве, может, и хотелось, а с возрастом прошло. Думаешь, приятно, когда на тебя все пялятся?

– Что здесь такого?

– Вот представь, тебе надо плакать или в любви объясняться при всех. Или целоваться? Ты бы смог?

Мельников долго думал, но так и не нашел, что ответить.

– Я бы не смогла, – сказала за него Лариса. – Мне стыдно. Как это люди могут самое сокровенное выставлять напоказ?

– Привыкли, наверное…

– Разве к такому можно привыкнуть?

– Люди ко всему привыкают, – философски рассудил Владимир.

– Ну да… – согласилась Лариса.

После этих разговоров у нее почему-то портилось настроение. Работа на киностудии «Дебют» вызывала непонятное беспокойство. Гораздо комфортнее Мельникова чувствовала себя в школе, где ей все было мило и знакомо.

– Вот рассчитаемся с долгами, и снова буду преподавать свою биологию.

Владимир кивал головой. Ему тоже не по душе пришлась новая работа Ларисы. Но… человек предполагает, а Бог располагает.

– Я скоро снова в командировку уеду, – однажды сказала Лариса.

– Надолго?

– Кажется, да. И надолго, и далеко.

– Куда, если не секрет?

– Точно не знаю пока. Ходят слухи, что снова в горы. Только на этот раз в другое место. На Памир, кажется.

– На Памир? – удивился Мельников. – В такую даль? Что ваша киностудия забыла на Памире?

Ларису саму интересовал этот вопрос. Единственный человек, с которым она тесно сошлась на новой работе, была Глафира. Но суровая администраторша хранила молчание. Мельникова все ходила вокруг да около, намекала так и сяк на предстоящую поездку, но тщетно. Глафира как воды в рот набрала.

Тем временем съемочная группа усиленно готовилась к работе в горных условиях. Лариса понимала это по характеру инвентаря, который они с Глафирой упаковывали все в те же деревянные ящики с клеймом «Дебют».

Сборы скорее напоминали подготовку группы альпинистов к штурму горного хребта, чем к съемкам фильма: подвозились и укладывались палатки, бухты капроновых веревок, скальные крючья, карабины, примусы, сахар и сухари в тюках, банки со сгущенным молоком и тушенкой, медикаменты и многое другое.

– А что за эпизоды будут сниматься? – в очередной раз спросила Лариса, уже не ожидая ответа.

Но администраторша вдруг сменила гнев на милость: ее лицо смягчилось, губы тронула легкая улыбка, а монументальная грудь взволнованно колыхнулась. Она доверительно наклонилась к помощнице и прошептала:

– «Взрыв в туннеле»…

– Что? – не расслышала Мельникова. – Где взрыв? Какой?

– Да не «какой», а фильм так будет называться – «Взрыв в туннеле»! Про катастрофу!

– Как интересно! – преувеличенно восхитилась Лариса.

– Я сама только вчера узнала. У нас насчет болтовни строго. Начальство не любит, чтобы работники обсуждали творческий процесс.