Он, она, они, или Отголоски

Забывшись быстро и скорей профилактически, терапевтически, он обтерся, одел свежую домашнюю майку с трениками, и вышел,

словно на суд. Или на казнь. Кажется, каждый её взгляд – ясный, словно нарисованный – кожу с него сдирает. На расстоянии. Все по живому – каждая интонация. И от неё у него нет защит.

Она лежала на кровати на животе в его майке, для неё ставшей платьем, подложив лапки под подбородок, и болтая ножками в воздухе. Смотрела какой-то фильмец. Или мультик? Домашняя такая…

Изгиб в пояснице, вскарабкивающийся на крутой холмик ниже, нисколько не сглаживаемый тканью… Рассыпавшиеся волосы.

Словно мираж, и всё же – настоящая. Та самая – из недостижимого вчера. Та самая, из ошеломительного «именного-новостного» сегодня.

И завтра. Тоже. Из его манящего завтра.

А на «уснувшем» ноуте – там, на столике на балконе за стенкой – подборка сокрушительной инфы про неё, так и не закрыты странички. Уезжая в направлении этой чудной авантюры, он и не чаял, что она окажется здесь сегодня. Прям сегодня! Как пришелица с других миров! Из каких-то других, неведомых ему жизеней.

Он почему-то думал совсем не о том, о чем… хотелось… Там, в инфе – не только она… Как много упущенного. И неисправимого…

«Козлина, сам ни черта не умеет, а девчонку в комплексы загнал». – вспомнил он, и еле справился с приступом…

невыносимости. Щемящей потребности защитить её от печали.

И себя – тоже. Сколько всего у неё и в ней, где ему не находилось места. Пока. Она – словно мечта о чем-то далеком. Горизонт. И вот. Совсем рядом.

Ухмыльнувшись, может, чтоб прогнать с себя настроения иллюзорности, он выпалил не задумываясь:

– Тебя, наверное часто просят достать ногами до макушки?

– Ага.

– Особенно на работе. – попробовал отшутиться он…

– Та всегда. Наверное, как и тебя – спеть)

Странный поворот. – ухватил он вдогонку, – ну да ладно.

Он вдруг поймал себя на новом хобби: накидывать ей эпитетов, определений и описаний. Мысленно. Новым в голове звучало «Бэмби».

Он как будто поймал трофейную диковинную экзотическую птичку, и ощутил вдруг чувство раскаяния за этот… Вандализм. Она на этой кровати – как пташка в неволе. Выпустить её восвояси, пускай чирикает.

Но только не сейчас. Нет.

Правда, не ожидал. Совсем не ожидал увидеть её здесь сегодня. Не рассчитывал сам так обнаглеть, не рассчитывал, что она позволит зайти (уже!) так далеко. Что всё сложится удачно, что он успеет познакомиться с её родителями и устранить в них помеху, увести её прям у них из под носа… Пообщаться с ней, получить согласие на приглашение. По ней совершенно не заметно, как далеко она готова зайти. Осознает ли она вообще, с каким огнем играет?

Вероятно, просто виду – не подаст. Он уже понял, что ярких согласий и не будет. Как и приглашений. Она способна на доходчивые возражения – это точно. Ее же согласия – мимолетны и прозрачны. Их придется угадать.

Но она – довольно бесстрашна. В наивных глазках – решительность спортсменки, которая делает шаг в ключевую для неё минуту. Она готова ошибаться, но не пасовать! Уверена в своем прокаченном скилле и умении сориентироваться в обстоятельствах. Её научили выглядеть уверенно, и всё делать «по красоте». В этом она теперь себе не изменит. Конечно, она совершенно тепличная – это читалось скорее по изумленным её «выкрутасами» членам её семьи, чем по ней самой,

но она явно что-то себе решила. Бросила себе вызов. Себе, и всем, кто ждал он неё привычной безупречной покладистости.

И все же он ясно понимал, как легко сейчас спугнуть её

Он не надеялся особо – не смел. Но он верил ей,

и себе. Своим обостренным чувствам, сосредоточившимся в одном ключевом направлении. Он знал: если она решится доверится ему, она – подаст ему знак.

И он этого не пропустит. Тут больше от него ничего не зависит. Всё, что он мог в свою пользу – он сделал уже, раньше. Теперь – только ждать.

– Может быть, я тебе кое-что скажу… – вырвал её из сосредоточенности он… И себя тоже…

– Что? – воспряла она…

– Что-то. Потом. Попозже…

– Сегодня?

– Нет.

– А когда?

– Когда придет время.

– Это когда? – раздосадованно поджала губы она…

– Может, даже завтра…

Она явно заинтересовалась. Но и напряглась.

– И что же это?

Он усмехнулся. Умеют они выпытывать! Он уже готов сдаться…

– Пока не готов…о. Но надеюсь, тебе понравится.

Он сделал шаг навстречу. Соблюдая аккуратную небрежную дистанцию, вручил ей полотенчик, рассказал где найти новую зубную щетку. Отследил, какая на ней мягкая майка – мало что скрывает. Какой у неё вкусный рот, какой опасный, когда между ними нет столько одежд, как тогда в машине. Как она вздергивает подбородок и опускает реснички. Как движется её стройная шейка, убегая под ткань горловины…

Проводил её мима, попробовав уловить запах волос. И когда она исчезла за дверью, улегся на её место, распластался, потираясь грудью о то место, где она мостила свою… Уткнувшись лицом в её отпечатки на простыне.

…и чувствуя, как прежние страсти удаляются все дальше к горизонту, всё сильнее сглаживаются их рельефы на нервах, пока он нежится в её отпечатках. Таких свеженьких.

«…мысли о тебе… потеют в голове…»

Чуть очухавшись, улегся на спину «медузой» туда, где она только что лежала. И замер, вслушиваясь в звуки воды за дверью, пролдолжая купаться, и пообещав себе не трогать себя в центре организма… Только не как вчера.

Когда Саша вышла из ванной с влажными волосами, он говорил по телефону. Завтра к вечеру вылет. Все ребята – в отличном настроении и в состоянии готовности. Надо ещё позвонить маме. Нет, не сегодня.

– Ну что, ложимся?

Свет в квартире уже почти везде погас. Она мостилась на кровати – ещё пока сидя. Он – метался по квартире в поисках то одного – то другого.

Потом в очередной раз плюхнулся прям в своей черной майке на свой черный матрац на спину, закинув ступню в фиолетовом носке на колено, и снова воткнулся в телефон.