Рубин Карашэхра

На ресницах Виктории заблестели слезы, она прерывисто вздохнула и прошептала:

– Простите, Хозяин.

Буллфер шумно задышал, пальцы его сжались в кулак, я невольно втянул голову в плечи, чувствуя, что еще немного и он сорвется. Виктория закрыла глаза, губы ее задрожали, но она не склонила головы, даже не пытаясь заслониться от ожидаемого удара. И Буллфер опустил кулак не на белокурую головку «предательницы», он треснул по хрупкой вазе, стоящей на столике рядом. Мелкие осколки со звоном посыпались на пол. Виктория не пошевелилась. Зато дверь в спальню распахнулась, и в нее стремительно вошел парень лет двадцати, светловолосый, светлоглазый, в темно-зеленой охотничьей куртке и высоких сапогах. Конечно, за пределами комнаты ничего не было слышно, поэтому он продолжал что-то легкомысленно насвистывать, помахивая левой рукой, ладонь которой была забинтована. Этот легкомысленный свист оборвался, едва парень увидел Хозяина.

– Буллфер! – сказал он, как будто не удивившись, и опустил взгляд на Викторию.

– Ричард! – воскликнула та, вскочила и бросилась к вошедшему, словно могла найти в объятиях брата защиту от гнева демона.

– Хозяин просит у нас убежища на две недели, – прошептала она.

Машинально проводя забинтованной ладонью по золотым кудрям сестры, Ричард вежливо улыбнулся Буллферу, хотя глаза его стали тревожными и настороженными.

– Мы будем рады, если вы станете нашим гостем, – сказал он все с той же неизменной вежливостью.

Виктория встрепенулась и отстранилась от него.

– Нет! Ричард, мы не можем этого сделать!

– Сестра, это наш долг.

– Подумай, что будет с нами! Если мы оставим их здесь… Я уже отказала ему.

– Виктория!

– Ричард, прошу тебя! – Она схватила брата за руку, и из широко распахнутых глаз хлынули слезы. – Подумай о нас! Подумай обо мне.

На лице Ричарда появилось выражение мучительной тоски, но он повторил:

– Мое приглашение остается в силе.

Тогда Виктория бросилась к Булфу:

– Мой брат не может отказать тебе, Буллфер. Он слишком благороден и честен. Наверное, я тоже могла бы смириться… если бы погибла только я. Но этот выбор может обернуться смертью для всех людей в наших владениях. Поэтому я прошу тебя – уходи. Не губи нас. В этом нет смысла…

Буллфер оттолкнул ее, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза ладонью. Несколько мгновений он сидел так, молча, не шевелясь, потом поднялся и пошел к выходу. Я поспешил следом за ним. У самой двери он остановился, снял перстень с пальца и, не глядя, швырнул его на пол. Золотая безделушка покатилась по ковру под ноги поникшей Виктории.

Глава восьмая,

в которой Энджи требует справедливости, но это не вызывает одобрения у присутствующих

Высокие башни замка давно скрылись из вида, а Буллфер все шагал и шагал, не обращая внимания на дождь, ветер и тревожные вопросы Энджи. Он забыл сменить образ, забыл, что может перенестись на нужное расстояние одним усилием воли, и просто шел, сам не зная куда. Мрачный, задумчивый… одинокий.

На краю поля он остановился, посмотрел назад, туда, откуда бежал, и сказал тихо, каким-то чужим голосом:

– Да, было бы проще, если бы я умер.

– Нет! – крикнул Энджи своим тонким мальчишеским голосом. – Нет! Слышишь, нет! Это несправедливо! Подло!

Он топнул ногой и бросился бежать, разбрызгивая грязь. Мы с Буллфером догнали его уже на вершине холма. Ползая по земле на коленях, острым обломком ветки ангелок рисовал пентаграмму. Я едва не спросил, не повредился ли он в уме от огорчения, но Буллфер, взглянув на меня, отрицательно покачал головой.

