Собиратель слёз. Роман-сказка

– Нет! – Крикуль никак не мог взять в толк, как слезы могут превратиться в кирпичи, из которых можно построить замок.

– Не зли меня, по-хорошему говорю. Это химия такая, называется по-научному. Подрастешь – поймешь. А будешь артачиться, прихлопну так, что только мокрое место от тебя и останется. Теперь понял?!

Крикуль молча кивнул, повинуясь грубости и силе.

С годами он постиг науку чародейства. Его учителями стали старинные книги великих таинств, которые передавали Крикулю свои знания.

Во время лабораторных работ Крикуль действительно убедился в том, что из детских слез получаются наипрочнейшие прозрачные слитки – самый надежный строительный материал в мире.

* * *

Неумолимо летело время. Прошло еще пять лет жизни Крикуля в замке Короля Страха. Отец – теперь Крикуль мог его так называть – в последний раз наставлял пасынка перед началом настоящего дела.

– Собирать детские слёзы – это не просто важная работа, это твое предназначение, Крикуль-Музыкуль. Это – твоя судьба, – Король Страх уже не в первый раз беседовал с Крикулем на эту тему. – Ты единственный в мире сможешь достойно справиться с этой задачей.

Страх старался говорить тихо и ласково, но Крикуль знал, что в любой момент Отец может взорваться и от его благостного расположения духа не останется и следа. Так уже бывало и не раз. Крикуль старался не слишком расслабляться и не вступать в разговор без необходимости. Однако, при этом Крикуль испытывал что-то вроде гордости за свою исключительность.

– Ты – гений! Уникум! И я горжусь тобой! Пришла пора перейти от теории к практике. Готовься. Завтра в путь!

Превратиться в невидимку для Крикуля было также просто, как десятилетнему мальчику зашнуровать ботинки. Раз и готово!

Перемещаться в пространстве, в любую точку планеты, оказалось тоже делом нетрудным. Кроме того, это было еще и страшно интересно. Достаточно было одного урока Отца, чтобы Крикуль ухватил суть происходящего, буквально налету!

– Встань ровно, – Король Страх не любил повторять дважды, и Крикуль привык повиноваться безоговорочно. – Скрести руки перед собой, вот так! Смотри в одну точку, сконцентрируйся, – голос Короля Страха был тверже стали. – Представь себе место, где ты должен очутиться. Включи воображение. Замри. Старайся не моргать. Всматривайся до тех пор, пока не просочишься и не окажешься где нужно. А попасть нам необходимо туда, откуда доносится наш главный ориентир – детский плач. Слышишь?

Король Страх испытующе взглянул на сосредоточенное лицо Крикуля. Крикуль почти все время отчетливо, даже если ребенок плакал на другом конце света, слышал детский рев.

– Слышу!

– Ну, тогда поехали!

После нескольких тренировок перемещение в пространстве у Крикуля стало выходить довольно легко, почти без сбоев. Сейчас, вместе с Отцом, который пожелал на первый раз присутствовать лично, а заодно и принять экзамен, они прибыли на место жуткой драки. Двое мальчишек мутузили друг друга с таким остервенением, что другие ребятишки никак не могли их разнять. Сцепившись, горе-гладиаторы походили на странное, изрыгающее ненависть, пыхтящее, сопящее существо с двумя парами рук и ног – этакий двуликий андрогин. Вдруг один из мальчишек схватил другого за волосы и с силой начал отдирать от себя. Забияка изловчился и зубами вцепился в щеку противника. Укушенный издал такой дикий вопль, а затем такой по-волчьи протяжный вой, что почти мгновенно как ветром сдуло и его обидчика, и всех невольных зрителей этой безобразной потасовки. Слезы градом полились из глаз раненого. Пытаясь остановить кровь, которая сочилась из раны, боец сдавливал щеку ладонью. Он, конечно же, не замечал вокруг ровным счетом никого.

Тем более Страха и невидимку Крикуля, который пытался пристроиться перед раненым с небольшой склянкой для сбора слез.

– Ничего трудного в этом нет, – Страх был очень доволен всем увиденным. – Лови, лови же! Ни одна слезинка не должна пропадать зря. Видишь, какие звереныши? Как ненавидят друг друга. Помни же, сынок! Весь мир состоит из зла. И зло правит миром!

Но Крикуль почему-то не испытал от этого зрелища ничего, кроме страха. Первый показательный урок по сбору слез закончился. Теперь ему предстояло заниматься этим самостоятельно.

Докажи, что не боишься!

Глава, в которой рассказывается о том,

до чего доводят опасные детские игры.

Все попытки местной полиции разобраться в причинах исчезновения сына Эмерсонов из Плакли не дали результатов.

Каждый раз, когда Рой Харрисон, которому было поручено вести это дело, пробовал нащупать хоть какие-то зацепки, показания так называемых свидетелей происшествия заводили его в тупик.

– Деревня Плакли – это проклятущее местечко, сэр! – докладывал он своему непосредственному начальнику, констеблю Портеру. – Поверьте, здесь живут одни придурки. Они постоянно морочат мне голову. Вот, смотрите, это показания трактирщика Майка Спенсера! – Рой достал из ящика стола исписанный лист бумаги. – Эта скотина, простите, сэр, утверждает, что видел, как возле дома Эмерсонов в день, когда исчез их сын, все время крутилась подозрительная особа – цыганка из местных. Я спросил у Майка: кто такая и где проживает? Вот, вот, читайте? Это его дословный ответ.

Харрисон положил лист перед Портером, и тот прочёл вслух следующее:

– Призрак цыганки, сожженной в прошлом веке, на перекрестке двух дорог, перед самым въездом в Плакли, чаще всего появляется вблизи бывшего имения леди Де-ринг, которая жила в этих краях еще в двенадцатом веке.

– Ну как вам? А? Йоркширская свинья! – ударил кулаком по столу раскрасневшийся Харрисон. – Верите, сэр, я еле удержался, чтобы не дать ему, простите, сэр, в его свиное рыло. Говорить такое представителю власти!

Констебль, сидевший в черном кожаном кресле, все время кривил рот. После недавнего инсульта нервный тик мучил его каждый раз, как он начинал выходить из себя.

– Да, темное дельце! Я сам, бобби, опрашивал потерпевших сразу, по горячим следам, и у меня тоже создалось впечатление, что они вроде как не в себе. Но я списал это на переживания.

Портер встал и прошелся по комнате.

– Эмма Эмерсон все время твердила о Закоулке Страха, где каждую ночь якобы бродит призрак заколотого разбойника. Но на прямой вопрос: кой черт её туда носил ночью, да еще в грозу, никакого вразумительного ответа я так и не получил.

– Вот! То-то и оно, сэр! То-то и оно!

– Ты сам-то веришь во всю эту муть?

– Да, ни боже мой! Я здравомыслящий, трезвый человек из нормальной, набожной семьи. Упыри, вурдалаки, всякие там призраки и прочая чертовщина – это не по мне.

– Придётся закрывать дело. Боюсь только, что не миновать нам неприятностей. У этого полковника Эмерсона, говорят, есть кое-какие связи в министерстве юстиции.

– Ну и что с того? Приведение-то к делу не пришьешь!

– Да! Темное дельце. Темное!

* * *

Шли годы. В Плакли поговаривали, что Эмма Эмерсон совсем потеряла голову после того, как пропал ее новорожденный сын. Она почти не выходила из дома, жила затворницей и, хотя была еще совсем молодой, слышать не хотела о другом ребенке.

Загадочное происшествие в семье Эмерсонов по-прежнему вызывало живейший интерес у деревенских сплетников. И как только они собирались вместе, то непременно перемывали косточки Эмме и ее мужу Найджелу.

– Жаль мне Найджела, – вздыхал пьянчужка Тимоти, сдувая пену с третьей кружки пива. – Даром что полковник. Замучила его жена. Никакой жизни нет человеку.

Помощница трактирщика, колченогая Элис, навострила уши.

– Чем это Вам Эмма не угодила? Я, что-то не слышала, чтобы они скандалили.

– А по мне, так лучше бы скандалили, чем жить как в монастыре. Эмма, словно монашка, из кельи своей носу не показывает. Ходит будто привидение какое.

– Это ты правильно подметил! – поддержал сапожника Тимоти Сэм Хьюстон. Все деревенские называли его всезнайкой, он был «посвящен» в тайны каждой семьи.

– Я тут на днях случайно слышал разговор Эммы со старой бестией, этой нашей миротворицей, почтенной миссис Дженкинс. Эмма ведь только с ней и общается. Даже с мужем не разговаривает.

– Это как же «случайно слышал»? – хмыкнула Элис. – Верно, по обыкновению под окнами уши проветривал?

– А тебе что за печаль? Слышал, и ладно! – замахал руками Хьюстон. – Молчи, Элис! Сэму видней, где гулять. Ну и что?