Восхождение на Голгофу. Детектив

Вероника достала ключи и открыла дверь загородного дома отца. Она остановилась на дорожке, ведущей к дому. С двух сторон также росли цветы, и ей почудилось, что мать встречает ее на крыльце. Она помахала ей рукой и видение сразу исчезло. У Вероники защемило сердце от воспоминаний. После смерти матери, она редко бывала у отца. Она не могла переступить порог дома. Все стены были пропитаны любовью матери, и на одной из них висел ее портрет, где она, улыбаясь, смотрела на мир. Прошло уже десять лет, как ее не стало, а Вероника все не могла смириться с ее потерей. Она каждый вечер ждала, что мать позвонит и спросит: «Как дела? Что у тебя нового? Как прошел день»? – но телефон молчал. Вероника снимала трубку и думала: «Кому бы позвонить?» – и услышав протяжные гудки, вешала ее обратно. Она знала, что никто не заменит ей мать.

Она вошла в дом. Все здесь напоминало Веронике о матери и об их лучших годах, проведенных вместе. Вероника вспомнила, как подбегала к ней клала голову на колени и лежала, закрыв глаза. Мать ласково гладила ее по волосам и пела романс. Она знала их несчетное количество. Вероника с грустью подумала, что так и не записала ни одной материной песни. Почему мы все откладываем на потом? Ведь достаточно произнести добрые слова от сердца, а мы так скупимся произносить их при жизни, утирая слезы на могиле. Жизнь пролетает, как мгновение перед глазами, а мы ловим ускользающие картинки, пытаясь запечатлеть и остановить кадры киноленты. Мы смотрим немое кино и не можем не вырезать, не вставить нужный кадр.

Как давно я здесь не была, но с тех пор ничего не изменилось. Все та же мебель и картины на стенах. Вероника задержала взгляд на фотографии матери. Она провела по ней рукой и сказала, – Здравствуй, мама, без тебя нет былого лоска и пол не блестит и люстры потускнели или мне просто так кажется. Мне хочется яркого света, ослепляющего глаза, музыки, шумной компании, как было в детстве, но теперь по истечении стольких лет это всего лишь сон или рассказ из чужой жизни. Как мы тогда с Лариской бегали по комнатам и прятались друг от друга. А вот старый диван, на котором мы прыгали до потолка. Почему отец до сих пор не избавился от него? Сейчас ему не до этого, а еще недавно он был полон сил и энергии. Эта дурацкая смертельная болезнь подкосила его. Почему врачи не дали ему никакого шанса, чтобы он мог бороться за жизнь? Все отказались от него, и он тогда обратился за помощью в церковь, но и там ему сказали только молиться. А разве молитва исцеляет? Ему с каждым днем становится все хуже и хуже и вот я здесь, чтобы увидеть его в последний раз и попрощаться с ним. Лариска так подвела меня и не поехала. Неужели она не хочет увидеть отца живым или она думает, что он будет жить вечно. Что за эгоизм такой. Когда она погрузилась в эту философию, она перестала интересоваться жизнью простых смертных. Она теперь думает о высоком, а пора бы спуститься на землю. Что мне с ней делать и как все это объяснить отцу. Хотя ему это знать и не надо. Пусть умрет со спокойной душой. Интересно, а он будет с неба наблюдать за нами. Не дай Бог! У него при жизни было достаточно разочарований.

Вероника вошла в комнату отца. Галя сиделка и медсестра в одном лице «клевала носом» возле кровати отца. Она услышала шаги и встрепенулась. – Вероника Львовна, извините, вторую ночь не сплю. Вероника с пониманием посмотрела на Галину и спросила, – Как он?

– В основном спит и ничего не ест. Он измучился от боли. Иногда приходит в себя вспоминает о Вас и опять проваливается в забытье. Губы у отца все потрескались, и из них сочилась кровь мелкие каплями. Галина намочила салфетку и нежно промокнула их. Отец, даже не пошевелился.

– Может его лучше в больницу?

– Я не вижу в этом смысла. Ему уже ничем не поможешь. Ему недолго мучиться осталось.

– Откуда Вы знаете?

– Но у меня все-таки медицинское образование.

– Галя Вы верите в Бога?

– Я агностик.

– А почему Вы тогда носите крест?

– Но я же сомневаюсь, а вдруг он все-таки существует.

– А что тогда это даст? Вы надеетесь, что попадете в рай?

– Я не знаю. Мне иногда кажется, что ад на земле и человек рожден, чтобы страдать и через страдание очищаться, а там, что нас ждет, кто знает. Вера Львовна, а почему Лариса Львовна не приехала?

– Не смогла. У нее семинар, но отцу это знать не надо. Я не хочу его расстраивать. Он этого не поймет.

– А что за семинар?

– А Вы еще не в курсе? Она теперь увлекается индийской философией, йогой и ее конечная цель нирвана.

– Бог ты мой! И кто ее надоумил этим заняться?

– Кто ж теперь знает, но точно не Николай. Он не в восторге от всего этого. Она говорит, что сама к этому пришла, но я в это не верю. Кто-то ее направил на путь истинный.

– Что-то мне волнительно за нее.

– Вы думаете, о том же, что и я. Я стараюсь гнать от себя черные мысли. Я не ясновидящая, но беспокоюсь за нее. Вы знаете, сколько сейчас сект, а у нас шикарная квартира в центре города и деньги водятся.

– Что же делать?

– Сама не знаю, как ее выцарапать из их лап. Мне кажется, они обладают гипнозом. Она уже столько денег туда пожертвовала, но им все мало. Она не любит на эту тему говорить. Она говорит, что это добровольный взнос на процветание студии, но слишком нам дорого эти посещения обходятся. Она продала все свои украшения. Лариса говорит, что они ей больше не понадобятся и не стоит захламлять пространство бесполезными никому ненужными вещами. Это, несмотря на то, что она прилично зарабатывает. Видно одной зарплаты, чтобы прокормить этих акул недостаточно. Меня она не слушает. Я устала вести с ней беседы.

– Может, стоит поговорить с Николаем, чтобы он вразумил ее?

– Я уже договорилась с ним встретиться. Он моя последняя надежда на спасение Ларисы.

– Дай Бог все образумится. В такие минуты начинаешь вспоминать о Боге.

– Да… Я согласна. Как же хочется верить, что он есть и мы находимся под ее надежной защитой.

Отец умер ночью, не приходя в сознание. Галина с Вероникой так и просидели всю ночь возле его кровати. Вероника вспоминала, как отец в детстве сидел возле ее кровати и читал сказки. Вероника держала его за руку и разговаривала с ним. Вероника рассказывала отцу анекдоты и была уверена, что он все слышит и смеется вместе с ней.

Вероника ночью не проронила ни одной слезинки, а утром дала волю слезам. Галя налила ей успокоительное и сказала, – Выпей. Тебе станет легче.

Галя сама валилась с ног от усталости, но виду не подавала. Что поделаешь такая у нее нелегкая работа. Она подумала, сколько людей нуждается в ее помощи и у нее защемило сердце. Здесь ее работа закончилась, и ее ждут другие больные. Она, даже не думала об отдыхе и о том, что не спала уже три ночи. Мать постоянно ругала ее, что она работает на износ, но она ничего с этим поделать не могла. Она считала, что отдохнет на том свете, если вообще есть то, о чем столько пишут и говорят, но она думала, что не стоит спешить с выводами и проверить эту информацию она всегда успеет. Лучше ад на земле, чем рай под землей, хотя говорят, что душа взмывает в небо. Она собрала вещи и вышла на улицу. Она в последний раз посмотрела на дом, где провела столько времени и мысленно помахала ему рукой. «Сколько счастливых и незабываемых дней я здесь провела. Трудно будет найти такую работу. Я получала достойную зарплату, но мне так и не удалось ничего скопить». Почти все деньги она отправляла матери, которая платила за обучение Вадика, брата Галины. Мать хотела, чтоб он стал хирургом, а чего хотел сам Вадик никто толком не знал.

* * *

Мать Николая, Надежда Викторовна вжалась в угол софы и непрерывно плакала. Она и подумать не могла, что глаза могут источать столько слезной жидкости. У нее начался насморк, и жутко болела голова. Где взять силы, чтобы пережить такое горе. Ее единственный сын Николай бездыханно лежал на полу, и вокруг него орудовала группа оперативников. У нее не было сил, чтобы подняться с софы и налить себе воды. Она закрыла глаза, но слезы все равно не переставая текли из ее глаз. Ноги затекли и левая рука онемела. Она попробовала размять ее, но лучше не стало. Тысячи иголок вонзались в тело и отдавались болью в голове. У нее все поплыло перед глазами, и комната стала раскачиваться из стороны в сторону, как маятник. Она пыталась ухватить его руками и остановить, но он был недосягаем. Когда последние силы покидали ее, она крикнула, – За что мне такое наказание? – но никто не смог ответить на этот вопрос, потому что вразумительного ответа на него нет, и никогда не будет. Верующие люди будут высказывать тысячу причин, но ни одна не устроит разум матери. Она все равно будем считать, что должна уйти раньше своего ребенка.

Скорая примчалась за считанные минуты. Максим с надеждой в голосе спросил у врача, – Она будет жить?

– Мы сделаем все возможное. Фраза звучала избито и заучено, но что он мог еще ему сказать. Максим подумал, что даже, если Надежда Викторовна выкарабкается, как она будет жить дальше, сознавая, что сына больше нет. Это ее крест теперь уже на всю жизнь, которой придется нести в одиночестве. Может для нее лучше пойти вслед за сыном. Максим решил гнать прочь такие мысли. Нет, она должна жить, но это не мне решать. Сколько раз Максим обращался к Богу, но его просьбы оставались без ответа и Максим решил, что Богу просто не до него. У него много своих задач, которые он ежедневно решает и, наверное, он не в силах выслушать и утолить потребности каждого, ведь он один, а просящих слишком много. Он в очередной раз попросил Бога, чтобы Надежда Викторовна выжила.

Олег устало посмотрел на Максима. – Я закончил. Жаль парня. Ранение было не смертельное. Он умер от потери крови.

– То есть работал не профессионал.

– Похоже на это.

– И это, скорее всего, не ограбление. Все на месте, ничего не тронуто.

Иван вошел в кухню и налил воды из-под крана.

– Не пей холодную воду.

– Ты прямо, как Полина. Еще скажи, что козленочком станешь.

– Только этого мне не хватало. В нашей жизни и так козлов больше, чем достаточно. Что дал обход соседей?

– Хочу тебя разочаровать. Никто ничего не слышал и не видел.

– Ну что ж и такое бывает.

– Путь на Голгофу нелегкий.

– Что ты сказал?

– Да так ничего. Просто посмотрел, что он читал в последнее время.

– Надеюсь, нам не придется делать четырнадцать остановок в пути.

– Кто знает?