Энджи дорисовал последнюю линию, отбросил ветку, поднялся и шагнул в круг. Ветер тут же набросился на него и принялся трепать его волосы, воротник куртки, бросать в лицо ледяные капли дождя. Но ангелок не замечал этого. Он шептал что-то едва слышно, а потом крикнул пронзительно и тоскливо, протягивая руки к кому-то неведомому.

И его услышали.

Пентаграмма, окружающая Энджи, засветилась ослепительным светом, пространство вокруг замерцало и разорвалось. В лицо ударил горячий ветер и нарастающий гул, похожий на удар гигантского гонга. Мне захотелось упасть, закрыть глаза, вжаться в землю. Буллфер рядом со мной тоже попятился, прикрывая глаза от белого света, бьющего из трещины, пересекающей небо. В этом невыносимом сиянии фигурка Энджи была хрупкой, тонкой, казалось, еще немного – и его сметет. И вдруг из сияющей пустоты навстречу нашему мальчишке вышел… Впервые в жизни я видел боевого ангела. Во всем его великолепии.

Он был высок. Широкую грудь закрывали зеркальные доспехи, набранные из плотно прилегающих друг к другу пластин, на руке висел длинный отполированный щит, из ножен за спиной виднелась рукоятка меча. Размах белых крыльев казался огромным. Лицо было прекрасно и спокойно. Он равнодушно скользнул взглядом по нам с Буллфером… И не счел нужным увидеть нас. А мне вдруг подумалось, что это существо одним только взглядом смогло бы, наверное, отшвырнуть меня прочь. Что оно почти всесильно и почти непобедимо. Ему просто нет никакого дела до нас, мы для него мелкие уродливые твари, которые по какой-то причине живут под землей. Что-то типа крыс или летучих мышей. Пользы от них никакой, но зачем-то нужны. Так пусть сидят себе там и не высовываются. Я услышал, как рядом тихо зарычал Буллфер. Видимо, эти мысли пришли в голову не мне одному.

– Эрнолтинаор! – сказал наш ангелок.

– Ты звал меня? – Боевой ангел с легкой улыбкой смотрел на него.

– Да! Тебя… кого-нибудь!

– Тебе нужна моя помощь?

– Мне… нам, – он оглянулся на нас. – Нам всем.

Ангел чуть нахмурился, впервые «заметив» меня и Буллфера.

– Чего ты хочешь, Энджи?

Ангелок заволновался, крепко стиснул руки, заговорил сбиваясь:

– Понимаешь! Буллфер… он… его лишили власти, обманом. И теперь никто, совсем никто не хочет ему помочь! Его вызвали на поединок…

Па лице ангела появилось высокомерно-равнодушное выражение.

– Эти подробности меня не интересуют, Энджи. Мы не вмешиваемся в жизнь демонов. Извини, но я ничем не могу тебе помочь.

– Эрнол! А как же справедливость?! Какая разница: демон, человек или ангел?!

– Нет, Энджи, ты сам не понимаешь, о чем просишь. – Он говорил с нашим ангелочком, словно с неразумным ребенком. – Я не буду наводить порядок в логове демонов только потому, что тебе кажется несправедливым, если одного из них вышвырнули из стаи.

Боевой ангел повернулся, собираясь уходить, и Энджи отчаянно закричал ему вслед:

– Подожди! Подожди же! Позови Архэл! Пусть придет Архэл!

Белое свечение снова заклубилось, и у меня отвисла челюсть, когда я увидел… еще одного боевого ангела. Одну… На зов Энджи откликнулась девушка. Боевой ангел женского пола. Те же доспехи, щит, меч, крылатый шлем. То же ощущение непобедимой силы…

– Боже мой, Энджи! – воскликнула она, рассматривая нас с Буллфером. – Что это?! Что за демонский сброд?! На какой помойке ты их подобрал?!

Я крепко уцепился за локоть Булфа, чувствуя, что его начинает мелко трясти от бешенства.

– Архэл… – пробормотал смущенный Энджи, – это не сброд, это…

Но боевая девица не слушала его: