Черная жемчужина императора

– Частично. В основном, книги куплены новой хозяйкой, – читает целыми днями. Она же не работает, телевизор ей не по вкусу пришелся, вот и глотает книгу за книгой. Я, говорит, жизнь изучаю! Разве жизни-то по книгам научишься?

Смирнов понимал, что беседа с Красновской скользит по поверхности, не проникая в глубь странной и во многом темной истории Лики. Может, домработница действительно никаких дополнительных подробностей не знает? Иначе сама Лика бы у нее все выудила. Или они заодно?

– Опишите, пожалуйста, Аркадия Николаевича, – попросил он. – Что-то бросилось вам в глаза? Какие-нибудь запоминающиеся детали поведения, внешности?

– Интересный мужчина, видный… с усами, с бородкой. При деньгах. Щедрый, вежливый… не знаю, право, что еще добавить. Годы прошли, молодой человек! А я близорука, без очков в двух шагах соседку не узнаю, не здороваюсь. Она уже не обижается, привыкла.

Больше Стефания Кондратьевна ничего существенного не припомнила, как ни старалась.

– Вас не насторожило, что человек покупает квартиру, оформляет на вас, никакой расписки не берет, платит вперед за ваши услуги, а сам уезжает?

– Почему меня должно было это насторожить? – искренне недоумевала пожилая дама. – У людей судьбы по-разному складываются, разные причины возникают для самых невероятных поступков. Какое мое дело? Я не привыкла в чужую жизнь нос совать. Просто господин Селезнев сразу проникся ко мне доверием: порядочные люди друг друга чувствуют. А что вы все о нем расспрашиваете?

– В некотором роде я профессиональный любопытный, – рассмеялся Смирнов. – Кстати, вам правда кто-то на улице отрезал прядь волос?

Красновская неожиданно разволновалась.

– Ой! – схватилась она за голову. – Давление подскочило! В груди давит… сердце… надо принять таблетку. Дайте воды.

Пока сыщик бегал на кухню за водой, домработница чуть отошла.

– Хулиганья развелось, спасу нет, – слабым голосом пожаловалась она. – Я вечером из аптеки иду, а он подскочил и… чик! Толком-то не сообразишь, что случилось. Безобразие. Хорошо, волосы обрезал, а не сумочку. Бандитизм процветает! Раньше такого в помине не было.

– Вы сказали «он». Успели кого-то заметить?

– Да где мне заметить? – с видом умирающей простонала Красновская. – Снег лепит, темнотища. Он! Кто же еще? Хулиган!

Смирнов вернулся к вопросу о Селезневе.

– В течение этих семи лет Аркадий Николаевич связывался с вами? Писал, звонил?

– Нет, – покачала головой домработница. – Он не обещал. Оставил распоряжения и уехал, велел ждать. Я, грешным делом, думала, уж не упокоился ли он с миром? А тут Лика приехала, мне на радость! Господи, хоть бы мне пожить немножко… помочь девочке в Москве освоиться, жениха хорошего найти. Здоровье у меня совсем плохое стало, без таблеток дня не бывает.

Всеслав понял – пора уходить. Сегодня Красновская уже ничего не скажет, лучше попытать счастья в другой раз.

Он ехал домой, перебирая в памяти разговор, отыскивая в нем намеки на истинную подоплеку дела. Но не преуспел в этом.

Глава 7

В офисе строительной фирмы «Кречет» царило напряжение. Хозяин, господин Треусов, стал сам не свой – нервный, дерганый. Его здорово допекала бывшая супруга.

Звонки Стеллы действовали на него, как красная тряпка на быка. Сколько будет продолжаться этот «семейный» шантаж?! Чтобы он еще когда-нибудь добровольно надел это ярмо? Да ни за что в жизни! Ни за какие блага!

Отдуваясь и промокая платком вспотевший лоб, Павел Андреевич отодвинул бумаги, встал и подошел к окну, – созерцание медленно плывущих в воздухе снежинок снимало напряжение. Март кончается, а тепла не видать… может, и к лучшему. Летом Стелла начнет надоедать с отдыхом на море. «Мальчику нужны солнечные ванны! – мысленно передразнил ее бывший муж. – Мальчик нуждается в мужской руке! Ты совершенно не заботишься о ребенке! Разве не ты хотел сына?»

– Тьфу! – громко сплюнул он. – Вот же зараза!

Самое неприятное заключалось в том, что Стелла была права: он в самом деле хотел иметь сына, который станет его помощником, единомышленником; которому он сможет передать свой бизнес. А что получилось? Растет тощий, сутулый недоумок, лентяй и неумеха, подпевающий своей маменьке! Способностей ни на грош, зато наглости у обоих хоть отбавляй.

Павел Андреевич заскрипел зубами. Если бы вернуть незабвенную пору молодости, он бы обошел Стеллу десятой дорогой! Но… что сделано, то сделано.

– Хоть бы ее черти забрали! – в сердцах воскликнул он. – Вместе с ее отпрыском. Может, вовсе не я его отец! У Стеллы была бурная юность, а женщины никогда не меняются. Потом она остепенилась, подыскивая себе подходящую партию. Я идиот, что попался на ее удочку!

В молодости Треусов увлекался туристическими походам, и каждое лето проводил с рюкзаком, на природе. Разбивал палатку на какой-нибудь живописной поляне, где вечерами собирались у костра такие же любители путешествовать, пели песни под гитару, варили суп или уху, делились впечатлениями и опытом выживания в лесу, в горах. В одном из таких походов он познакомился со Стеллой.

Треусов вспомнил, как первый раз увидел е, – высокую, гибкую, с копной белокурых волос, с желтыми кошачьими глазами. Всю ее шелковистую, нежную кожу покрывали золотые веснушки. Она так возбуждала его! Свою худобу Стелла выставляла напоказ, как залог того, что она никогда не станет расплывшейся толстой коровой. И это обещание оправдалось! Даже после родов она не округлилась, как большинство женщин, не располнела. Наоборот, ее щеки ввалились, глаза запали, а маленькая грудь будто присохла к ребрам. Стелла отнюдь не страдала плохим аппетитом, – ела за двоих, любила выпить вина, пива, обожала сдобные пирожки и торты с заварным кремом, – но пища не шла ей впрок.

Павел Андреевич, у которого наметилось брюшко, сначала немного завидовал жене. Разве он мог представить себе, как она высохнет, как сморщится, съежится ее бело-золотистая кожа, а волосы от осветления и завивки станут похожи на паклю? И в сорок лет Стелле будут давать шестьдесят?

– Чисто мумия! – всплескивала руками мать Треусова, отзывала сына в сторону, шептала на ухо. – Может, она больна чем-нибудь, Пашенька? Вы с врачами посоветуйтесь.

Вопреки опасениям окружающих, на здоровье Стелла не жаловалась. Медики ничего серьезного у нее не находили и ссылались на генетическую предрасположенность. Между тем жена Треусова все усыхала, тогда как он поправлялся.

– Ты вампир! – брызгая слюной, вопила Стелла. – Ты питаешься нашей с Олежкой энергией!

Павел Андреевич перешел спать в кабинет, а со временем обзавелся любовницей. Супруга пыталась вернуть его в лоно семьи и в свою спальню, но Треусов и слышать об этом не желал.

– Я подам на развод и отсужу у тебя имущество! – пугала она. – Останешься гол как сокол!

Не желая давать ей в руки аргументы для развода и раздела нажитого добра, Павел Андреевич вынужден был тщательно скрывать связь с Леной Журбиной.

Отчаявшись взять верх над упрямым мужем, Стелла подала-таки на развод, наняла ловкого пройдоху-адвоката и начала таскать Треусова по судам. Тяжба длилась третий год, и бывший супруг так и не почувствовал вкуса свободы. Он словно и не разводился со Стеллой, – она продолжала устраивать ему истерики, канючить, требовать от него внимания, денег, трепать ему нервы, ныть, взывать к его совести и стращать «неотвратимым возмездием».

– Ты будешь гореть в аду, Треусов! – замогильным голосом пророчила Стелла. – Сын тебя не простит! Ты предал нас, предал нашу семью. Не люди, так Бог тебя накажет.

Надо ли удивляться, что Павел Андреевич теперь и не помышлял о женитьбе?

Лена Журбина ничем не походила на бывшую жену Треусова, но она тоже была женщиной. Где гарантии, что при определенных обстоятельствах она не поведет себя таким же образом?

– Я сыт семейной жизнью по горло, – вздыхал Павел Андреевич, когда Лена заводила разговор об их будущем. – Уволь, пожалуйста! Что тебя не устаивает в наших отношениях? Ты свободна, я тоже. Наш союз основан не на узах брака, а на взаимной симпатии, что гораздо прочнее.

Лена плакала, Треусов сразу вспоминал Стеллу, мрачнел, замолкал и дулся несколько дней. Потом все возвращалось в привычную колею.

– Я хочу родить ребенка, – ныла любовница. – Хочу, как все женщины, быть матерью.

– У меня уже есть сынуля Олежек! – приходил в ярость Треусов. – Больше такого счастья не надо. Хватит!

Лена отступала, но не сдавалась.

– Почему ты мне не доверяешь? – обижалась она. – Я для тебя на все готова.

– Тогда оставь меня в покое с ребенком и женитьбой. К чему эти формальности? Деньги я тебе даю, мы проводим вместе праздники, иногда выходные.

– Я хочу быть с тобой!

Треусов терял терпение, выходил из себя. Лучше бы он делил постель с девочкой по вызову: удовольствие то же, а хлопот никаких. Увы, пользоваться услугами девиц легкого поведения он не мог – брезговал. Боялся подхватить дурную болезнь или, не дай бог, смертоносный вирус. Приходилось сносить капризы и неуместные претензии Лены.

– Твоя подружка Альбина еще не женила на себе господина Ростовцева? – с ехидной усмешкой спрашивал он. – То-то! Ростовцев – скользкий тип, всегда выходит сухим из воды. Небось не торопится надеть на пальчик своей пассии обручальное кольцо. Почему, кстати? Альбина – красавица, умница и при бизнесе. Не то что моя бывшая! Только и умеет, что сплетничать да пакостить.