Козлик

Странный дом на окраине городка. Старый, давно заброшенный. Он старательно прячется в глубине парка, такого же старого и заброшенного, как время. Иногда он, устав прятаться, просто дремлет среди старых, корявых деревьев.

Уставший старый дом. Сколько хранит он тайн. Иногда, тёмными, одинокими ночами, вспоминает он прошлые года. Вспоминает свою молодость, зрелость. Своих хозяев. Как могли бросить его они!? Как могли забыть? Столько выстрадано вместе с ними, столько пережито!

А ведь были времена, когда по его полам бегали маленькие ножки детишек. Как забавно шлёпали они по голым доскам!

Ещё вспоминаются разные туфли. В праздники, иногда, его полы больно топтали высокие каблуки. Особенно доставалось ему от шпилек. Как он не любил их! Они оставляли на нём заметные следы, которые долго не проходили.

Другое дело тапочки. Дому они даже сначала понравились, но потом он понял, что вместе с тапочками к хозяевам пришла старость. Уже реже появлялись детские ножки, реже звучали молодые голоса.

Руки хозяина уже не так крепко брались за все ремонты по дому, а хозяйка уже не так тщательно могла вымыть его.

Потом был очень грустный день. Было много народу, много слёз. Хозяйку унесли, и больше она никогда не приходила в дом. Немытый, растерянный, дом сам оплакивал её вместе с хозяином.

А потом не стало и его. Дом заколотили. Его чистые, когда то блестящие глаза-окна были перечёркнуты досками.

И понеслась череда других хозяев. Они приходили, уходили. Дом передавался из рук в руки. Но никто в нём так и не жил.

Дом старел, ветшал.

И вот уже несколько лет в него никто не заходил.

Больной, ветхий, старый. Дом доживал свои последние годочки.

Иногда, тёмными ночами, ему чудилось, что придёт утро, и он ещё может стряхнуть с себя прошедшие годы, выпрямится, заиграть красками и все увидят, что он молод душой. Что в нём ещё есть силы и тепло очага. Но приходил день и дом понимал, что нет больше сил, и жить в нём могут только сквозняки.

И вжимался старый дом сильнее в землю, укрывался сухой листвой и дремал, дремал. В такие минуты он знал, что скоро придёт спасительный сон и от него останутся только развалины, а потом и они сотрутся с лица земли.

Но этого дом уже не увидит. Сладкое, вечное забвение утешит его в своих объятьях. Подарит покой.

Скоро, очень скоро.

А пока, спи, Старый Дом! Старый, очень старый…

Дочь-мать

– Нина! Нина! – слышу сквозь сон, – Маму бьют. Нина, проснись, спаси её.

Соскакиваю. Ничего не понимаю. Братик и сестрёнка, младше меня на пять лет, хватают за руки. Испуганные лица. Глаза, готовые вот-вот заплакать.

– Нина, маму убивают.

– Где?

– Там, на кухне.

– Надо спасать.

– Там дверь закрыта и не пускает кто-то.

– Ничего, что-нибудь придумаю.

Бегу через комнату к коридору на кухню. Действительно, там слышится чужой женский голос. По своему малолетству не понимаю, что происходит. Потом слышу удары, и мамин голос не то оправдывается, не то что-то другое.

Дверь в коридор действительно закрыта. Сквозь стекло вижу, что держит её какой-то мужчина, опершись спиной. Толкаю. Дверь лишь чуть-чуть поддаётся, но не открывается. Мне повезло, что она состоит из двух створок и открывается наружу. Толкаю сильней. Тот, кто её держит, покрепче упёрся спиной. Тогда я начинаю изо всех сил с разбегу толкать её плечом.

Братик и сестрёнка, прижавшись друг к другу, стоят в стороне. Снова слышу мамин голос и удваиваю усилия. Не жалею себя. А зачем? Ведь если не будет мамы, то как же мы, её дети, будем жить дальше? Отца- то нет. Умер два года назад. Тупо и нещадно бьюсь в дверь. Наконец-то мои усилия увенчались успехом. Дверь на мгновение приоткрылась, и я просто вывалилась в коридор. Подняла голову. Оказалась в окружении трёх мужчин. Они смотрели на меня удивлённо и озадаченно. Ведь я была ещё ребёнком. В свои тринадцать лет выглядела моложе. Невысокая, худющая, заспанная. С такой решимостью с глазах, что они просто растерялись. Инстинктивно я это почувствовала. Решила этим воспользоваться.